Индекс Цитирования

Глава 11.

Голова разламывается на сотни мелких и острых осколков, вырывая меня из тяжелого, липкого забытья. Я открываю глаза и с удивлением обнаруживаю себя в какой -то незнакомой комнате. За окном темно, в дальнем углу комнаты слабо горит небольшой ночник. Я все еще в своем вечернем платье и лежу на огромной кровати.

Рядом сидит мужчина, но даже в полумраке комнаты, его облик мне кажется смутно знакомым. Значит, все случившееся, мне точно не приснилось.

- Как ты, маленькая? - тихо спрашивает он и у меня резко перехватывает дыхание от знакомых интонаций. Случившееся несколько часов назад мне не померещилось, передо мной сидит не призрак, а самый настоящий и живой Макс.

Живой.

Его голос я не спутаю ни с чьим другим. И только один мужчина в моей жизни мог так нежно называть меня - «маленькой». Максим Климов, тот самый, которого застрелили в тот проклятый предрассветный час в далеком декабре 2006 года.

- Ма-акс, но как ты ... ты ? - я не узнаю свой собственный голос, который от слабости стал каким-то сдавленным, тонким и почти неслышным. Сказать, что я ошарашена - это еще ничего не сказать, но у меня получается всего лишь сипло выдавить его имя и еще всего пару слов.

- Да, Лада, так уж получилось, что это именно я, - грустно усмехается Макс и пересаживается ко мне на кровать, так что я могу отчетливо видеть его лицо.

Комната освещена слабо, ночник в дальнем углу практически не дает света, но в окно попадает лучик уличного фонаря, раскачивающегося на ветру прямо напротив окна спальни. Я жадно вглядываюсь в то, что вижу перед собой и пытаюсь осознать, не снится ли мне все это в очередной раз.

Постепенно ко мне начинают возвращаться воспоминания сегодняшнего вечера и прежде всего я пытаюсь сосредоточиться на мысли о том, что Василевский - убит, скорее всего задушен. Потом, смутно припоминаю погоню, мы уходим техническими коридорами и дальше - темнота. Что ж, прежде всего, надо понять, где я и что нам сейчас грозит.

Шестым чувством понимаю, что от Макса никакой опасности лично для меня не исходит. Хотя, разобраться бы еще, как он появился в номере.

Нет - как он вообще появился снова в моей жизни...

- Что случилось? Где мы и сколько тут пробудем? - ко мне постепенно возвращается способность трезво оценивать ситуацию.

- Мы тут отсидимся дня три - четыре, за это время шумиха слегка уляжется и нам будет проще выскользнуть из Сочи. Сейчас из дома не стоит высовываться, но здесь -безопасно. Дом арендован на другое лицо и оплачен на месяц вперед. И все же лучше не задерживаться - нам надо многое успеть, а время поджимает. К тому же у нас - сразу несколько хвостов.

- Что случилось в отеле? За нами кто -то охотится, от кого мы бежали? - кажется, я пришла в себя только для того, чтоб довести Макса своими вопросами, но я должна их задать.

- От погони мы оторвались, у нас была фора в пять минут, этого хватило, чтоб вывести тебя за пределы отеля. Но у самого выхода ты поскользнулась и, падая, ударилась головой о перила.

Я слушаю Макса в пол уха и ловлю себя на мысли о том, что даже с моей буйной паранойей предвидеть такое развитие событий - выше моих способностей. Сознание лихорадочным образом пытается вживить в себя мысль о том, что тот, кого я горько оплакивала больше пятнадцати лет назад - жив и сейчас, прямо в эту минуту, сидит на моей кровати. Но кто скажет, насколько тесно и надолго переплелись наши судьбы?

- А ты знаешь, ничего не изменилось, - вдруг слышу я насмешливый и слегка хриплый полушепот Макса, - ты все так же витаешь в облаках.

- Мысли путаются, Макс. Наверное, у меня сотрясение. Я немного помню из того, что было.

- Ты пока полежи, тебе лучше отдыхать. У нас есть время.

Макс поправляет легкое одеяло, которым я укрыта и сам ложится рядом. То ли ощущение неожиданной близости Макса на меня так завораживающе действует, то ли накатывает очередная волна слабости, но я чувствую, что мои веки тяжелеют и я снова проваливаюсь в сон, уткнувшись в его плечо.

Когда я просыпаюсь, уже полдень - ровно столько показывают часы на тумбочке возле моей кровати. Голова еще побаливает, но я чувствую себя уже лучше, чем ночью, когда пришла в себя.

В залитой солнцем спальне кроме меня никого нет, но я отчетливо слышу звяканье какой -то кухонной утвари. Поблуждав взглядом по комнате, вижу светлую рубашку, брошенную на кресле и решаю ее надеть. После вчерашних приключений мне хочется как можно быстрее избавиться от, надоевшего мне до самых чертиков, вечернего платья.

Беру рубашку в руки и безошибочно определяю, что она принадлежит Максу. Его аромат

- это то, что я отчетливо помнила все эти годы и какое же это блаженство, снова окунуться в такой родной и любимый запах.

Стоп, Лада, ты ведь совсем не знаешь, чем он сейчас занимается и с кем живет. Может у него есть семья, дети или его где-то ждет любимая девушка? Признай, что слишком часто тебе приходится слышать, что ты витаешь в облаках. Пора возвращаться к реальности. Ты всего лишь стукнулась головой, а не потеряла остатки способности разумно мыслить.

На всякий случай беру с собой клатч со смартфоном и стараясь не шуметь, я босиком, в одной только рубашке Макса крадусь по прохладной плитке в сторону кухни. И застываю, как вкопанная в дверях, пытаясь осознать то, что вижу.

Если кто-то и не изменился за эти пятнадцать лет, то это - Макс. Вернее, нет, он стал еще более поджарым и чертовски привлекательным. Трехдневная щетина ему всегда шла, про себя отмечаю я. В серой обтягивающей майке и светло -голубых джинсах, слегка взъерошенный, Макс что-то готовит на плите. Ну просто картинка из телерекламы, которой ни за что не поверишь, но все равно послушно купишь то, что рекламируют.

- Проснулась? - Макс оборачивается в мою сторону и радостно улыбается.

Только сейчас до меня доходит, что со вчерашнего утра я ничегошеньки не ела. Если я каким-то чудом уцелела в непонятной погоне, то перспектива преставиться от голода меня совсем не прельщает. В эту минуту я согласна умереть только от гастрономического оргазма.

Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Путей к сердцу женщины -очень много, но один из них явно пролегает через умение мужчины готовить и угощать свою женщину. Я ловлю себя на мысли о том, что могу бесконечно смотреть на то, как Макс выкладывает завтрак на тарелки.

Видимо, у меня настолько ошалелый вид, что Макс перехватывает мой взгляд и молча усмехается.

Яичница с ломтиками бекона и зеленью, горячие тосты, нарезанные апельсины и кофе с молоком - восхитительный завтрак, если не учитывать контекста ситуации, в которой мы оказались. Я принимаюсь за яичницу и только тут понимаю, насколько зверски я голодна.

- Как ты, голова еще сильно болит? - заботливо интересуется Макс, смотря мне прямо в глаза. Я не могу отвечать с набитым ртом, так что ему придется подождать, пока я прожую слишком большой кусок.

- Лада, на этой кухне нет тех, кто за нами гоняется и у тебя точно есть время неспеша позавтракать.

И вот он, снова этот насмешливый и самоуверенный тон, в котором хочется полностью забыться, раствориться и больше никогда не возвращаться в суровую реальность. В ту самую реальность, где убивают бывших мужей, дамы в вечерних платьях носятся по техническим коридорам и получают сотрясение мозга, а маньяки и шизофреники всех мастей шлют пачками по электронной почте письма с угрозами.

Но даже, когда за нами гонится непонятно кто, Макс умудряется сохранять эту чертову уверенность - от него просто физически исходит аура защищенности и спокойствия.

- Макс, расскажи мне, что случилось? Мне уже гораздо лучше, но я вообще не поняла, что вчера случилось, как ты оказался в том номере и почему мне, то есть - нам, пришлось убегать. Кто эти люди, убившие моего быв... в смысле - убившие Василевского.

- Лада, на самом деле, у меня пока есть ответы не на все вопросы. Кое -что я и сам бы хотел уточнить. Возможно, с твоей помощью многое и прояснится.

Внезапно, в голове шальной гранатой разрывается еще одна мысль и, помедлив пару мгновений, я решаюсь задать свой главный вопрос.

- И да, с ответами нам все-таки лучше начать с самого начала. Что вообще происходит и как получилось, что ты - жив? Почему наши дороги пересеклись именно сейчас? Кто ты такой - на самом деле?

- Разговор будет долгим, - улыбается Макс и смотрит мне прямо в глаза.

Я отчетливо вижу, как по его лицу мелькают, одна за другой, тени грусти и боли.