Няня для дочки миллионера

Глава 13

Перед выходом я сталкиваюсь с Каролиной. Знала же, что она придёт, но всё равно испытываю раздражение. Эта женщина хочет забрать Ксюшу, и пусть она хоть трижды её родная мать, я не согласна с таким решением. Малышке будет лучше с отцом, и точка.

— Здравствуйте, — приветствую Каролину. О вежливости не забываю, негативные эмоции держу при себе.

— Ты снова здесь, — кривится она.

— Да. Я живу в этом доме.

— А прежние няни жили отдельно, — замечает Каролина. В её взгляде появляется заинтересованность, и она внимательно меня осматривает. Так, будто я представляю для неё угрозу.

— Конечно, прежние няни жили отдельно, ведь тогда у Ксюши была мама, — говорю я со снисходительной улыбкой. — А теперь всё иначе.

— Ты слишком многое себе позволяешь! — вспыхивает Каролина. В её голосе появляются истерические нотки.

— Знаю. Но я люблю говорить правду.

— Никому твоя правда не интересна. Помалкивай, если хочешь и дальше здесь оставаться, — раздражённо взмахивает рукой Каролина. — Хотя это не важно. Когда я заберу Ксюшу, ты потеряешь работу.

— Мам, ты меня заберёшь? — доносится сзади.

В гостиную вбегает взволнованная Ксюша. Она явно не знает, как реагировать. Смотрит на маму вопросительно, я же ищу взглядом Владимира. Он должен быть с Ксюшей, почему не уследил за ней?

— Да, скоро мы будем жить вместе, — с улыбкой сообщает Каролина.

— А папа?

— Папа останется здесь. А мы переедем в другой дом, не такой большой, но тоже очень красивый. Ты помнишь, где жили мои родители?

— Нет, — качает головой Ксюша. Её нижняя губа дрожит. — Я не хочу новый дом! Мне нравится этот.

Я вижу Владимира. Он прячет телефон в кармане брюк и быстрым шагом подходит к малышке. Бросает злой взгляд на растерянную Каролину, та лишь испуганно глаза таращит.

— Мама хочет показать тебе дом, в котором когда-то жили твои бабушка с дедушкой, — мягко говорит Владимир.

— Но жить я буду здесь? — жалобно спрашивает Ксюша.

— Конечно. Никто не заставит тебя переехать в другой дом, — улыбается Громов.

Я невольно им восхищаюсь. Он сыграл по-грязному, конечно, но своей цели достиг. Каролина не возражает, не пытается настоять на своём, а только губы поджимает и с ненавистью смотрит на Владимира. Может, хоть так до неё дойдёт, что в первую очередь о дочке думать надо, а не свои желания удовлетворять. Ксюша ясно дала понять, что хочет жить с папой. У малышки даже сомнений никаких не возникло!

— Мам, а ты умеешь кататься на велосипедах? — успокоившись, Ксюша тут же переключается на другую тему.

— Нет.

— А хочешь, я тебя научу? — воодушевляется малышка.

— У меня одежда неподходящая. Не сегодня, — отказывается Каролина. — Давай лучше мультики посмотрим.

Я губу закусываю, чтобы не усмехнуться. Ксюша хочет с мамой как-то взаимодействовать, общаться с ней, заниматься одним делом, а не мультфильмы на диване смотреть. Но я умываю руки. Не имею ни малейшего желания помогать Каролине.

— Хорошего тебе вечера, Ксю, — улыбаюсь малышке.

— И вам, Виктория Андреевна!

Владимир следует за мной. Я чувствую его присутствие каждой клеточкой тела, отчего колени подкашиваются и движения становятся не такими плавными и выверенными. Разворачиваюсь, когда мы оказываемся во дворе, и брови удивлённо приподнимаю.

— Вы что-то хотели сказать?

Я решила держать с ним дистанцию. Не переходить больше черту, не дотрагиваться до него, не задавать вопросы на личную тему. Бессонная ночь этому поспособствовала. Я не хочу снова дрожать под двумя одеялами и часами вспоминать взгляды Владимира, его охрипший голос и задумчивую улыбку.

— Отвезу тебя к родителям, — говорит он спокойным тоном. Словно это в порядке вещей.

— Зачем? — впадаю в ступор. Происходящее мало похоже на реальность.

Громов сжимает челюсти, его скулы заостряются. Я бы прикоснулась к его лицу. Разгладила бы пальцами упрямую складку, прячущуюся между бровями, дотронулась бы до подбородка, до губ.

Вчерашний поцелуй оставил во мне след. Вызвал интерес к Владимиру, отозвался в груди странными, полузабытыми эмоциями. И пусть мне совершенно не понравилось, я уже не могу смотреть на Громова так, как раньше. Многое изменилось.

— Я хочу, чтобы Каролина осталась наедине с Ксюшей. Обошлась без помощи нянь или Елены Леонидовны, — признаётся Владимир.

— А вы её предупредили?

— Нет, только Ксюшу.

— Вдруг что-то случится?

— С недавних пор в доме установлены камеры, так что я в любой момент могу набрать охранника, и он сориентируется.

— Но зачем подвозить меня? Я в этом не нуждаюсь. Займитесь работой, если вам нужно отвлечься.

— Виктория, работа меня давно не успокаивает, в отличие от вождения и смены обстановки. Садитесь в машину! — его тон резко меняется, из спокойного и почти дружеского становится командным, строгим.

Я воспринимаю это, как приказ начальника, поэтому безропотно забираюсь на переднее сиденье, пристёгиваюсь ремнём безопасности и бросаю короткий взгляд на дом. Надеюсь, Владимир знает, что делает. Каролина хоть и мать Ксюши, но, видимо, она плохо понимает, как обращаться с повзрослевшей дочкой.

— Даже не спросишь, какой у меня план? — осведомляется Громов, когда мы выезжаем из города.

— Не думаю, что это уместно.

Светофор загорается красным, и я чувствую на себе взгляд Владимира. Облизываю пересохшие губы, смотрю в окно, но ничего не замечаю. Какие-то машины, улица, деревья, серое небо — разве это сейчас важно? Я собиралась держать дистанцию, но уже сдаюсь. Любопытство и тревога за Ксюшу сильнее доводов рассудка.

— Хорошо, ваша взяла. Какой у вас план?

— Весьма рискованный и необдуманный, — хмыкает Громов. — За восемь лет Каролина редко оставалась с Ксюшей наедине. Сначала помогали её родители, пока были живы. Пять лет назад они погибли. Произошёл взрыв из-за утечки газа. Каролина была вне себя от горя. Тогда у Ксюши появилась первая няня. После случившегося моя жена так и не смогла вернуться к воспитанию дочери. Она сильно изменилась. Наши отношения тоже разладились. Я предлагал ей записаться к психологу, она злилась. У меня чуть не накрылся бизнес, пришлось все силы бросить в него. Поэтому дальше Ксюшу воспитывали няни и Елена Леонидовна.

— А ваши родители? — осмеливаюсь спросить я, когда пауза слишком затягивается.

— Они приезжали, конечно, видели Ксюшу, но это случалось редко. Мои родители не сильны в проявлении чувств. Они очень закрытые люди.

— Понятно.

— В общем, я хочу, чтобы Каролина как можно чаще оставалась с Ксюшей. Только так она поймёт, что не готова к такой ответственности.

— Это не совсем справедливо. Вы тоже пользуетесь услугами няни. Почему Каролине нельзя?

— Потому что я никогда не бросал Ксюшу на улице и не внушал ей мысль о том, что именно она виновата в нашем с Каролиной разводе! — рявкает Владимир.

— Справедливо, — бормочу я, втянув голову в шею. Уж слишком разъярённым кажется Громов.

— Я хочу как можно больше времени уделять Ксюше. А моя жена… она всегда будет выбирать развлечения, а не своего ребёнка.

Я собираюсь возразить. Сказать, что Владимир напрасно так сильно в этом уверен, что люди меняются и часто в лучшую сторону. Но ему не нужен трезвый взгляд на жизнь, ему необходима поддержка. Может быть, чужое одобрение или хотя бы понимание.

— Ваш план и правда рискованный. И для Ксюши в том числе. Она может захотеть жить с мамой.

— Знаю, — угрюмо отвечает Владимир. Останавливается на очередном светофоре, в телефон смотрит. Краем глаза я замечаю на экране открытое видео с камер.

— Чем они занимаются? — киваю на телефон.

— Смотрят мультфильмы, — усмехается Громов.

— Вон там за поворотом остановите, пожалуйста.

Владимир тормозит напротив родительского дома. 

— Спасибо, что довезли. Но в другой раз я с вами не поеду, — твёрдо говорю я.

— Почему?

— Потому что вы не воспринимаете меня всерьёз. Вчера поцеловали, чтобы злость свою куда-то выплеснуть. Сегодня предложили меня подвезти, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей и не заглядывать каждую минуту в камеры наблюдения. Мне это неприятно, Владимир.

— Объясни.

— Я — живой человек, и требую к себе уважения. Я хочу, чтобы мужчина целовал меня, потому что я ему нравлюсь. И чтобы к родительскому дому подвозил, потому что искренне желает мне помочь. Не люблю, когда мной пользуются.

— А ты продолжаешь меня удивлять.

— Чем же?

— Прямотой своей. И тем, что знаешь себе цену.

— Спасибо, — сухо отвечаю я. — Разрешите идти?

Дистанция, дистанция, дистанция! Давай же, ты сможешь её держать! Но вся моя решимость разбивается вдребезги, когда Владимир касается моей руки. Скользит большим пальцем по запястью, мягко сжимает ладонь. Грудную клетку окатывает терпким, опьяняющим чувством свободы и лёгкости.

Всё по-другому. Не так, как вчера. Мы с Владимиром встречаемся взглядами, в его глазах я вижу отражение собственных эмоций. Любопытство, желание, осторожность. Слишком многое на кону. Для меня. А Громов просто не хочет терять хорошую няню.

Я медленно качаю головой. Сглатываю тягучий ком, перевожу взгляд на наши сомкнутые руки. У Владимира красивые пальцы, длинные, с аккуратной ногтевой пластиной. Его ладони горячие, их прикосновения мне приятны. По телу пробегает лёгкая дрожь, и Громов это замечает. Подаётся вперёд, вторгается в моё личное пространство.

— Ты мне нравишься, поэтому я хочу тебя поцеловать, — говорит он хрипло. Его дыхание щекочет кожу.

Улыбаюсь. Он запомнил мои слова. Для меня это действительно важно. Закрываю глаза. Внутри сладко трепещет от волнения и мучительного ожидания. Громову невозможно отказать. Я пыталась.

Вдруг раздаётся тихий, но настойчивый стук. Я отшатываюсь, смотрю в лобовое стекло. И закрываю лицо руками.

На меня с болью и ужасом смотрит Паша. В его руке — букет моих любимых тюльпанов. Чуть дальше стоит мама, тоже шокированная увиденным.