Серая мышка для босса

Глава 5. Кофе пить надо!

— Давно ждешь? — переводя дух, плюхаюсь на бортик фонтана рядом с Маринкой, не вытаскивающей нос из книги, даже не смотря на мое появление. Я дергаю ее за рыжую кудряшку, выбившуюся из прически.

— Наверно, не очень, — она все-таки выныривает в реальный мир и машет книгой у меня перед носом. — Тут недалеко забежала в магазин и прибарахлилась. Сто лет бумажных книг в руках не держала.

М-да, знать бы заранее, что ей в руки попал роман, можно было бы не торопиться. Из личного опыта могу сказать, за чтением Марина время не отслеживает. Я вполне могла нормально накраситься, а не мчаться стремглав к ней на встречу.

Впрочем, меня все равно распирает от желания обсудить хоть с кем-нибудь утренний инцидент. Мне это просто необходимо.

— Ты не представляешь, как я сегодня опозорилась!

Маринка смотрит на меня с поощрением:

— Что там у тебя успело стрястись? Еще только половина первого.

— Я встретила Раевского в пижаме! — начинаю я сумбурно. — Ты не представляешь…

— Раевский был в пижаме? — уточняет Марина. Она быстро захлопывает книгу, очевидно, я смогла завладеть ее вниманием.

— В пижаме, чтоб ее, была я!

— Успокой меня, скажи, что она не похожа на гидрокостюм, — она хватается за сердце театральным жестом.

— Какой гидрокостюм? — возмущаюсь я. — Жара тридцать пять градусов! Шорты и топик! Я потом в зеркало посмотрела: соски просвечивают! Я не зна…

— Погоди, — опять перебивает меня Марина. — где ты успела уже встретить Раевского в топике на босу грудь?

— Дома. Где еще я могу быть в пижаме, мать? Это ужа…

— Да где угодно ты в ней можешь быть, законодательно не запрещено, — Маринка остается невозмутимой, пока из меня плещут эмоции. — Ты с интриги не сворачивай. Что ты делала с Раевским утром у себя дома?

— Кофе ему не давала! — огрызаюсь я. — Что ты меня все время перебиваешь?

— Потому что ты все интересное пропускаешь, например, как не давала. Я жажду подробностей.

Я вздыхаю, собираюсь мыслями и объясняю весь ужас ситуации:

— Он приехал забрать токен с подписью, а я спросонья вообще не соображаю! Открыла ему дверь, в чем была. Кто ж знал, что Князь самолично в такую рань притащится! Ты посмотри, во сколько он мне позвонил!

Я сунула ей под нос свой мобильник со списком вызовов.

Князь — 5:45.

Князь — 6:00.

Князь — 6:15.

— А почему Князь? — интересуется Маринка.

— Девки наши на работе так его прозвали. За фамилию. Мол, дворянская.

— Среди князей Раевских не было, — опровергает тут же Маринка.

В девичестве Юсупова, она много времени потратила, пытаясь установить, относится ли ее семья к роду тех самых Юсуповых, и на князьях российской империи она собаку съела.

— Да какая разница? Лучше, чтоб Царем звали? Я его имя с утра три раза вводила, все три раза с опечатками. Назвали же его родители так неудобоваримо! Князь — быстро и понятно.

— Ну, хорошо. Он приехал, а там ты с сосками и токеном. В чем позор-то? Что не дала… кофе? Да, некрасиво получилось. Негостеприимно, — веселится подруга. — Я тоже думаю, что надо было дать.

Я тыкаю ей пальцем под ребра.

— Да я на него пялилась как кошка мартовская! Вот сто пудов, он решил, что я для него вырядилась! Или разделась! Тут как посмотреть! А посмотреть там было на что!

— Судя по тому, как ты бурлишь, он пробрал тебя до самого донышка, — хихикает надо мной Марина.

— Ну Раевский, конечно, шикарен, но тут скорее наложилось. У меня шесть утра — время такое, организм ласки требует, да еще сон мне снился весьма откровенный.

— То есть сам Раевский тебя на грешные мысли не навел? Лиз, я ведь после нашего разговора посмотрела на вашем сайте, как выглядит твой новый босс. Так что я тебе не верю.

— Ну как… Я, конечно, прочувствовала. Задница у него, слов нет.

— Но кофе ты не предложила? — поднимает бровь Марина.

— Будем точными, он его не просил!

— Лиза-Лиза, такие мужчины ничего не просят. Вполне возможно, это был твой шанс узнать, как он пахнет ночью, — подкалывает она меня по поводу моей зацикленности на запахе Раевского. — Подводим итог. Ты зря перевозбудилась, Лизок. Не думаю, что ты могла чем-то настолько шокировать взрослого мужика, чтобы это пагубно отразилось на твоей карьере. У себя дома ты вольна носить все, что угодно. Токен ты ему вручила?

Я киваю.

— Токен он получил. А взгляды к делу не пришьешь. Угомонись. Кофе ты ж ему не дала?

— Хватит ржать! Мне не смешно, я второй день свечу своими прелестями незапланированно!

— В твоем возрасте уже пора планировать. Ладно-ладно, — успокаивается она. — Давай, рассказывай, что тебе снилось. Может, сон в руку.

— Не узнаем мы, в руку он или нет, — буркнув стараюсь замять тему. — Я от испуга все забыла, когда Раевский позвонил. Помню, была я, был он, и мы с ним это. Того. Ну, короче, ты поняла, — розовея скомкала я и без того туманный рассказ.

— Ничего я не поняла. Тебе двадцать шесть, а ты внятно сказать не можешь, — издевается Маринка. — Ну, давай, скажи это.

— Не хочу. Опять ты со своей психологической помощью?

— А как же! Вон у тебя нужные мозговые центры заработали. Давай, — подначивает она. — Просто скажи: «Он меня трахал».

— Он меня трахал, — надеясь, что она от меня отстанет, смущенно шепчу я.

— Не слышу? Что ты там говоришь?

— ДА ТРАХАЛ МЕНЯ ЭТОТ МУЖИК!!! ДОВОЛЬНА?

И тут я понимаю, что Маринка меня достала, и я проорала это на всю округу. Мне на секунду кажется, что даже птицы затихают. Только струи фонтана продолжают мерно журчать. Медленно обвожу взглядом залитый солнцем сквер: седая бабуська в цветастом халате на соседней лавочке смотрит на меня не одобрительно, возле качелей, глядя на меня, шушукаются две мамашки с колясками, зато парень напротив салютует мне бутылкой пива. Отчетливо ощущая, как багровею, я опускаюсь обратно. Маринка кусает губы, чтобы не ржать в голос.

— Ну, Юсупова! — прекрасно осознавая, что до ее совести мне не достучаться, шиплю на нее. — Провокаторша!

— Год как не Юсупова, ты ж на свадьбе была, — давится смехом эта змеюка.

— Была Юсуповой и останешься. Если трех мужей сменишь, мне что? Каждый раз переучиваться?

— Действительно, — поправляя солнечные очки, хмыкает она. — И как это я не приняла в расчет такие трудозатраты?

— Пойдем отсюда, — тяну ее за руку. — На сегодня я программу по позору перевыполнила.

Со сдавленным хихиканьем мы снимаемся с места и драпаем подальше.

Падаем в ближайшей кафешке. Заедая мороженным стресс, я понимаю, что мне срочно нужен шоппинг. И психологически, и практически.

Мы устремляемся туда, где я видела симпатичный магазинчик. Цены там, конечно, кошмарные, но мой гардероб воистину требует обновления.

— Узкую юбку больше не возьму, — предупреждаю я Маринку, которая берется таскать мне вешалки в примерочную. — На мою корму, пожалуй, только абажур налезет.

Марина фыркает и приносит мне юбку на запа́хе. Дьявол шепчет мне в ухо: «Возьми! С чулочками огонь будет!» Что я могу сказать? Слаб человек. Уговорил, черт языкастый. Но Маринка — сестра дьявола, не иначе — решает окончательно свести с меня со светлой дороги экономии на темную сторону разврата и затаскивает меня в отдел нижнего белья. И дальше как в тумане. В какой момент я купила эти алые туфли на шпилярах? Мы были в обувном?

Прихожу в себя нагруженная пакетами я уже на улице, когда солнце начинает клониться к горизонту.

Ого, сколько мы развлекались. Проверяю время и вижу пропущенный от Сергея и отправленное им чуть позже смс. Мое хмыканье привлекает внимание Маринки, которая вызывая нам такси, тоже уткнулась в свой телефон.

— Чего пишут?

— Звонок от Сергея пропустила, пишет… сейчас открою… «Я помню, тебе нравится кофе в Мон Блан. Могу заехать за тобой сегодня». Какая прелесть! Сижу и жду прям, — злюсь я.

— А что не так? Почему не сходить выпить кофе? Раз Раевскому не дала, — подначивает Маринка.

— То есть он столько месяцев не писал, а теперь — оба-на — уверен, что я пойду!

— А что? Лучше дома киснуть? И почему ему думать, что ты обязательно откажешься? Это мы знаем, какая ты прелесть, а с его точки зрения — за тобой хвост из мужиков не стоит. Я скорее удивлена, что он написал. Или ты ему тоже вчера показала свое бельишко?

— Еще чего, — реакция Маринки обидна, чего уж там говорить. — Но я не ожидала от тебя…

— Лиз, ты за сколько времени впервые вчера себя бабой почувствовала? — грубо спрашивает она. — Ты все же поняла, что себя хоронишь, и сделала хоть что-то. Ничтожно мало, но сделала. Я вообще охренела, прости за мой французский, когда тебя увидела. Знаешь, что я вспомнила?

— Что? — счастливое настроение улетучивается на глазах.

— Вспомнила, как ты приехала поступать. Вроде и по-другому выглядела, но так же. Что ты мне тогда несла? Ах, мама говорит, с маленькой грудью нужно оборки на блузке! Ах, мама говорит, с моей задницей обтягивающее неприлично! Волосы красить — себя портить! Мама точно знает! Баба на чайник, а не семнадцатилетняя девочка. Припоминаешь?

Я насуплено смотрю на Маринку. Покупки меня уже не радуют.

— А спустя три месяца вольной жизни ты расцвела! Огонь-девчонка была! И что я вижу теперь? Ты даже сейчас выбираешь вещи, которые угодят твоей матери! Не такие старушечьи, но с оглядкой! Послушай меня! — распаляется она. — Ты в другом городе живешь, на носу тридцатник, а ты тряпки носишь, которые мама одобрит! Ты небось мужиков также рассматриваешь! Этот — хороший мальчик. Мама одобрит! А этот — плохой. Он меня может трахнуть. Маме не понравится. Ты в своем уме вообще?

— У тебя претензии к моей матери? — ощетиниваюсь я, слегка обалдев от подкравшегося тридцатника. — И мне двадцать шесть.

— Да какая разница? Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать девять. Ты живешь днем сурка, у тебя один день ничем не отличается от другого в своей бессмысленности и бесперспективности. Да ты завтра проснешься, а тебе уже тридцать. И ты не права. К маме твоей претензий у меня нет.

Я молчу. Пакеты оттягивают мне руки. Не знаю, как теперь ехать с Мариной в одном такси.

— Насупилась? — уже мягче спрашивает она. — Не обижайся. Просто подумай над моими словами. Мне все равно, как ты выглядишь. Наплевать, честно говоря. Хоть чадру носи. Но я тебя люблю, и хочу, чтоб ты свою жизнь сама выбирала. Ну? Мир?

Маринка указывает на ожидающее такси. И тошно, и больно. Прекрасный день испорчен. Впрочем, даже в глубине души я не могу поверить, что Марина хочет мне навредить. Поэтому, скрепя сердце, говорю:

— Мир. Но мне надо подумать. Ты езжай, я сама вызову.

Маринка грустно смотрит на меня, порывисто обнимает и целует в щеку. У меня на глаза слезы наворачиваются. Она молча садится в такси, оставляя меня в полном раздрае.

Весь путь домой я жалею себя и нахожу ответные слова для Маринкиных обвинений. И вспоминаю, как в последний раз приезжала домой.

Мама мне обрадовалась, но… «Лизонь, с твоей формой лица нужна короткая стрижка. Да и юбочку по возрасту носить надо». «Зачем тебе эти нитки в попе. Белье должно быть удобным и натуральным».

Я понимаю, что хочет сказать мне Маринка. К маме претензий никаких. У мамы есть свое мнение. А у меня — только мамино.