Ярче солнца

Элен несколько секунд молча смотрела на нее, затем проговорила:

– Элли, ты единственный человек, кто любит проводить время в оранжерее.

– Но надеюсь, ты не думаешь не думаешь, что это сделала я?

– Я не думаю, что ты это сделала с умыслом, - явно испытывая неловкость, ответила Элен. - Все видели, как тебе нравится заниматься садом и огородом. Может, ты положила что-то в почву. Или опрыскала их чем-то не тем - Я ничего подобного не делала! - твердо сказала Элли. - Я…

– Боже милостивый! - В оранжерею вошел Чарлз, приложив к носу платок. - Откуда такой запах?

– Мой розовый куст! - Элли едва не плакала. - Ты только посмотри, что с ним сделали!

Чарлз принялся осматривать куст, но вдруг нечаянно вдохнул носом и закашлялся.

– Дьявольщина! Элинор, как ты умудрилась погубить этот куст всего за два дня? Моей матери требовалось для этого по крайней мере год.

– Я не делала ничего подобного! - воскликнула Элли. - Ничего подобного!

На пороге оранжереи появилась Клер.

– Кто-нибудь издох в оранжерее? - спросила она. Глаза Элли превратились в узенькие щелки.

– Нет, но мой муж может умереть, если произнесет еще хоть одно унизительное слово обо мне.

– Элли, - увещевающим тоном проговорил Чарлз. - Я не думаю, что ты это сделала с умыслом. Просто…

– А-а! - завопила Элли, вскинув вверх руки. - Если я еще раз услышу эту фразу, я закричу!

– Ты уже кричишь, - заметила Клер. У Элли появилось желание задушить стоящую перед ней девчонку.

– Некоторые люди не очень хорошие садоводы и огородники, - продолжала разглагольствовать Клер. - В этом нет ничего плохого. Я сама не умею обращаться с растениями. Поэтому мы и нанимаем садовников.

Элли перевела взгляд на Чарлза, на Элен и затем на Клер. На их лицах было написано нечто вроде сочувствия и сожаления, словно они встретились с существом приятным, но страшно неумелым.

– Элли, - сказал Чарлз, - вероятно, нам нужно это обсудить.

После двух дней молчания внезапная готовность Чарлза обсудить ее очевидную неудачу в оранжерее вывела Элли из себя.

– Мне нечего обсуждать, - выдавила она. - Ни с кем из вас!

И выбежала из оранжереи.

Чарлз позволил Элли протомиться в своей комнате до вечера, затем решил, что все-таки надо пойти к ней и поговорить. Он еще никогда не видел ее расстроенной до такой степени, как в это утро. Конечно, он знал ее всего лишь чуть больше недели, но так или иначе не мог предположить, что эта энергичная и смелая женщина, на которой он женился, может быть до такой степени подавлена.

За эти дни Чарлз успел несколько остыть после их последнего спора. Он понял, что Элли просто-напросто проверяла его. Она не привыкла к светским порядкам, потому и разразилась такой бранью. Она успокоится, когда привыкнет к своему замужеству.

Чарлз постучал в дверь сначала тихонько, затем погромче, но ответа не услышал. Лишь на третий его стук послышалось нечто похожее на "Войдите!", и он просунул внутрь голову.

Элли сидела на кровати, закутавшись в одеяло, которое, должно быть, привезла из дома. Оно было весьма простеньким - белое с голубой вышивкой - и уж конечно, не могло отвечать претенциозным вкусам его предков.

– Тебе что-то надо? - бесцветным голосом спросила Элли.

Чарлз внимательно всмотрелся в ее лицо. Глаза ее были красными, а сама она, закутанная в громадное одеяло, казалась маленькой и юной. Элли что-то держала в левой руке.

– Что это? - спросил он.

Элли посмотрела на руку, словно забыла, что в ней что-то есть.

– Ах, это? Это портрет моей матери.

– Он очень дорог тебе, насколько я понимаю? Последовала долгая пауза, в течение которой Элли решала, стоит или не стоит делиться своими семейными воспоминаниями. Наконец сказала:

– Она заказала два портрета, когда поняла, что умирает. Один для меня и один для Виктории. Она хотела, чтобы мы взяли их с собой, когда выйдем замуж.

– Значит, ты никогда ее не забудешь?

Элли внезапно повернула к нему удивленное лицо.

– Она сказала точно такие слова. - Элли всхлипнула и не очень элегантно вытерла рукой нос. - Что я никогда ее не забуду.

Элли обвела взглядом стены. Она так и не собралась снять эти ужасные портреты. Графини казались еще более импозантными и строгими по сравнению с матерью, лицо которой выражало доброту и ласку.

– Я сожалею по поводу того, что произошло в оранжерее, - мягко сказал Чарлз.

– Я тоже, - с горечью произнесла Элли. Чарлз, стараясь не замечать недовольства Элли, сел рядом с ней на кровать.

– Я знаю, ты искренне любила эти цветы.

– Их любил также кто-то еще.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что кому-то не хочется видеть меня счастливой. Кто-то специально сводит на нет мои усилия почувствовать себя здесь как дома.

– Элли, ты графиня Биллингтон. Это означает, что Уикомское аббатство - твой дом.

– Пока еще нет. Мне предстоит этого добиться. Нужно сделать что-то такое, чтобы он хотя бы отчасти стал моим. Я пыталась стать полезной, отремонтировав духовку.

Чарлз вздохнул.

– Может быть, не стоит говорить о духовке.

– Это не я не правильно установила лоток, - сказала Элли, сверкнув глазами. - Кто-то тайком сознательно перечеркнул мои усилия.

Чарлз протяжно вздохнул и положил ладонь ей на руку.

– Элли, никто но думает о тебе плохо. Ты не виновата, что действуешь не совсем умело, когда дело касается…

– Неумело? Ну да, неумело! - Ее голос поднялся до крика, - Я вовсе не какая-то неумеха…

И тут с ней произошла неприятность. Она хотела соскочить с кровати и по обыкновению гневно упереть руки в бока, но забыла, что Чарлз сидит на краешке одеяла. В результате Элли шлепнулась на пол. Она барахталась, пытаясь встать, запутавшись в своих юбках и одеяле, но, так и не сумев этого сделать, повторила:

– Да, я вовсе не какая-то там неумеха! Чарлз, обеспокоенный ее падением, в то же время не смог удержаться от улыбки.

– Элли, я совсем не имел в виду…

– Ты должен знать, что я всегда была умехой?

– Умехой?

– Умелой и способной.

– Умехой?

– Я никогда не отлынивала от своих обязанностей. Все, за что я бралась, делалось должным образом.

– И в этом заключается смысл слова "умеха"?

– Я не употребляла этого слова.

– Элли, боюсь, что…

– А если и употребила, - сказала она, слегка покраснев, - то это лишь доказывает, насколько я расстроена. Неверно употребляю слова. Бр-р! Это на меня не похоже.

– Элли, я знаю, что ты очень умная женщина. - Он помолчал, выжидательно глядя на нее, затем добавил:

– Именно поэтому я на тебе женился.

– Ты женился на мне потому, - отрезала Элли, - что тебе нужно было спасти свое состояние, и еще потому, что думал, будто я буду сквозь пальцы смотреть на твои любовные похождения.

Чарлз слегка покраснел.

– Это, конечно, верно, что моя щекотливая финансовая ситуация вынудила меня поторопиться с женитьбой, но, смею тебя уверить, я отнюдь не собирался заводить какие-то амурные дела, женившись на тебе.

Элли презрительно фыркнула.

– Стоит только взглянуть на твой список, чтобы убедиться, что ты лжешь.

– Ну да, этот злосчастный список!

– Кстати, ты уладил мои финансовые проблемы?

– Сделал это вчера, между прочим.

– В самом деле? - Элли казалась явно удивленной. - Неужели сделал?

Чарлз был уязвлен, что Элли могла усомниться в том, что он сдержит свое слово.

– А что за сомнения? - спросил он.

– Да нет, ничего, - сказала Элли и после паузы добавила:

– Спасибо.

Чарлз лишь молча кивнул, а потом сказал:

– Элли, мы действительно должны обсудить некоторые моменты нашего брака. Не знаю, почему ты составила столь превратное впечатление обо мне, но…

– Не сейчас, - перебила его Элли. - Я слишком устала и не в силах выслушивать твои рассуждения о том, как мало я смыслю в аристократических браках.

– Свои представления о браке я составил до того, как встретил тебя, - попытался оправдаться Чарлз.

– Я уже говорила: не верю, будто я показалась тебе настолько привлекательной, что это перевернуло все твои представления о браке.

Чарлз пристально посмотрел на Элли, коснулся рассыпавшихся по ее плечам рыжевато-золотистых волос. Он подумал, что слова "привлекательная" недостаточно, чтобы охарактеризовать его жену. Его тело ныло и стремилось к ней, к ней тянулось его сердце. Правда, что касается сердца, то в этом у Чарлза не было опыта, тем не менее он был уверен, что оно что-то предчувствовало.

– Тогда научи меня, - просто сказал он. - Научи, каким должен быть брак.

Элли недоуменно уставилась на Чарлза.

– Откуда мне знать? Для меня это так же ново, как и для тебя.

– В таком случае, может, не стоит так уж бранить меня? Видно было, как у нее на виске запульсировала жилка.

– Я знаю одно - мужья и жены должны уважать друг друга в такой степени, чтобы не смеяться и не подставлять другую щеку, когда один из супругов совершает адюльтер.

– Ну вот видишь. Я знал, что у тебя есть свое сложившееся представление о браке. - Чарлз улыбнулся и откинулся на подушку. - И ты бы знала, как я рад слышать, что у тебя нет желания наставлять мне рога.

– Я хотела бы то же самое услышать и от тебя. Губы Чарлза растянулись в широкой улыбке.

– Это тот случай, когда мне нравится проявление ревности - Чарлз! - предупреждающе проговорила Элли. Он хмыкнул и сказал.

– Элли, уверяю тебя, что мысль об адюльтере не приходила мне в голову с того самого времени, как я встретил тебя.

– Это обнадеживает. Прошла уже целая неделя, как ты стал на стезю добродетели.

Чарлз хотел было сказать, что на самом деле прошло уже восемь дней, но затем решил, что это будет совсем по-детски.

– Кажется, твоя роль жены для меня ясна - Прошу прощения?

– Во всяком случае, я не хочу сбиться с пути истинного.

– Это как-то не совсем понятно, - пробормотала Элли.

– Мне не хочется ничего другого, только бы всю жизнь провести в твоих объятиях.

Элли фыркнула.

– Не хочу даже думать о том, сколько раз вы говорили эти слова раньше, милорд.

С кошачьей грацией Чарлз соскочил с кровати и встал перед Элли. Воспользовавшись ее замешательством, он взял ее руку и поднес к губам.

– Если ты пытаешься соблазнить меня, - строгим тоном сказала она, - то у тебя ничего не выйдет.

Чарлз улыбнулся, и в его улыбке было что-то дьявольское.

– Я вовсе не пытаюсь тебя соблазнить, дражайшая Элинор. Я никогда не стал бы взваливать на себя такую задачу, которая под силу разве что Гаргантюа. В конце концов, ты благородна, ты пряма и ты сделана из прочного материала.

Все эти качества присущи бревну, подумала Элли, а вслух сказала:

– К чему ты клонишь?

– Все очень просто, Элли. Я думаю, что тебе следует соблазнить меня.