Ты доиграешься, босс!

Глава 22. Даймонд

Я подхватываю паренька на руки, поверх него кладу кислородный баллон, и вылетаю из дома настолько быстро, насколько позволяют ноги.

Как назло, ни одной машины поблизости. Даже случайных прохожих нет!

В этом чёртовом городе что, все вымерли разом?

Кое-как вытаскиваю телефон из кармана и первым делом набираю номер Ассоль.

Уж она-то должна иметь представление, что делать в подобных ситуациях.

Гудки идут!

— Да ответь же ты! — задыхаюсь от собственной тревоги. — Дьявол! Пропади все пропадом!

Губы Алекса уже успели посинеть за то время, пока я пребываю в полнейшей дезориентации.

В результате я принимаюсь бежать. Бежать до первой машины, попавшейся на пути. Мне не жить, если я вдруг не успею добежать до больницы! Еще бы знать, где она находится! В какую сторону мне бежать!

Руководствуясь собственной интуицией, я выбираю маршрут наугад.

Увидев впереди себя машину, я не придумываю ничего иного, кроме как выйти на дорогу и взять ее на таран.

— Тормози! — гаркаю я, выставив руку вперед. — Стой! Пожалуйста!

Машина тормозит в считанных сантиметрах от меня. На улицу из нее выбегает старик. И ему хватает одного взгляда, чтобы все понять. Нам требуется помощь! Старик в суматохе распахивает заднюю дверь.

— Я быстро! Больница в километре отсюда!

Устроив Алекса на заднем сиденье, я падаю коленями на пол и принимаюсь делать пацану непрямой массаж сердца.

Никогда прежде не занимался подобными вещами! Не приходилось! Видел только в фильмах!

Отчет пошел на секунды. Алекс уже весь синюшный, но я не сдаюсь. Всё, что от меня требуется — продолжать бороться за его жизнь, которая, считай, только-только началась.

Не то всевышний услышал мои мольбы, которые я покручивал в голове всё то время, пока давил малому на грудную клетку, не то фильмы пошли мне на пользу, поскольку Алекс, наконец, делает пронзительный вдох. А, вдохнув, он закашливается. Кашель, должно быть, надрывает ему горло, но в результате он смог глотнуть спасительного воздуха, которого должно хватить до приезда в больницу.

Должно!

— Приехали! — произносит водитель.

Я снова взваливаю Алекса на руки и несусь что есть ног к главному входу, пока тот буквально давится кашлем.

Опасаясь, что приступ может повториться, я в спешке добегаю до стойки сестринского поста, где толпится намело народу.

— Поднимайте задницы! Нужна помощь! — в панике расталкиваю столпившийся народ локтями. — Мальчишка задыхается!

Одна из медсестёр тотчас принимается звонить по служебному телефону. К счастью, это занимает считанные секунды.

— Положите его на носилки! Сейчас вам помогут! Всё будет хорошо.

Выдохнуть я могу только тогда, когда Алекса увозят на каталке в реанимацию.

Я скатываюсь по стене вниз. Усевшись на бетонный пол, долгое время пялюсь в одну точку.

Что было бы, вовремя я не сбрось звонок Трисс? Возможно, Алекса уже было не спасти.

Бестолочь! Да я вообще не должен был выходить за переделы дома! Мне же доверили самое ценное — жизнь брата и сына. А я чуть было...

Находясь на самой последней стадии самобичевания, я различаю едва уловимую трель своего смартфона. Вынимаю его из кармана и, даже не глянув на экран, подношу к уху.

— Слушаю, — выходит сипло.

— Хм. Что у тебя с голосом? — спрашивает Ассоль.

— Не знаю. Возможно, сорвал.

— И что же ты делал такого? — игриво она произносит.

— Не помню. Кажется, я кричал, — отвечаю заторможено.

— Постой, а ты где? Почему я слышу посторонние голоса? — настораживается она.

— Алекс сейчас в реанимации... У него был приступ. Приезжай поскорей... Я тут... с ума схожу!

В ответ я слышу сначала пронзительный выкрик, а следом короткие гудки.

Неизвестно, сколько ещё времени я пребываю в оцепенении. Прихожу в себя я благодаря голосу, который узнаю из миллиона других голосов.

Заметив Ассоль в коридоре, я вскакиваю на ноги, несусь ей навстречу и сжимаю ее в своих руках настолько крепко, что кости у самого захрустели.

— С ним всё будет хорошо! Мы успели!

— Мне страшно, Даймонд! — ревёт она, уткнувшись носом в мое плечо. Рубашка вмиг становится мокрой от слёз. — Неизвестно сколько нам ещё ждать трансплантацию.

— Нужно верить, малышка, — целую в макушку. — Верить в то, что совсем скоро эта темнота и неизвестность сменится ясностью. Не думай о плохом, оно недостойно твоего внимания.

Она поднимает голову с моего плеча, вытирает рукавом дорожки слез.

— Даймонд, спасибо тебе, — тихо отзывается, вцепившись в меня. — За всё, что ты сделал для меня и для Алекса. Если бы не ты... не знаю, что было бы вообще.

Ага... Знала бы ты...

— Я не сделал ничего такого, за что меня можно было бы благодарить. Да и вряд ли когда-либо сделаю. Должное нельзя воспринимать за нечто особенное.

Ещё через час ожиданий к нам подходит Мария, облаченная в операционный халат.

Как оказалось, Алекса перевели из реанимационного отделения в палату. Ему откачали слизь из лёгких, и сейчас его жизни ничего не угрожает.

Осталось только дождаться трансплантацию.

Алекса должны были госпитализировать в понедельник, но из-за случившегося Мария пришла к выводу, что рисковать нельзя.

Ассоль поддержала её, а вот малой расстроился. По секрету он обмолвился мне о журналах с «клубничкой», хранящихся у него под кроватью. И теперь моя миссия заключается в том, чтобы уничтожить улики, пока до них не добралась его матушка.

Помню себя в его годы...

Обязательно сохраню их и лично передам ему, как только тот выпишется!

Вернувшись домой заполночь, я первым делом прячу в свои вещи те самые журналы, а затем готовлю себе спальное место на полу, пока Ассоль принимает душ.

С горем пополам соорудив себе в меру приличную постель, я выключаю общий свет, врубаю прикроватную лампу, раздеваюсь и устраиваюсь поудобней. Ассоль довольно долго не появляется в комнате. Тоска понемногу нагнетает, веки становятся всё тяжелее... пока в один прекрасный миг...

— Эй, Даймонд, — ее шёпот сопровождается похлопыванием по моему плечу. — Ты че валяешься на полу?

— Я не валяюсь. Я пытаюсь уснуть, — заверяю с закрытыми глазами.

— Прекращай геройствовать и перебирайся в кровать!

— Отстань, противная. Я останусь здесь, на нижнем уровне.

Ассоль многозначительно хмыкает. Вскоре ночник гаснет. И стоит глазам привыкнуть к темноте, как я различаю весьма сексуальный силуэт. Ее силуэт рядом с собой.

— Надеюсь, у тебя на нижнем уровне найдется местечко и для меня?

Сказать, что я охуевлен — ничего не сказать.

— Найдется... если ты любишь пожестче, — я осекаюсь и спешу дополнить: — Я про пол. Просто он жесткий.

— Ага, я поняла, — устраивается рядом, отвернувшись спиной.

Лавандовый аромат, принадлежащий Ассоль, интенсивно забирается в ноздри, впитывается в кожу, будоражит кровь. Тепло ее тела электризует нервные окончания.

— Даймонд, обними меня, — внезапно просит.

Дважды о таком просить меня не нужно. Руки потянулись к ней быстрее, чем я смог осмыслить сказанное ею.

Притягиваю хрупкое тело к своей груди. Зарываюсь носом в волосах.

— Ты замёрзла.

— Немного. На полу, оказывается, не только жестко, но и холодно.

— Перебирайся в кровать. Не хватало, чтобы ты ещё простудилась!

Она разворачивается в моих руках и опускает голову мне на грудь.

— Сейчас станет теплее.

— По части упрямства тебе нет равных! — я крепко сжимаю её, пытаясь согреть. — Я тут подумал...

— О чем?

— Что ничего не знаю о тебе. Расскажи хоть немного. Пролей свет на свою таинственную личность.

Ассоль тяжело вздыхает, заметно напрягшись.

— Ох, Даймонд, даже и не знаю с чего начать.

— Начни с самого начала, так будет правильней. А кончишь когда-нибудь в другой раз.

— Да-а-а-аймонд, — придирчив ее тон.

— Знаю, я неисправим. Уж извини.

Она выдерживает паузу, но исповеди ждать долго не приходится:

— Когда-то мы были обычной семьёй. Отец переехал из Атланты и устроился хирургом в Джексонвилле. Собственно говоря, в госпитале он и познакомился с мамой. Они полюбили друг друга и сыграли свадьбу, а потом родилась я. Ещё через десять лет у них появились близнецы — Микаэль и Александр. Мы были счастливы. В городе папу знал каждый. Он был местным героем. Знал бы ты скольким людям он спас жизнь.

Ассоль вдруг смолкает. А на своей груди я ощущаю слабое жжение. Это ее слезы.

— Ш-ш-ш, можешь не продолжать. Я не настаиваю.

— Нет, я хочу рассказать! — категорично заявляет она. — Хоть кому-то я должна открыться!

— Хорошо, ты можешь открыться мне.

— В этой комнате когда-то жили близнецы… а после смерти папы и Микаэля, Алекс отказался находиться здесь. Он замкнулся в себе. С каждым днём ему становилось только хуже. Поэтому мы поменялись с ним комнатами. Сейчас он живёт в моей, а я перебралась в эту. Но я также не смогла спокойно находиться здесь до тех пор, пока мы с мамой не опустошили комнату. Поэтому здесь так пусто! — её ногти вонзаются в мое плечо с каждой секундой все глубже, но она делает это неосознанно, потому я стойко терплю. В такие минуты я готов отдать ей себя на растерзание, если буду уверен, что ей от этого станет лучше. — Даймонд, я не вынесу, если с Алексом что-то случится!

— Что я тебе говорил? Всё будет хорошо!

— Благодаря заслугам отца Алекса обеспечат самым необходимым. Я искренне надеюсь, что врачи сделают всё возможное, чтобы он жил как можно дольше. Но ты только представь, сколько в мире еще таких же, как Алекс? Скольким требуется помощь? Мне больно даже думать об этом. Порой жизнь так несправедлива…

— А ты не думай об этом! Если начнёшь анализировать, то не сможешь остановиться. Ты разочаруешься во всём: в людях, в науке, во всем, что тебя окружает. Но разочарование — не выход. Алекс смышлёный малый, он любит вас и свою жизнь, и он борется за нее. Это самое главное. Тебе остаётся лишь поддерживать его и верить в положительный исход. Он не должен видеть твои сомнения, иначе перестанет бороться.

— Я постараюсь... Постараюсь сделать всё, что в моих силах, — зарывается лицом в мою шею. — И это... Извини меня за то, что наезжала на тебя. Оказывается, ты вовсе не такой козлина.

— Попробуй заснуть, а я постараюсь не забодать тебя во сне.

Она приподнимает голову и смело вжимается в мои губы. Этим мягким поцелуем она словно хочет донести до меня всё то, чего не может выразить словами.

Но дело в том, что мне это вовсе не нужно.

Как никогда я был искренен с ней. Это не было хитрой уловкой. Я нисколько не играл. Не притворялся хорошим парнем.

Я говорил так, как чувствовал, за что был щедро вознагражден нежным поцелуем.

И именно этот поцелуй стал самым что ни на есть настоящим, за всю историю поцелуев, что у нас были.

— Спокойной ночи, Даймонд, — шепчет она, обжигая губы своим дыханием.

— Сладких снов, Ассоль.