Ястреб

— Шестьдесят? — Шеймус фыркнул. — Мне сорок девять, болван ты этакий.

Эрик рассмеялся и вышел.

Он миновал уже половину туннеля, когда ощутил первый укол тревоги — инстинктивное чувство, будто что-то не так. Еще до того как он что-то услышал, Эрик понял, что кто-то приближается. Вытащив кинжал, он прижался к стене и прислушался. Минутой позже приглушенный рокот голосов подтвердил то, что инстинкт уже подсказал ему.

Но вместо единственного стражника, как должно была быть, не меньше дюжины воинов двигались от морских ворот. Должно быть, прибыла вражеская галера.

Чертовски несвоевременно с их стороны.

Обычно Эрик не задумываясь мог бы уложить дюжину английских солдат. Он был отлично натренирован. То, что он был обнажен и вооружен только одним кинжалом, давало англичанам лишь слабое преимущество.

Но он не мог себе этого позволить, будь они прокляты! Хотя все его существо жаждало принять вызов, Эрик не хотел насторожить англичан и выдать свое присутствие, оставив после себя груду окровавленных тел. Это не только навсегда лишило бы их Данейверти, как средства связи, но и привлекло бы нежелательное внимание англичан к территории, расположенной слишком близко к Аррану за неделю до наступления.

Понимая, что не сможет проскользнуть мимо солдат в узком туннеле, Эрик начал осторожно отступать назад. Нужно спрятаться где-нибудь в кухонных кладовых, пока они не пройдут.

По крайней мере, таков был его план.

Это был отличный план, если не считать того, что когда Эрик нырнул в первую кладовую и бегло осмотрел комнату, он не заметил паренька, примостившегося между бочонками и мешками с мукой, овсяной крупой и ячменем. Он так старался услышать, что говорят приближающиеся солдаты, что не заметил легкого движения позади, пока не стало, слишком поздно.

Эрик повернулся кругом. Мальчик открыл рот, чтобы закричать, и яростно бросился на него в темноте с ножом.

Эрик отреагировал мгновенно. Зажав ладонью рот мальчишки, он предплечьем пригвоздил его к стене. Он действовал достаточно быстро, чтобы заглушить звук, но недостаточно проворно, чтобы не дать клинку полоснуть его по животу.

Эрик вздрогнул от острой боли и почувствовал, как кровь струится по его животу, но не проронил ни звука.

Мальчик широко раскрыл глаза, когда их взгляды встретились в темноте.

Эрик не мог этому поверить. Малыш семи или восьми лет — вероятно, оставленный сторожить муку и крупу от мышей — не только прыгнул на него сзади, но и ухитрился его ранить. Ему не хотелось даже думать, насколько этот нож был близок к тому, чтобы его кастрировать.

Эрик был бесконечно рад, что никого из их гвардии не было рядом, чтобы увидеть это. Насмешкам не было бы конца. В особенности от Ситона и Магрегора, которых он обычно донимал своим подшучиванием.

— Что это было? — услышал Эрик голос за дверью.

Он замер, малейший шорох мог навлечь беду.

Глядя мальчику в глаза, он покачал головой, безмолвно предостерегая его не шуметь.

Глаза мальчика стали еще круглее. Малыш был явно слишком напуган и мог только таращиться на Эрика, словно он видел привидение.

«Проходите», — мысленно побуждал Эрик солдат в туннеле.

Бесполезно.

Мгновением позже он услышал командный голос:

— Взгляни, что там, Уильям.

Эрик схватил мальчика и притаился у стены за дверью. Он надеялся, что Уильям не станет слишком усердствовать.

Дверь отворилась. Эрик затаил дыхание и едва не придушил мальчика, чтобы помешать ему издать хотя бы звук. Он слышал дыхание Уильяма сквозь деревянные доски двери. Прошло мгновение, и кладовая озарилась тусклым светом — в комнату сунули факел.

Каждый мускул в теле Эрика напрягся. Он был готов в ту же секунду отбросить мальчика в сторону и вступить в бой.

— Здесь ничего нет, — сказал солдат с той стороны двери. — Должно быть, крыса.

Спустя мгновение дверь закрылась, но Эрик подождал, пока последний отзвук шагов растаял вдали, прежде чем опустить мальчика на пол.

— Не кричи, парень, — прошептал он по-гэльски. — Я не причиню тебе вреда.

Он медленно убрал ладонь со рта ребенка.

Мальчик мгновенно бросился в дальний угол кладовки и спрятался за большой бочкой.

— Пожалуйста, я буду послушным, — захныкал он дрожащим голосом. — Не забирай меня с собой в ад. Обещаю, что буду слушаться маму.

Первым побуждением Эрика было успокоить до смерти напуганного ребенка. Потом он вспомнил недавнее замечание Шеймуса и понял, что страх мальчика решает проблему со свидетелем. Если малыш кому-нибудь расскажет, что видел, это припишут его разыгравшемуся воображению. Может, некоторые из воинов, не колеблясь, убили бы мальчика, но Эрик не мог убивать невиновных. Как и Элли, этот малыш просто оказался не в том месте не в то время.

Самым зловещим голосом, который он сумел изобразить, Эрик сказал:

— Закрой глаза, не двигайся и не издавай ни звука до утра. Иначе я вернусь. Понятно?

Мальчик ничего не сказал, но Эрик был совершенно уверен, что он яростно закивал головой.

Эрик подумал было найти что-нибудь, чтобы перевязать рану, но понял, что повязка все равно не удержится в воде. Проверив, что в туннеле пусто, Эрик вышел за дверь. Вспомнив, что слухи об армии призраков уже широко расползаются по стране, он еще раз предостерег мальчика.

— Скажи англичанам, чтобы уходили из Шотландии, не то они дорого заплатят. Мы придем за ними.

Услышав, как мальчик охнул, Эрик понял, что малыш уже слышал эти россказни. Брюс знал, что страх может быть мощным оружием против его врагов, и всячески поощрял рассказы о его призрачной армии разбойников, намеренной выследить и схватить каждого англичанина на шотландской земле.

Уверенный, что мальчик не пошевелится до утра, Эрик решил не рисковать и поспешно устремился по туннелю к причалу — на этот раз беспрепятственно. Он зажимал, насколько возможно, ладонью рану на животе, чтобы остановить кровь. Задержавшись под факелом, чтобы осмотреть ее, он с облегчением убедился, что рана неглубокая, хотя и сильно кровоточит. Соленая вода, должно быть, будет чертовски жечь. Но, по крайней мере после нескольких минут в холодной воде тело его достаточно онемеет, чтобы не чувствовать этого.

Эрик очень надеялся, что поблизости не окажется акул. В юности ему, может, и нравилось сражаться с акулами, но он потерял к этому интерес, после того как одна из них едва не отхватила ему руку. Эрик не то чтобы боялся, но вероятность наткнуться на большую акулу ночью была чертовски велика.

Сорок минут спустя, не встретив, благодарение Богу, ни одной акулы, Эрик с трудом поднялся из воды и был окружен своими людьми, прежде чем достиг кромки берега. Долгое плавание и потеря крови вконец обессилили его. Но он добрался.

Когда Доналл увидел порез, он засуетился, как старуха, и хотел немедленно послать за Мег, но Эрик не хотел будить ее — вернее, их. Элли должна была выспаться. Она ощетинивалась, словно разъяренный медведь, если кто-нибудь пытался разбудить ее слишком рано. Ранение вполне могло подождать до утра.

Но Эрик с нетерпением ждал момента, когда расскажет Элли, что он выполнил ее поручение — в общих чертах. Хотя после того как его едва не обнаружили, слишком рискованно было пытаться вернуться в Данейверти в ближайшее время.

Элли прикончила последний кусочек песочного печенья — остатки овсяного хлеба, которые Мег посыпала сахаром и на всю ночь оставила сушиться в печи, превратив в отличное рассыпчатое лакомство, — когда кто-то постучал в дверь.

Подумав, что это, должно быть, Ястреб, Элли очень удивилась, увидев Доналла, стремительно входящего в комнату. Ответив на ее приветствие, он тут же обратился к Мег, только что закончившей собирать поднос для Томаса.

— Мег, ты нужна внизу, в лагере, чтобы зашить рану.

Он улыбнулся.

— Неужели капитан заставил вас тренироваться в такую рань? — спросила Элли.

До этого Мег уже дважды вызывали в лагерь, чтобы зашить порезы, заработанные на «тренировках».

— Нет, мы не тренировались. Это капитан.

Элли вскочила со стула.

— Что случилось?

Сердце ее бешено колотилось от страха. Он сказал, что собирается отправить весточку ее родным прошлой ночью. Неужели что-то произошло?

— Он ранен?

Доналл странно на нее посмотрел, и Элли поняла, что слишком бурно отреагировала. «Что со мной такое?»

— Нет, девонька, это просто царапина.

Элли могла только вообразить, что такое «просто царапина» для таких крутых воинов, как Ястреб и его люди. Представляя себе оторванные конечности и выпущенные кишки, она последовала за Мег и Доналлом вниз по тропинке на берег, где был раскинут лагерь.

Она была благодарна, что никто не возразил против того, что она увязалась за ними. Элли не была уверена, что сумела бы объяснить, почему сделала это. Разве что хотела сама убедиться, что с ним все в порядке.

Но это не объясняло, почему так бешено колотится ее сердце и почему у нее такое чувство, будто неимоверная тяжесть сжимает ей грудь.

Моряки собрались вокруг костра в глубине пещеры, но все они расступились, когда Мег подошла ближе, и стал виден капитан, распростершийся на пледе, опершись на небольшой валун.

У Элли все перевернулось внутри. И не из-за того, что он выглядел слишком бледным под обширными пятнами черной грязи, покрывавшими его кожу, — хотя это было так! И не из-за длинного пореза, наискось пересекавшего его живот. На нем не было ни доспехов, ни туники, ни рубашки, ни чего-либо другого, чтобы прикрыть грудь. Его слишком широкую, слишком мускулистую, совершенно обнаженную грудь. Взгляд ее опустился к пледу, слегка прикрывавшему самую нижнюю часть его тела, и у нее во рту пересохло. Если она не ошиблась, под пледом на нем тоже ничего не было.

Силы небесные! У Элли вспотели ладони, и она ощутила нервную дрожь в животе. Он был великолепен. Мускулистый, но стройный. Его широкая грудь была столь же крепкой и надежной, как каменная стена пещеры позади него. Руки бугрились мощными узлами мышц. Живот — плоский и подтянутый, словно пересеченный узкими твердыми жгутами стали. Если в нем и была хоть одна унция лишней массы, Элли ее не заметила.

Должно быть, это основной женский инстинкт, скрытый глубоко у нее внутри, вспыхнул с необычайной силой, пробужденный столь откровенной демонстрацией физической силы. Элли не нуждалась в защите, но если бы когда-нибудь такое случилось, она хотела бы иметь рядом именно этого мужчину. Должно быть, он неподражаем на поле боя.

Его глаза впились в нее. Удерживали. Не позволяли отвести взгляд. Элли пронзило острое ощущение его близости. Чувство, будто они связаны вместе, и эта связь становится все крепче. Она не смогла бы разорвать ее, даже если бы хотела.

Что-то происходило с ней, только Элли не понимала что. Словно на одно мгновение все притворство и высокомерие исчезли, оставив только мужчину и женщину. Не пирата и пленницу. Не золотого бога и девушку, которую можно назвать всего лишь довольно милой. Не разбойника, скрывающегося от закона, и дочь графа, обрученную с одним из могущественных людей Англии. В это мгновение открылось, что все это не имеет значения.

Он никогда не смотрел на нее так пристально. Так серьезно. Элли казалось, что он видит ее озабоченность, ее страх и ее чисто женскую реакцию на его наготу.