Разрушенный

ГЛАВА 1

ХЬЮГО

Два месяца спустя…

— Так ты владеешь этим клубом?

Я ухмыляюсь и смотрю на ее нижнюю губу, которую она нервно жует. Не могу вспомнить ее имя. Подождите, а я спросил? Сомнительно.

— Так и есть, — девушка улыбается.

Если есть какой-то верный путь в женские трусики — это деньги. Черт знает почему. Я вряд ли куплю ей машину за ее усилия. Она следует за мной, когда мы удаляемся от основной части клуба. У моей чертовой службы безопасности были проблемы, и им нужно пользоваться офисом, а это значит, что моя трахательная комната вышла из строя. Я считаю, что коридор у пожарной лестницы достаточно хорош. Черт, я бы трахнул ее посреди клуба. Мне все равно. Хотя она может, и последнее, что мне нужно — это разозлить ее, потому что я пытался заставить ее отсосать мне в VIP — секции.

Я поворачиваюсь и прижимаю ее к стене. У меня адский стояк. Рэмбо, бл*дь, рвется в бой. Она задыхается и улыбается, когда я прижимаю ее к стене. Она не мой тип, не то чтобы у меня действительно был тип. Я не различаю, когда дело доходит до киски. Однако, я склоняюсь к плохим девочкам. Мне нравится девушка, которая трахается, как проститутка, которая должна отработать оплату. Эта… ну, она выглядит невинно и молодо, но она это сделает.

Я сбрасываю ее длинные светлые волосы с плеча и целую ее в шею, пока она не извивается и не задыхается, как сука при течке. Она может быть и невинна, но мой член умирает. Я быстро стягиваю ее юбку по ногам, и у меня перехватывает дыхание.

— Не волнуйся, детка, — говорю я ей. — Обещаю, я заставлю тебя чувствовать себя чертовски хорошо.

Я кусаю ее мочку уха, и она чуть не вручает мне себя на серебряном блюдечке. Девушка собирается получить ценный опыт. Расстегиваю свои джинсы и стягиваю их достаточно, чтобы освободить член. Хватаю ее за бедра и поднимаю. Ее ноги обвивают мои бедра, невинность становится порочностью. Я чертовски люблю это.

Стаскиваю ее нижнее белье в сторону и ныряю в нее одним толчком. Она промокла, и я стону, прислонив предплечье к стене рядом с ее головой.

— Бл*дь! — шиплю я.

— Я никогда не делала этого, — бормочет она сквозь стон. — Я не такая. — Смеюсь в ответ на ее высказывание.

— Милая, ты такая.

Я отстраняюсь и толкаюсь вперед, заставляя ее дрожать.

— Не стыдись.

Дышу против ее покрасневшей кожи. Скольжу зубами по ее горлу, и она наклоняет голову в сторону, давая мне лучший доступ.

— Под этим невинным маленьким лицом грязная шлюха, которая ждала, чтобы выйти и поиграть.

Говорю напротив ее уха, и неоднократно толкаюсь в нее. Обычно я не беспокоюсь о том, чтобы избавиться от женщин. По крайней мере, не от тех, которых трахаю в коридоре. Хотя, я чувствую, что ей нужен урок. Она должна понять, что быть хорошей, ну, это просто не весело. Быть плохой намного приятнее.

Она стонет, ее спина отрывается от стены. Я срываю ее верх, обнажая один идеальный розовый сосок. Наклоняю голову и сосу его. Черт, я люблю сосать хорошую пару сисек. Через несколько секунд она кончает, выкрикивая мое имя. Да, она знает мое имя. Ее тело сжимается и дрожит — это похоже на эпический оргазм. Когда она перестает кричать, как гребаная банши, я слышу, как по коридору доносятся череды звонких возгласов и волчьих завываний. Я поднимаю взгляд и вижу группу парней, которые кричат.

Я смеюсь, потому что мне не стыдно. Маленькая мисс невиновность, однако, не может двигаться достаточно быстро.

Смеюсь, когда она хлопает меня по груди.

— Дерьмо, успокойся, принцесса. Что, тебе не нравится маленькая аудитория?

— Нет! — огрызается она, когда я снова ставлю ее на ноги. Понимаете, вот почему мне нравятся плохие девочки, они просто продолжают идти вперед и разогреваются в процессе.

Я делаю шаг вперед, прижимая ее к стене.

— Ах, не стесняйся меня сейчас.

Поднимаю бровь, но вижу, что она не играет в эту игру. Мои яйца чувствуют себя так, как будто они сейчас взорвутся. Трахни ее. Я беру ее за руку и тащу к выходу, когда она изо всех сил пытается поднять ее верх и опустить юбку вниз.

Нажимаю на ручку, открывающую противопожарную дверь, и выхожу наружу в переулок, идущий вдоль стены клуба. Он соединяется с главной дорогой перед клубом, но никто никогда не спускается сюда… если только у них нет грязного быстрого дельца.

— Ты хочешь заняться сексом здесь? — спрашивает она нервно.

Я ухмыляюсь ей, проводя пальцами по ее ключице, она слегка смягчается, расслабляясь от моего прикосновения.

— Нет, дорогая. Я хочу, чтобы ты заставила меня кончить, и мне все равно, как ты это сделаешь. Чем грязнее, тем лучше, — шепчу я ей на ухо. — Ничто так не заводит меня, как девушка на коленях.

Она колеблется на мгновение, но стремится угодить. Опускается на колени перед моим все еще твердым, все еще обнаженным членом и обхватывает губами.

Я сжимаю руки за головой и стону, когда ее горячий, влажный язык прослеживает длину моего члена. Ее руки цепляются за мои бедра, когда она балансирует на высоких каблуках. Она пытается вобрать меня всего, но хорошо… Рэмбо — большой мальчик, и что ж, хорошие девочки не заглатывают так глубоко.

Мои яйца болят, отчаянно желая взорваться у нее во рту. Трахни ее. Я хватаю ее за волосы и рвусь вперед. «Бл*дь», — стону я, когда мой член ударяется о ее горло. Она давится и покрывает мой член слоем слюны. Бл*, да! Я отодвигаюсь и продвигаюсь вперед, снова заставляя ее заткнуться. Я даю это ей, она не пытается отстраниться. Мой член дергается в ответ. Я чертовски близок к тому, чтобы взорваться в ее рту. Так близко… и тогда я слышу, как кто — то прокашливается рядом со мной. Она пытается отстраниться от меня, но я крепко держу руку на затылке.

— Я могу вам помочь? — скриплю я.

— Сэр, не могли бы вы прекратить… это? — голос серьезен.

Я оглядываюсь в сторону и вижу полицейского, стоящего в нескольких футах со строгим хмурым взглядом на лице.

— Просто дай мне тридцать секунд, — отвечаю, подняв палец.

— Сейчас, сэр, — прерывает он меня.

— Мисс, пожалуйста, встаньте.

Ради всего святого. Мои яйца отсохнут.

— Чертов обломщик, — ворчу на него.

Она встает на ноги, ее лицо становится ярко — красным, и она изучает землю. Я засовываю свой болезненно твердый член в джинсы и застегиваю молнию на них. Что неудобно сейчас. Полицейский быстро осматривает девушку, потому что откуда — то сзади появляется другой офицер.

— Ты одна из девушек Джимми? — спрашивает другой парень. Она не отвечает.

Я фыркаю.

— Конечно, нет. Разве она похожа на одну из девушек Джимми? — закатываю глаза, Джимми — сутенер. Здесь он работает с несколькими девушками. Они грязные, очень грязные. Черт, ты можешь их трахнуть в задницу за пятьдесят фунтов.

Первый парень смотрит на меня.

— Значит, вы знакомы с Джимми?

— Конечно, я все время выгоняю его девушек из клуба, — огрызаюсь на него.

Достаю пачку сигарет из кармана и сигарету. Я засовываю ее между губами и поджигаю. Долго затягиваюсь и чувствую жжение в легких. Я не всегда курю, это скорее средство для снятия стресса, но, если мои яйца скоро не получат облегчения, я могу просто бросить курить. Руки дрожат, когда я поднимаю их к губам. Дерьмо, я взволнован.

Полицейский смотрит на дверь позади нас.

— Ты владеешь «Очарованием»?

Я вздыхаю.

— Да, она не проститутка, так что здесь нет проблем? Кроме того факта, что мне сейчас действительно нужно выгрузить целую тонну.

У него явно нет чувства юмора.

— Сэр, вы арестованы за непристойное поведение.

— Хм, я почти уверен, что должен был оголить себя, и, поскольку мой член был у нее во рту, он не был на всеобщем обозрении, — отмечаю я, когда снова медленно затягиваюсь сигаретой, тлеющий уголек ярко светится в тусклом свете в задней части клуба.

— Сэр, пожалуйста, развернитесь и положите руки за спину.

Ну, разве это не смешно. Черт, это не первый раз, когда я надеваю браслеты, и не последний. Быстро затягиваюсь сигаретой и бросаю ее на землю. Я оборачиваюсь и кладу руки за спину.

— Как пожелаете, мальчики.

Боже, они просто любят такие моменты превосходства. Один удар по богатому члену, потому что их гребаные жены, вероятно, перестали давать им много лет назад.

П*доры.

Я сижу в одной из тех добрых комнат для допросов, мне скучно, когда слышу, как дверь открывается. Входит Клаудия Уэстон, одетая в свои шестидюймовые каблуки, дорогой костюм, и явно недерьмовый. В ней всего пять футов и два дюйма, и она самая страшная женщина, которую я когда-либо встречал. Она как питбуль, одетый в «Прада». Как бы она ни была страшна, я нахожу ее горячей. Она очень… властная. Она также лучший адвокат по уголовным делам в Лондоне, и годами выводила меня из себя.

— Снова, Хьюго? — огрызается она.

Я вздыхаю.

— Слушай, это не было….

Женщина поднимает руку, обрывая меня.

— Мне все равно, что ты делал со своим членом. Было бы слишком — просить, чтобы ты держал его в штанах, — рычит она

— Господи, что же ты такая злая этим утром? — ворчу я.

— О, дай угадаю, — она поднимает бровь.

Я кладу свой лоб на стол передо мной.

— Тьфу, не сейчас, Клаудия. Пожалуйста, просто вытащи меня. Я провел последние шесть часов в камере, голоден, возбужден до чертиков, и у меня начинается похмелье.

— Тогда довольно стандартное утро, судя по всему, — добавляет она.

Я поднимаю голову и хмуро смотрю на нее.

— Почему я все еще здесь?

Клаудия выдвигает стул напротив меня и садится, скрестив ноги.

— Это не так просто, как выйти отсюда с предупреждением.

— Что? Почему?

— Потому что это третий раз, когда ты это сделал, — рычит она.

— На этот раз они предъявят тебе обвинения… если только…

— Если только, что?

Они не могу обвинить меня. Я мог бы купить себе выход отсюда, но это все еще трудно.

Женщина поджимает свои ярко-красные губы.

— Я могу убедить судью в том, что у тебя проблемы. Проблемы с сексом.

Фыркаю.

— Как сексуальная зависимость? — Она кивает.

Я смеюсь.

— Это серьезно, Хьюго, — огрызается она.

Пожимаю плечами.

— Конечно. Я люблю киски. Почему, черт возьми, нет?

Она закатывает глаза.

— Они назначат тебе терапию.

Это вызывает ухмылку.

— Как в кругах Кумбайя (прим. своеобразное религиозное общество, так же песня) и говорить о чувствах и прочем дерьме?

Ее губы растягиваются в акульей ухмылке.

— Что-то вроде, — я вздрагиваю. Боже, этого достаточно, чтобы заставить меня хотеть выколоть себе глаза. — В противном случае это будет тюремное заключение, — она улыбается еще шире. — Или общественные работы.

Общественные работы, например, общение с широкой публикой, ношение спортивного костюма или какое-то такое дерьмо?

— О, черт возьми, нет. Никогда. Я сделаю всю ту дерьмовую штуку с чувствами.

Клаудия улыбается и резко встает.

— Хорошо. До тех пор ты можешь выйти под залог.

Я желаю выйти из этого места так быстро, как только мои ноги смогут унести меня. Черт, у меня нет денег, а мой телефон мертв.

Мне удается одолжить телефон в полицейском участке, чтобы позвонить Тео, моему лучшему другу. Он поднимает трубку на втором звонке.