Ненависть

37

Сначала ко мне вернулся звук. Высокий звон в ушах, от которого кружилась голова и я была дезориентирована. Я несколько раз моргнула глазами, очищая их от белой пелены.

Что произошло? Все, что я могла вспомнить, это громкий взрыв, а затем…

Ничего.

— Черт, — простонала я, прикоснувшись рукой к носу. Из носа текла струйка крови, переносица болела, но, что удивительно, она не казалась сломанной. Очень повезло, учитывая, сколько подушек безопасности сработало в G-Wagen, когда я столкнулась с огромным деревом прямо в поле моего зрения.

Вся передняя часть машины была смята, и если бы я была в более маленькой машине, я бы точно погибла. А так, самые тяжелые травмы я получила из-за сработавших подушек безопасности и ремня безопасности, перерезавшего мне грудь и талию.

Потребовалось четыре или пять сильных толчков плечом, чтобы открыть дверь, благодаря смятому металлу, но когда она, наконец, освободилась, я с криком облегчения вывалилась в грязь.

В ушах все еще звенело от высокочастотного воя, а равновесие все еще было нарушено. С каждой минутой эти ощущения уменьшались, так что я не думала, что у меня лопнула барабанная перепонка. Надеюсь. На шее и ухе была кровь, но она могла попасть из раны у линии роста волос.

Откинув с лица липкие, окровавленные волосы, я сделала несколько вдохов и огляделась. Машины, столкнувшей меня с дороги, нигде не было видно, а в лесу, куда я врезалась, царила мертвая тишина. Конечно.

Мне нужно было позвать на помощь. Мне нужно…

Черт.

Я хотела позвать ребят. Но я не могла. Не после того, как я только что с ними рассталась. Не после того дерьма, которое они пытались мне впарить.

Кроме того, у меня не было телефона. Он был в кармане моего пиджака, который, вероятно, все еще находился под колонкой на вечеринке на складе.

— Черт возьми, МК, — пробормотала я про себя, наблюдая, как мое дыхание затуманивается в прохладном ночном воздухе.

Шатаясь и спотыкаясь, я вернулась на дорогу. На мне все еще были туфли на высоких каблуках, но я не снимала их до тех пор, пока могла, чтобы не поранить ноги о камни или гравий. Дорога выглядела тихой, и я понятия не имела, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь появится. Черт, я даже не был уверена, где нахожусь.

Я не обратила внимания, когда покидала склад, и теперь расплачивалась за свои глупые решения.

Одно я знала точно — я не могла там оставаться. Что если тот, кто сбил меня с дороги, придет, чтобы закончить работу?

Решив, я поспешила по дороге. Может быть, если я разгоню кровь, это поможет мне согреться. Но, с другой стороны, так моя рана на голове будет сильнее кровоточить. Вот такой выбор. Умереть от переохлаждения или умереть от потери крови.

За следующим поворотом я заметила огни среди деревьев. Мне нужно было уйти с дороги, потому что идти по ней было так же плохо, как и оставаться в машине, если кто-то хотел меня убить, поэтому я быстро приняла решение. Я направлюсь к этим огням и буду молиться всем небесным существам, чтобы это была закусочная, полицейский участок или что-то столь же полезное.

Следующие несколько минут я осторожно пробиралась сквозь густой подлесок, направляясь к ярким огням впереди. Однако чем ближе я подходила, тем сильнее становилась моя тревога. Когда я наконец вышел из-за линии деревьев, я долго стояла на месте, с трудом понимая, что я вижу.

Это был Смеющийся Клоун. Я была в проклятом, гребаном Смеющемся клоуне. Только вместо темного, заброшенного парка, который мы видели после вечеринки Бри — когда мы оставили Скунса избитым и окровавленным под клоунским лицом — здесь все было освещено.

Все было по-прежнему облезлым и запущенным, повсюду мусор и сорняки, но кто-то снова подключил электричество, и огромный клоунский рот был полностью освещен и мигал. Из древних динамиков на высоких столбах доносилась жуткая музыка, и меня пробрала глубокая дрожь.

Я только что вошла прямо в ловушку, специально созданную для меня. У меня не было никаких сомнений.

— К черту, нет, — сказала я огромному клоунскому лицу над входом. — Ни за что на свете.

Я повернулась, чтобы вернуться на прежний путь, но темная фигура, силуэтом вырисовывающаяся на гребне, с которого я только что спустилась, заставила меня замереть. Ужас пронесся сквозь меня, вызывая рефлекс борьбы или бегства. Я не была идиоткой; я, черт возьми, побежала.

Выбрав меньшее из двух зол, я отшвырнула каблуки и босиком проскочила под психотическим смеющимся лицом клоуна в темный парк.

В самом парке должны были быть сотни мест, где можно спрятаться. Мест, где не придется снова заблудиться в дурацком, гребаном доме развлечений.

Заметка для себя. Не беги снова в этот чертов дом развлечений, МК.

Я была так сосредоточена на том, чтобы не быть идиоткой, что сделала то, за что героиню каждого фильма слэшеров следовало бы отшлепать. Я оглянулась назад.

Там, в центре клоунского рта, освещенная недавно установленными лампами освещения входа, стояла та же широкая, теневая фигура с деревьев.

Это было сюрреалистично в совершенно ужасающем смысле. Я не стала задерживаться, чтобы оценить драматизм всей этой затеи, хотя этот урод явно приложил немало усилий. Вместо этого я бросилась в укрытие, спряталась за линией кабинок сайдшоу, затем присела, чтобы скрыть свой прогресс, пробираясь через старые разбитые аттракционы, пока не спрятался за будкой оператора старого Tilt-A-Whirl. Если бы я могла переждать… если бы я могла оставаться скрытой и бесшумной, пока он не пройдет мимо меня, я могла бы бежать обратно к входу и…

И что потом?

У меня не было ни машины, ни телефона, ни обуви. Из головы все еще текла кровь, и мне было так холодно, что зубы начали стучать. Я сжала челюсти, чтобы предотвратить шум, но мне пришлось держать руку перед лицом, чтобы туман от моего дыхания не выдал мое местоположение.

Медленный скрежет сапог по бетону достиг моих ушей, и я сжалась в клубок, спрятавшись от посторонних глаз и отчаянно молясь, чтобы он прошел мимо. Шаги приближались, медленные и неторопливые, словно он был абсолютно уверен, что я не уйду.

Было ли это классическим высокомерием плохого парня? Или он все продумал заранее и перекрыл выходы? Черт, я надеялась, что это было первое.

Его шаги замедлились, а затем, казалось, остановились прямо возле моего укрытия.

Мое сердце заколотилось так сильно, что я испугалась, что у меня может случиться сердечный приступ. Но мгновение спустя шаги начались снова — медленно, но неуклонно удаляться от Tilt-A-Whirl и от меня.

Я сделала один длинный вдох, пытаясь успокоить нервы, затем опустилась на колени и заглянула в кабину управления. Мне нужно было увидеть, в каком направлении он пошел.

На секунду я никого не увидела, и у меня заныло в затылке, словно он должен был стоять прямо за мной. Но потом я заметила движение возле моего любимого аттракциона — чертового дома развлечений.

По моим прикидкам, он — а я была уверена, что это был он — был выше шести футов и имел широкое, мускулистое телосложение в плечах. Он был одет во все черное, с надвинутым капюшоном и черной лыжной маской на лице.

Ничто в нем не показалось мне знакомым, но это было неудивительно, учитывая, на что он пошел, чтобы скрыть свою личность.

Когда я убедилась, что он ушел вглубь парка, я сделала свой ход.

Поднявшись на ноги, я перепрыгнула через барьер операционной будки и на максимальной скорости помчалась ко входу. У меня не было никаких планов, кроме как убраться из парка. Может быть, я могла бы вернуться к разбитому G-Wagen.

Конечно, рано или поздно кто-нибудь придет и найдет его. Даже если бы я просто стояла на дороге и подгоняла кого-нибудь, мне было бы лучше. Все должно быть лучше, чем торчать у Смеющегося клоуна в ожидании, когда из меня сделают костюм из кожи.

Костюмы из кожи часто фигурировали в моих кошмарах.

Огни появились в поле зрения, и во мне затеплилась надежда, но тут что-то сильно грохнуло в том направлении, откуда я пришла. Я испугалась и инстинктивно обернулась. Нервы совсем расшатались, когда я попыталась понять, что только что произошло, но ничего страшного не обнаружила. Летучие мыши судорожно вылетали из большого верха, поэтому я могла только предположить, что что-то упало или было задвинуто внутрь.

Задыхаясь и с колотящимся сердцем, я снова пустилась бежать.

Прямо на человека в черной одежде и со смертельно острым лезвием.

Настолько острое, что я даже не почувствовала боли, пока он не вытащил его из моего живота и не поднес к свету. Я задыхалась от боли и потеряла дар речи, прижимая руки к ране на животе. Но мой взгляд оставался прикованным к лезвию. Клинку, с которого капала моя кровь…

Но даже в чистом виде он был красивой, красной сталью.

Я знал этот клинок.

Он принадлежал Арчеру.

— Нет, — прохрипела я, мое сердце болезненно сжалось, когда моя кровь капала с этого отличительного красного лезвия-бабочки на темный бетон. — Нет, нет, нет, только не ты.

Не дожидаясь, пока они прояснят, не разыгрывают ли они меня — свободно кровоточащая колотая рана в моем животе уже все прояснила — я снова бросилась бежать.

Снова побежала.

Он схватился за меня, но едва успел увернуться, когда я проскочила под его рукой и снова скрылась в темноте парка. Слезы снова застилали глаза, растворяя тушь и мешая видеть, но желание жить было сильным. Прижимая одну руку к ране, я провела другой по лицу и пошла дальше.

Мне нужно было спрятаться. Прятаться было моим единственным шансом. Теперь я никак не могла обогнать его. Или их? Неужели они все в этом замешаны? Это объяснило бы, как он так быстро оказался передо мной.

Мой желудок скрутило, желчь поднялась в горле, когда предательство прожгло меня насквозь. Мне хотелось кричать. Хотелось разбиться, заплакать и чертовски жалеть себя и все те дерьмовые удары, которые выпали на мою долю в жизни. Но это было роскошью для живых — то, чем я, возможно, недолго останусь, если не буду, черт возьми, прятаться.

Мои босые ноги стучали по твердой земле, но я почти не чувствовала этого. Рана в моем боку излучала мучительную боль, от которой кружилась голова и тошнило, а на коже выступил холодный пот. Я слишком хорошо знала признаки шока, но я не могла сдаться. Я не могла сдаться. Я боролась слишком упорно, чтобы сдаваться сейчас.

Я направилась к павильону, мои розовые волосы развевались за спиной, когда я бежала. Не было времени беспокоиться о том, что это делает меня мишенью. Меня больше волновал кровавый след, который я неизбежно оставляла.

Как только я приблизилась к павильону, из-за хижины, полной заплесневелых чучел животных, выскочила фигура в черной одежде. Он схватил меня за руку, и я вскрикнула.

Я замахнулась на него, используя свой покрытый кровью кулак, чтобы ударить его по лицу со всей страха и ярости, кипевшей во мне.

У него вырвался мужской крик. Он отбросил мою руку, схватился за лицо, и я исчезла. Оказавшись внутри павильона, я замедлила шаг. Внутри было чертовски темно, и я не хотела споткнуться обо что-нибудь и сломать лодыжку. Спрятавшись за толстой черной портьерой, я сделала паузу и прислонилась к стене. Моя грудь вздымалась, дыхание вырывалось с задержками, а голова плыла. К черту прятки, мне нужна была больница. Я снова прижала руку к ране в боку и молилась, чтобы нож Арчера не задел что-нибудь важное. Ведь не мог же он задеть, верно? Иначе я бы до сих пор не функционировала.