Во всем виновато шампанское

― Дерьмо. Да. Вот так. Бл*, очень хорошо.

О боже, его длина продвинулась еще дальше, и слезы обожгли мои глаза, скатываясь по щекам. Внезапно мой нос оказался прижатым к его паху, и он крепко прижал меня к себе. Засунув член мне в горло, Нико откинул мою голову назад и заставил меня посмотреть на него. Он не отстранился, замер, словно хотел остаться в таком положении вечно, размазывая мои слезы по щеке, прежде чем поднести большой палец к губам.

― Ты ох*енно красива. Каждый раз, когда ты сопротивляешься проникновению моего толстого члена в горло, ты сжимаешь меня крепче. Все, чего я хочу, это остаться здесь, пока не залью тебя спермой.

Не в силах сдержаться, я захныкала. Как от пульсации между ног и в сосках, так и от дискомфорта от того, что он так долго находится в моем горле.

Наконец он отстранился и позволил мне вдохнуть воздух, но только на мгновение, потому что как только Нико вышел из моего рта, он тут же вошел обратно. И снова замер в горле и говорил мне, как прекрасно я выгляжу. Он сказал, что сделает это снова, но уложит меня таким образом, чтобы видеть, как его член упирается в мое горло. Сказал, что сделает фотографии, чтобы я могла увидеть, как потрясающе выгляжу.

С каждым разом он погружался грубее, и к тому времени, когда он вышел в последний раз, я не могла сказать, плачу я от желания или от рвотных позывов. Мой макияж растекся, и можно только представить, как я выглядела. По крайней мере, для окружающих. Нико восхищался тем, как развратно я выгляжу, тем самым показывая, что я идеальна.

― Верана. Это было медленно. Сейчас будет быстро и грубо. Ты моя, и я хочу использовать тебя по полной. Держи рот открытым, а руки на сосках.

Я разжала дрожащие руки. Он сказал, происходящее только для его удовольствия, но я была на грани и знала, что это и для моего удовольствия.

Как только я слегка надавила на свои соски, удовольствие пронзило меня с такой силой, что я задохнулась. Нико воспользовался моментом, убрал мои волосы, чтобы наблюдать за моим лицом, и сильно толкнулся внутрь. В отличие от прошлого раза, когда его член задержался в моем горле, сейчас он выскользнул и снова вошел. Он использовал меня, как и обещал, не обращая внимания на рвотный рефлекс. Он не ждал, пока я расслаблюсь, проталкивался в горло, трахая грубо и глубоко, точно так же, как и мою киску.

Я сжимала соски и извивалась из стороны в сторону: малейшее трение между бедрами было слишком сильным. Его толчки стали беспорядочными, двумя руками Нико обхватил мою голову, опуская ее вниз на свой член в то время как бедрами толкался вверх. Его стоны заполнили салон самолета, и я сильнее потянула за соски, боясь, что если не сожму их крепче, то опущу руку между бедер и буду ласкать себя пальцами.

― Бл*дь, Верана. Я сейчас кончу. Да.

Он протолкнулся до упора, его сперма хлынула мне в горло, туда, где я ничего не чувствовала. Но затем он отстранился, посылая следующую струю спермы мне на язык. Снова отстранился, когда последние капли его освобождения оказались на моих губах. Я попытался слизать все, но сперма стекала по моему подбородку

Он тяжело дышит надо мной, быстро опускается на свое место, выгибается, толкает меня назад на пятки и широко расставляет ноги. Пальцами смахивает сперму с моего подбородка, а затем подталкивает меня, чтобы я оперлась на руки. Благодаря этой позе мои бедра раздвинуты, но самое неприятное в ней то, что она лишила меня возможности тереться бедрами друг о друга. Я пульсировала от желания, мои ноги широко расставлены, юбка задралась. Нико поднял ее вверх и просунул покрытые спермой пальцы под трусики и поглаживал жесткими кругами мой клитор.

Я вскрикнула, мои руки подкашивались. Я зажмурила глаза, стиснула зубы, непосредственный контакт был слишком интенсивным для моего чувствительного клитора.

Я пыталась приподнять бедра, пытаясь отстраниться от его руки, но у меня не было пути к отступлению. Наконец, открыв глаза, я обнаружила, что он, не моргая, смотрит на мое лицо, пыхтя так же сильно, как и я. Его рука яростно двигалась.

― Нико. Я не могу.

― Можешь.

― Слишком интенсивно. Бл*дь. Пожалуйста.

― Нет ничего интенсивней моего члена. Теперь кончай.

Он зажал мой клитор между средним и большим пальцами, постукивая по нему указательным пальцем, и я взорвалась.

Меня удивило, что никто не прибежал, услышав мои крики. Я кричала так, словно умирала, так, как никогда раньше. Мое тело вибрировало, затянувшаяся пытка была невыносимой. Снова потекли слезы, я кричала до тех пор, пока мой голос не сорвался. Оргазм за оргазмом накрывал мое тело, до тех пор, пока Нико, наконец, не сжалился надо мной и не замедлил движение пальцев, позволяя мне прийти в себя после взрыва. Когда он, наконец, откинулся на спинку стула, я плакала, не в силах отдышаться. Нико посадил меня к себе на колени и крепко обнял, позволяя мне выплакать все эмоции, которые он выпустил наружу.

Я не знала, что вызвало слезы, но эмоции захлестнули меня, и все, чего я хотела, это признаться в любви и быть с ним вечно.

― Ты была потрясающей. Идеально красива. Не могу дождаться, когда мы окажемся дома и займемся любовью на всех поверхностях, на которых только можно. Мы пометим его ― сделаем его нашим домом.

Мое тело хотело отреагировать на то, как он сказал «займемся любовью» вместо «трахнемся», но я была слишком измучена, чтобы думать, не говоря уже о том, чтобы шевелиться и задавать вопросы. Я отложила это на потом и свернулась калачиком.

Так мы и провели остаток полета. Я свернулась у него на коленях, а он шептал мне на ухо ласковые слова. В какой-то момент он усадил меня верхом на свои колени, и медленно вошел в меня и двигал бедрами, не отрывая от меня глаз. Когда мы кончили, Нико выскользнул и продолжил обнимать меня, не потрудившись вытереть сперму, стекающую по моим бедрам.

Я не потрудилась вытереть ее, даже когда мы приземлись и забрались на заднее сиденье машины.

В то время как я расслаблялась по мере приближения к дому, нервозность Нико вернулась с новой силой.

― Как ты смотришь на то, чтобы заказать еду и открыть то красное, которое тебе понравилось? То, которое мы купили на Сицилии, ― предложил он.

― Хорошо. Звучит заманчиво.

Я улыбнулась, Нико кивнул, его улыбка была вынужденной.

― После того, как мы распакуем вещи, поедим, потом... потом нам нужно поговорить. Я-я хочу тебе кое-что сказать.

Неуверенные, запинающиеся слова заставили меня задуматься. То, как он произносил их, словно подавившись, вызвало тревогу. Но я не хотела заострять внимание на тревожных звоночках. Я хотела своего мужа. Хотела начать совместное будущее. Возможно, сегодня та самая ночь.

― Хорошо. Я тоже хочу тебе кое-что сказать.

Мое сердце учащенно забилось в груди, когда я поняла, что поставила себя в безвыходное положение, но мне было все равно.

Нью-Йорк встретил нас первыми холодами, и, возможно, огонь в камине и красное вино ― обнаженными ― идеальное время, чтобы рассказать, что я люблю его. Если бы он попытался убежать, я смогла бы поколебать его решимость своим телом и убедила остаться.

Он уверено кивнул, крепко сжав мою руку.

С особой осторожностью я вышла из машины, так как мои порванные трусики были засунуты в карман брюк Нико. Прошло несколько часов, а я все еще чувствовала липкость между бедер. Я прикусила губу, краснея от тайны, которую не знал никто, кроме него.

Он взял меня за руку и повел внутрь. Мы преодолели стеклянные двери в вестибюль, когда изможденная версия моего отца поднялась со стула и бросилась к нам. Он был без галстука, рубашка помята, волосы растрепаны. Он подошел ближе, его лицо становилось все более красным, глаза прикованы к Нико.

Пока он не подошел на расстояние нескольких футов, он вел себя так, будто не видел меня. Но затем его гнев переключился на меня, и я сделала шаг назад, никогда не чувствуя такого гнева, направленного на меня.

― Какого х*я ты натворила?

ГЛАВА 33

― Бл*дь, ― прошептал я себе под нос.

Вера крепче сжала мою руку, и я резко развернулся, встав между ней и ее отцом.

― Со своей гребаной семьей, Верана. Твоей матери было бы стыдно за тебя.

― Я-я не... что?

Ее тихий, заикающийся голос, словно удар, раздался позади меня, и это было похоже на внетелесный опыт (прим. пер.: Внетелесный опыт ― нейропсихологический феномен, в котором человек испытывает иллюзию выхода из собственного физического тела и иногда также видит его со стороны). Я словно со стороны наблюдал, как рядом с нами медленно падает бомба, и я ничего не мог сделать, чтобы предотвратить катастрофу.

― Верана, давай...

Я пытался отвести ее наверх, но ее отец разрушил мои планы.

― Ты избалованное мелкое гребаное отродье.

― Папа. Я...

― Только потому, что я не дал тебе гребаную работу, потому что это не твоя роль в семье ― то, что ты знала и принимала с детства. Ты выходишь замуж за этого гребаного змея и отдаешь ему свои акции. Так вот зачем ты это сделала? Ты вышла за него замуж, чтобы вместе с ним завладеть моей компанией. Ты хотела украсть ее, словно гребаный вор? Твоя мать воспитывала тебя не так. Как ты смеешь?

Верана вышла из-за моей спины, шок прошел, и она снова пришла в себя. Она приняла агрессивную позу, как у ее отца, и перестала пищать словно мышь, как несколько минут назад.

Она была яростной, страстной, красивой и огненной.

Я любил ее.

А я стоял, не в силах остановить то, из-за чего потеряю ее.

― Не знаю, о чем ты говоришь. Я не передавала ему свои акции. И это не твоя компания. Она принадлежала маме.

― Именно. Последнее, что, черт возьми, у меня осталось от нее, ― сказал он, его голос сорвался на полуслове. ― И теперь она не принадлежит ей. Этот еб*ный урод украл ее у нее ― у меня.

Вера нахмурила брови, пытаясь осмыслить его обвинения.

― Лоренцо, здесь не место для этого разговора, ― вмешался я, пытаясь разрядить обстановку.

Мне необходим перерыв, чтобы собраться с мыслями, придумать план, помимо того, что я отведу Веру наверх, признаюсь в любви и заверю, что верну компанию ей. Мне нужна была всего лишь секунда.

― Пошел ты, ― прошипел он. ― Подходящим местом будет зал суда, где ты встретишься со мной лицом к лицу, как мужчина. А не какой-то трус, позволяющий своему адвокату выполнять грязную работу, пока путешествуешь по Европе, трахая мою дочь.

― Папа, ― выдохнула Вера.

― Не строй из себя паиньку, Верана. Ты пошла против семьи, сговорившись с врагом. Он завладел всем, и все потому, что ты не смогла следовать проклятым правилам.

― Нико нам не враг. Не понимаю, о чем ты говоришь.

Я наблюдал, как вздымается ее грудь, как эмоции разрушают былую решимость. Ее глаза метались из стороны в сторону, словно надеясь обнаружить кого-то еще, но были только мы ― только я, ожидающий надвигающейся гибели.

― Лоренцо, ― снова попытался я.

― Не смей. ― Он обратил свой гнев на меня. ― Не думай, что я не знаю, кто ты. Может, сначала я не узнал тебя, но твой адвокат сделал все возможное, передав привет от имени «Н. Раш Шиппинг ― Найтли-Раш Шиппинг».