Мелодия сердца

Итак, по крайней мере, занимаюсь тем, что люблю. Я продвигаю свой альбом, открывая шоу одного из популярнейших канадских кантри-музыканта, а вокруг меня находятся люди, любящие свое дело так же сильно, как и я. Для меня это переломный момент жизни. Я словно каким-то образом оказался вне своего тела, оглядываюсь вокруг и думаю: «Все не так уж и плохо. Все очень даже замечательно».

Конечно, в моей жизни все еще был пробел, о существовании которого я не подозревал, пока не встретил Эрику. Но я уже ничего не мог исправить, и каждый раз, когда я исполнял песню перед толпой ревущих фанатов, этот пробел начинал немного заполняться. Я исцелялся, и может быть, в конце концов, я смогу о ней забыть.

Меня очень успокаивала песня «Brooks & Dunn» в течение последних недель, когда настроение у меня было совсем на нуле. В ней поется о том, как парень каждый раз задерживал дыхание, когда звонил его телефон, думая, что это та девушка, которая его бросила. В итоге, он перестал верить в чудеса и продолжил жить дальше, веря в то, что Бог не дал бы ему испытания, если бы знал, что тот не сможет их пройти. Я именно так себя и чувствовал, и, хотя у меня особо не было времени сидеть дома и ждать звонка, я мог соотносить себя с текстом песни.

— Самое время уже, нет? — откликнулся Ричи с кресла. — Кажется, толпа разогрета.

— Шоу полностью продано, — сказал я. — Пол Брандт самый крутой среди канадских кантри-артистов.

— Эй, ты вообще-то тоже в афише, Люки-лу, — ответил Ричи. Мы с ним сочиняли вместе музыку больше десяти лет, и он с самого первого дня знакомства так меня называл.

— Ага, — я пожал плечами. — В один из таких дней люди будут так ждать нашего выхода.

— Ты чертовски прав, — ответил он, убирая телефон в карман и начиная загибать пальцы. — Следи за магией, бро. Пять. Четыре. Три. Два.

Рабочий сцены показался в дверях.

— Мистер Холден... все готово для вас, ребята.

— Наш выход, — улыбнулся Ричи.

Мы вышли к сцене вместе с остальными членами группы. Все были готовы занять свои места, пока я ждал, когда меня представят. Ведущий подошел к микрофону, и было слышно, как толпа начала шуметь.

— Привет, Виннипег!

Толпа заревела.

— Вы готовы хорошо провести время? — крикнул ведущий в микрофон.

Толпа вновь отозвалась еще более громким ревом.

— Тогда встречайте номинанта на лучшего кантри-артиста Люююююююююкааааааааа Холдеееееенааааааа.

Толпа словно сошла с ума, и люди с пеной у рта кричали во все горло. По крайней мере, так это звучало. Я вышел на сцену, взял свою гитару со стойки, перекидывая через себя ее ремень и фиксируя его. Настроив гитару под себя, я приготовился играть первую песню. Барабанщик начал отбивать ритм, Ричи перешел к вступлению, и я присоединился к ритму, готовясь петь свои строки. «Музыка сравнима с актерством», — подумал я. Только ты поешь текст вместо того, чтобы говорить его.

Запев, я посмотрел на толпу. Люди стояли, махали руками и кричали. Большинство танцевали. Кто-то высоко поднимал свои плакаты. Почти все они были к Полу Брандту, словно они думают, что тот прячется позади меня и может видеть плакаты, или же я мысленно с ним связываюсь, пока пою. Затем мой взгляд переместился на первые ряды, и один из плакатов захватил мое внимание и заставил меня задержать дыхание.

«ЛЮК», — красными буквами было написано на плакате. — «ЭТО ЭРИКА. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ». Я не видел человека, который держал плакат. Тот был большой и заслонял собой лицо держащего. Мой взгляд сместился на того, кто сидел рядом, и я почти выдохнул, узнавая огромного парня рядом с тем, кто держал плакат. Это был Мэтт, водитель Эрики. Я бы узнал его где угодно. Боже, неужели это в самом деле Эрика?

Глава 22
Эрика

Я подняла плакат прямо перед собой так высоко, как могла, когда Люк вышел на сцену. Группа начала играть песню, которую я не узнала – ее на Ютубе не было – и начала махать им взад и вперед, стараясь привлечь его внимание. Я не знала, видел он мой плакат, или нет. Если и видел, то может, он просто его проигнорировал. Может, я для него очередная фанатка, и даже если бы вдруг выбежала на сцену, бросаясь в его объятия, он бы просто попросил службу безопасности увести меня.

Я, наконец, опустила плакат себе на колени, поднимая взгляд на сцену, чтобы понять, был ли шанс, что он увидел меня. К моему величайшему удивлению, я увидела, что он смотрит прямо на меня. Строчка, которую он пел, замолкла на его губах, словно дымок на свежем воздухе, и он просто уставился на меня, пока музыка продолжала играть. Все происходило словно в замедленном действии, и я замечала все. Члены группы недоуменно поглядывали друг на друга. Толпа ревела и скандировала что-то, кто-то даже подхватил строчку, на которой Люк прервал песню, а сам он на автомате, словно робот, продолжал играть на гитаре, не отрываясь, глядя мне в глаза.

— Подождите, — услышала я его голос, в тысячу раз усиленный микрофоном. — Подождите, ребята. Оставим эту песню на потом. Сейчас я хочу спеть другую.

Группа медленно прекратила играть, бас-гитарист и барабанщик завершили игру последними. Люк повернулся и что-то сказал группе. Затем он вытащил микрофон со стойки и вместе с ним подошел к ступенькам со сцены.

Между толпой и сценой стояло металлическое ограждение, вдоль которого через каждый метр стояли охранники в черных футболках. Один из них отодвинул ограждение перед Люком, а затем задвинул на место. Люк подошел к проходу между рядами и снял с плеча свою гитару, подняв ее высоко надо головой. Остановившись у моего ряда, он окинул взглядом сидевших людей.

— Прошу прощения, народ, — сказал он ближайшим к нему фанатам.

Толпа начала реветь и свистеть, пока люди двигали колени, чтобы он мог пройти ко мне. Кто-то тянул руки, чтобы дать ему «пять», которые он игнорировал, пока другие тыкали в него пальцами. Люк подошел к моему месту и кивнул ухмыляющемуся Мэтту.

— Привет, Мэтт, — поздоровался Люк. — Рад снова тебя видеть.

— Взаимно, мистер Холден, — ответил Мэтт, стараясь прижать свои огромные колени к креслу, чтобы Люк мог протиснуться. Кое-как просочившись мимо Мэтта, Люк остановился прямо перед моим креслом. Повернувшись к девочке, которая занимала кресло прямо передо мной, он улыбнулся ей.

— Не возражаешь, если я позаимствую твое кресло на пару минут, дорогая?

Она покраснела и немедленно отскочила в сторону. Люк развернулся обратно ко мне и сел на спинку кресла, возвращая ремешок от гитары обратно себе на плечо. Затем он моментально растерялся, осознавая, что для игры на гитаре понадобится две руки, а еще нужно было держать микрофон, который он принес, но тут Мэтт наклонился вперед и поднес микрофон ближе к его губам.

— Спасибо, — с благодарностью ответил Люк.

Я не могла пошевелиться, застыв в кресле. Весь зал затих, и в паре мест только слышался шепот. Я взглянула на Люка, сияющего в своей ковбойской шляпе и джинсах, и почувствовала, как забилось сердце в моей груди, а мой желудок переворачивался вновь и вновь, словно гимнаст, выполняющий скоростную программу.

— Я видел твой плакат, — сказал Люк в микрофон. — Ты, правда, имела это в виду?

Я не думала, что смогла бы ответить. Думала, что останусь сидеть неподвижно в кресле, неспособная пошевелиться или издать какой-либо звук. Но затем кивнула.

— Когда ты это поняла? — спросил Люк.

— Когда увидела твой новый клип, — ответила я. — «If only».

— Я написал эту песню для тебя, — он перебрал струны гитары. Толпа тут же зашумела, но постепенно умолкла, желая его услышать. — Но я вырезал часть куплетов из той версии, которая попала на альбом. Хочешь услышать оригинал?

Слезы потекли по моему лицу, и я кивнула.

— Да, — прошептала я. — О да.

Он начал играть красивую мелодию на гитаре и петь совершенно другую версию песни, которую я слышала на Ютуб. Начал он с первого куплета.

Ты сказала, что не сможешь быть с кем-то вроде меня,

И что ответить, я, увы, не знал,

И хоть сердце разбито, я оставил тебя,

Продолжив жить, как и прежде…

Песня сменила мотив, переходя в распевку.

Сегодня ночью я отправлю послание тебе,

Постарайся понять, почему…

Когда Люк перешел к припеву, остальная часть группы присоединилась к нему. Его голос был наполнен эмоциями, и это была самая невероятная мелодия, которую я когда-либо слышала. Если бы я когда-либо хотела представить, как бы звучал ангельский хор в раю, то даже близко бы не смогла представить то, как пел сейчас Люк.

Малышка, только попроси,

Все, что пожелаешь,

Хоть с неба луну.

Захочешь ли, чтобы я стал

Твоим мужчиной

Или всего лишь воспоминанием.

Я сделаю все, если только

Ты сможешь меня полюбить…

Услышав второй куплет песни, я начала плакать по-настоящему. Слезы текли, словно из протекающего крана, и мне пришлось держать себя под контролем, чтобы не подпрыгнуть и не покрыть его миллионами поцелуев.

Ты решила не встречаться с актером,

И я перестану играть

Я согласен на все, что угодно,

Лишь бы ты захотела меня вернуть назад.

Знаю, что всем сердцем люблю тебя

О – о…

Малышка, только попроси,

Все, что пожелаешь,

Хоть с неба луну.

Захочешь ли, чтобы я стал

Твоим мужчиной

Или всего лишь воспоминанием.

Я сделаю все, если только

Ты сможешь меня полюбить…

Его голос смягчился, и он посмотрел прямо мне в глаза. Я осознала, что это не просто лишь песня. Он, в самом деле, ждал ответа.

Эрика, я сделаю все, что пожелаешь,

Только полюби меня…

Так ответь мне, детка,

Любишь ли ты меня?

Глава 23
Люк

Когда я закончил петь последние строки песни, группа перестала играть, и я взглянул в глаза Эрики. Я ждал ответа, настоящего ответа, а не плакат из картона и красного маркера. Я хотел услышать ответ с ее губ, любила она меня или нет.

Она плакала, и я не понимал, хороший это знак или нет. В течение долгого времени после того, как закончилась песня, я просто сидел на спинке кресла, ожидая ее слов, надеясь, что она хоть что-нибудь скажет, что угодно.

Наконец, она взяла себя в руки и посмотрела на меня.

— Я, правда, люблю тебя, — мягко сказала она. — Прости, что раньше этого не осознавала.

Я почувствовал, как волна облегчения накрывает меня, однако гнев и негодование все еще бурлили внутри. Тем не менее, голос мой был спокойный и уверенный.

— Ты не собираешься поменять свое мнение, как после вечеринки? Ну, помнишь, как тем утром после вечеринки.

Эрика покраснела, а толпа вокруг зааплодировала. Затем она покачала головой.

— Клянусь, что больше тебя не разочарую. Я больше никогда не разобью твое сердце. Пожалуйста, прости меня.

Я снял свою гитару с плеча и отдал ее той девочке, чье кресло занял.