Саша. Характер — сахар со стеклом

Я снова затянулся. Вторая рука, держащая бутылку, дрогнула, и остатки пива пролились на чистые Гришины туфли. Стеклянная бутылка покатилась по крыше и остановилась, чуть-чуть не докатившись до края.

- До чего ты докатился, брат. Уже сидишь здесь в одиночку.

- Я не против одиночества, ты ведь знаешь.

- Знаю. – Друг поставил локти на колени и опустил на ладони голову, будто она стала непосильной ношей, тяжелой поклажей, без которой можно было бы обойтись.

Вдох. Ночная тишина обволакивала, снимала стресс, заставляя расслабиться и отдаться во власть случаю. Не было ни яркого света, ни громких звуков. Только ветер, царь высоты, бродил между домами да заглядывал в водосточные трубы, играя с вездесущей пылью…

- Я надеялся, что она с тобой. - Донеслось сквозь паутину сна.

- Кто?

- Твоя сероглазая бестия.

- Она не моя. – Гриша хмыкнул, но ничего не сказал, упорно продолжая сидеть в странной позе.

- Она пропала?

- Не знаю. Но дома не объявлялась сегодня. Мать ее уже все трубки сорвала. Машка волнуется, места себе не находит. Этот еще звонит, женишок ее сестренки….Такую бучу развел. Вряд ли они до конца потратят свой отпуск.

Тело напряглось. Я потушил сигарету, злобно придавливая ее остатки кроссовком.

- Куда она может пропасть? Разве что только осталась у кого-то. - Попытался сохранить равновесие.

- У кого? Они уже всех подняли. Нет ее. Будто растворилась. Ты последний, кто ее видел, поэтому мы понадеялись, что она с тобой. – Гриша разомкнул руки и уставился прямо на меня, пытаясь разглядеть что-то в глазах. Я отвернулся, не выдерживая.

- Не знаю я, где ваша девчонка.

Поднялся с теплого места на крыше и подошел к ее краю. Встав на цыпочки, засунул руки в карманы, затем переместил вес на пятки. Раскачиваясь, я чувствовал свободу, легкость, все тяжбы отступали, все проблемы растворялись. Но не сейчас. Сейчас вокруг моей шеи, будто появился аркан. И он тянул вниз, раня нежную кожу, заставляя задыхаться. Сердце ускорило свой ритм. Я сплюнул, не желая сдаваться. Я не виноват, что эта глупая девчонка нашла на свою симпатичную задницу приключения! Я не виноват, что она взбалмошная и глупая! Не виноват! Но волнение все равно накрывало. Все бурлило и пенилось внутри, заставляя раскачиваться сильнее, подталкивая к действиям, разжигая злость.

Я оттолкнулся от края крыши и развернулся к поникшему другу.

- Надо пробежаться по клубам. Мало ли, вдруг она решила развлечься.

Гриша воодушевленно улыбнулся, встряхнул волосы ладонью и поспешил за мной. Я кипел, варился в собственном соку, заставляя себя раз за разом прокручивать одну и ту же сцену в мыслях. Последние слова так и повисли в воздухе. И я… жалел о них. Это прозвучало чересчур грубо, я не хотел навредить девчонке, не хотел ранить ее чувства….

Прохладный воздух развеял мысли, скопившиеся где-то у лба. Все тело трясло, а кулаки яростно сжимались и разжимались. Я был в бешенстве.

- Десять клубов! Десять, черт возьми! Где она? Куда эта идиотка могла сунуться? – я развернулся обратно к клубу, намереваясь сцепиться с кем-нибудь, выпустить пар. Но друг заслонил вход собой.

- Эй, эй, прекрати. Мы еще не нашли ее, не время расслабляться. И вообще, твоя морда слишком мила мне, чтобы потом соскабливать ее с асфальта.

- Прогуляюсь.

Я оттолкнулся ногами, убирая руки в карманы, побрел прочь. Туман в голове, дикие голоса, мысли, носящиеся, как фурии – все сбивало с толку, мешало думать спокойно, я даже не мог остановиться на одной идее, где она могла быть. Всегда что-то появлялось что-то еще, сбивая, встряхивая и уносясь прочь.

Семья. Родные. Мать, отец, сестра. Я всегда думал, что это единственные люди, что заслуживают заботы. Думал, что только семья поможет мне раскрыться, ощутить себя….цельным человеком. В моем представлении, семья – это надежда на лучшее, опора, уютный островок.

Так было. В 12 лет. Потом все как-то перевернулось, завертелось, изменилось. Я и не понял, почему так случилось, что отец ушел, я даже не заметил, что мать страдала, плакала и ломалась. Толчком к пробуждению стало совершеннолетие. Когда, закатив настоящую огромную вечеринку, я не почувствовал счастья и удовлетворения. Не было ни тепла, ни доброты в глазах окружающих людей. Они не улыбались мне, не желали здоровья и счастья. Все говорили о девчонках, деньгах, коих в тот момент у меня было навалом. Они считали, что главное в жизни - это достаток. А что еще может подарить все? Правильно, только толстая пачка денег, пахнущая безразмерным аппетитом, заставляющая широко раскрыть глаза и плюнуть на мнение окружающих.

Я так думал. А потом деньги закончились. Ушли друзья. Пропал вкус. Вкус власти и яркой жизни. И я потерялся, замкнулся в себе. Гришаня, Семен – они всегда были рядом, а я и не замечал их. Они думали, что я просто закрытый. А мне было плевать. Абсолютно. А тут вдруг, как током шибануло, вот же они, все еще здесь, по-прежнему улыбаются, живут, на них вообще никак не подействовала лежащая у моих ног корона. Она их вообще по сути не волновала…. Вот тогда я действительно открыл глаза на жизнь, избавился от иллюзий и запотевших очков с темными линзами. Я увидел свет на этой темной дороге.

Сашка. Маленькая дикая девчонка, непокорная, бесстрашная. Я вспомнил встречу с ней. Ее хрупкое тело, наушники в ушах, одинокая, уединенная скамейка, где она беспечно лежала. И ведь ей не было никакого дела до других, до их осуждения или любопытства. Она вообще никогда никого не замечала. Свободная от предрассудков, цепляющая своей живостью, харизмой и теплом. Да, именно теплом. Оно было в ее смехе, в ее движениях, в щурящихся чувствительных глазах. Я видел это. Видел, но не замечал. Не хотел замечать….

- Алекс! Алекс! – обернулся на звук. На высоких каблуках, при параде ко мне неслась Белка. Поморщился. Ее только здесь не хватало. – Алекс, душка, я так рада, что тебя встретила.

С ее приближением ощутил дискомфорт, будто бы она застала меня за чем-то чересчур личным, постыдным.

- Чего тебе? – я продолжал спокойно наблюдать за ее приближением, даже не пытаясь помочь девушке, еле переставляющей заплетающиеся ноги.

Она состроила умилительную гримасу. (По крайней мере, ей так казалось)

- Ты такой бука, Алекс. Всегда поражаюсь, чего тебе не хватает?! – она, наконец, добралась до меня и, подцепив своими длинными пальцами локоть, перенесла весь свой вес на мою руку, довольно выдыхая и расслабляясь. – Я такая неуклюжая сегодня, ты даже не представляешь. Она пьяно захихикала.

Я поежился. Не от холода, от наигранности этой ситуации, от ее душевной бедности. Она была пуста. Что-то высосало из этой игрушки всю жизнь. А она и не сопротивлялась, отдавая душу дьяволу.

- Ты пьяна, Белка.

- Спасибо, милый, ты такой проницательный. – Она улыбнулась так широко, что я заметил ее ровные зубы сейчас почти полностью покрытые красной помадой. Ее губы были припухшими, а изо рта разило так, что я сморщился. И эта «женщина» станет чьей-то женой. Передернул плечами. Мерзость.

- Перестань так прижиматься, Белка, иначе я кину тебя прямо здесь.

- Ну, масечка, ну прекрати быть такой букой, ты же можешь. Я знаю, что ты можешь быть милым котиком.

Я не ответил. Да и что вообще можно ответить на пьяный женский бред? Возле ее подъезда было темно. Не то, чтобы меня пугало это, нет, наоборот, так в темноте можно было не скрывать свои эмоции. Какой дурак будет вглядываться в твое лицо, когда идет по темной улице в одиночестве? Правильно, никакой.

- Все, пришли. Отлепляйся от меня, пьянчужка, и иди домой.

Она фыркнула, попеременно моргая глазами и стараясь понять, куда попала. Вонючий подъезд, в котором одинокая драная кошка испуганно стреляла глазами в разные стороны из своего угла.

- Ой, смотри, какая хорошенькая. – Девушка покачнулась, стараясь наклониться к серой хищнице поближе, но та отодвинулась от рук подальше в угол. Бездомное животное боялось такого открытого проявления чувств, да и ее обостренное обоняние наверняка отыскало среди прочих запахов противную вонь алкоголя. –Зай, может, заберем ее? Она будет жить с нами?

- С тобой, Белка. С тобой. Я живу в другом месте.

- Правда? А я-то думала, как мне посчастливилось заполучить твое холодное сердце?

- Я бессердечный, прости. Все, пошли, прекрати протирать стены. Где твои ключи? – она снова окинула растерянным взглядом подъезд, останавливаясь на надписи на стене. «Шлюха» - было выведено большими красными буквами. А снизу - номер. Ее номер. Что-то промелькнуло в этот момент в безжизненных глазах девушки. Какая-то обреченность.

- Ты тоже так считаешь?  - и она кивнула на надпись. Я перевел взгляд туда и поморщился. Вандализм. Я никогда не поощрял такое экспрессивное выражение мнения по отношению к другому человеку. Как вообще можно так ненавидеть? Зачем? Ненависть – это такое же бесполезное чувство, как любовь. Оно не приносит ничего, кроме опустошения и желания сдохнуть или убить.

- Нет. Все, пошли. – Но она не поддавалась. Вырвав свой локоть из моего захвата, подошла ближе к стене, будто раньше не замечала этой записи, будто раньше не отрывала глаз от ступеней.

- Но ведь и в роли жены ты бы такую не хотел? Никто бы не хотел… - Она говорила сама с собой. И кошка, та самая, серая, подошла к ней ближе, потерлась о ноги, оставляя на черных грязных ботинках волоски.

Я видел это. Я видел каждое движение этих двоих. И да, они были похожи. Потерянные. Никому не нужные.

- Белка, тебе нужно проспаться. А завтра я могу заехать, и, если ты захочешь, то мы сотрем эту запись, замажем, заклеим, соскоблим. Хорошо? – она перевела на меня блуждающий взгляд, оценивающе посмотрела и протянула руку, помахала ее перед моим носом и внезапно заплакала, опускаясь на колени, прижимая их груди.

Я растерялся.

- Ну что? Белка, прекрати!

- Никакая я не белка! У меня имя есть! Имя! – и она так напомнила в этот момент мою Лизку, что я не смог не смягчиться. Не смог оставить ее, не смог бросить и наплевать на все.

- Я знаю, знаю, Насть. Знаю. – Ее красные глаза, с трудом видные за плотным слоем размазанной туши и теней и всего, что обычно накладывают на лицо девушки, смотрели с благоговением. Правда, я не шучу. Неловкая пауза опустилась на наши головы. Она встряхнулась, утерла слезы рукавом светлой кофточки.

- Ты, правда, приедешь? Обещаешь?

- Обещаю. Только давай, наконец, попадем в твою квартиру.

- Ты торопишься?

- Да, я бы хотел найти одного человека.

- Девчонку? – она поднялась по ступеням.

- Да.

- Ту, как ее...я не помню имени.

- Сашку.

- Точно, тезку твою. А я ее сейчас только видела. И зачем она тебе?

- То есть, как это видела? Когда?

- Говорю же, я выходила, а она там с Сычом зажигала.

Я резко подорвался, наплевав и на Бел…Настю, и на кошку, смотрящую на нас своими яркими желтыми глазами. Перепрыгивая ступеньки, помчался на выход, затем по двору вперед, к клубу, из которого выходила Белкина...