Осман. Его маленькая слабость

Скриплю зубами, чувствуя, что на душе становится вкрай погано.

— Я это конфискую.

Тем временем Зара манерным движением руки забирает со стола открытую бутылочку с золотистой жидкостью, а я… Плевать, лишь бы ушла поскорее. Язык у меня развязан достаточно, в случае чего могу и шикнуть на нее. Ага, а там опять ее слезы-истерику останавливать, оно мне надо сегодня?

Я вообще не в том состоянии, извольте!

— Еще в школе меня бесила, — Багиров, что мрачнее тучи, кивает в сторону двери. — Нормально сидели, чего пришла вообще?

— Тебе ли ее не знать, — отмахиваюсь и опрокидываю в себя остатки виски. — Слушай, мне нужно кое-что пробить. Ребенка Огневой в офис не просто так притащили, надо выяснить, кто это сделал.

— Камеры смотрел?

— Ни одна не работала. Среди охранников крыса завелась, этим бы тоже неплохо заняться.

— Да, займусь. Пацаны у меня проверенные, быстро вычислят. Давай, еще ментов пробьём, могли быть ряжеными.

— Да, надо бы.

Киваю другу и какое-то время мы сидим молча, каждый погруженный в свои мысли.

— Что будешь делать с Огневой? — первым нарушает молчание Динар.

— А надо что-то делать?

— Нет, ну… Может, последить за ней? По-любасу ведь неспроста объявилась.

— Да пусть даже неспроста, плевать. Главное, что разобрались и свалила.

Говорю это, а сам понимаю, что на душе совершенно другое настроение.

И его цвет даже не синий, он черный, как тьма.

Потому что мне не плевать! Мне снова впрыснули рыжий «яд», от которого мозги поехали.

— Как знаешь. — Дин пожимает плечами, но я замечаю его пристальный взгляд, а потом он вовсе выдает вопрос на «миллион». — Кстати, Ман, ты уверен, что ребенок не твой?

К-к-комбо, мля!

Впервые я не знаю, что ответить другу.

Точнее, знаю, но если расскажу о своем недуге и Багиров начнет меня жалеть, то это… все, вилы просто.

Не, последнее, что мне нужно от Дина — это жалость. Он, конечно, нормальный мужик, лишнего не спросит и все такое, только это не та тема, которую я хочу обсуждать с кем-либо, даже с ним.

Не хочу терять друга, поэтому…

— Да, уверен, ребенок — не мой.

А в душе гадство творится.

Я понимаю, что все, абсолютно ВСЕ бы изменилось, если бы эта малышка оказалась моей дочерью…

Глава 5

ПОЛИНА

— Какие-то проблемы?

Нет, если этот малолетний сноб думает, что может вот так с порога полить грязью место, где я живу, то он очень сильно ошибается.

— Думаю, что у вас они точно есть. — Улыбается так нахально, что хочется съездить ему по смазливому лицу. И не один раз.

Да и вряд ли одного раза будет достаточно.

Я уже хочу сказать ему, чтобы следил за своим языком, как вдруг раздается звонок его сотового, и он, мимоходом взглянув на экран, тут же передает мне трубку.

— Возьмите, мама звонит, хочет с вами перетереть что-то, — говорит Багрянцев, когда я стою столбом и не реагирую на его действия. — Ну?

— А… Да, конечно. Слушаю?

— Полина, здравствуйте. Я только хотела убедиться, что Тёма таки доехал до вас и никуда не свернул. Вы, пожалуйста, позвоните мне сразу, как закончите, хорошо? — последнею фразу Мила Захаровна произносит чуть тише, наверное, не желая, чтобы сын услышал.

— Да, хорошо.

— Все, отключаюсь.

— Получили ценные указания? — спрашивает Артём, когда я передаю ему телефон.

Его усмешка ясно дает понять, что мне не стоит ждать легких занятий и полного взаимопонимания.

Ну это мы еще посмотрим. Мое английское кунг-фу против его юношеского максимализма.

— Обувь снимай и проходи. — Игнорирую его вопрос и, не дожидаясь ответной реакции, иду в сторону нашей маленькой гостиной, где и собиралась проводить занятия.

По пути заглядываю в спальню, проверяю все ли в порядке с Каришкой — та сладко спит, выронив изо рта соску. Отлично, значит, время у нас есть.

Артём следует за мной, и у него на лице написано, что наша с Васей квартира для него кажется чем-то вроде клоповника.

Мажор фигов!

— Выполнишь пару заданий, чтобы я определила твой уровень английского.

Раскладываю перед Багрянцевым заранее приготовленные распечатки с тестами, которые он окидывает брезгливым взглядом.

Боже, дай мне сил и терпения! Так бы и огрела этого несносного мальчишку по его пустой голове.

— Ты меня понял? — повторяю свой вопрос на английском.

— Я два года жил с отцом в Лондоне, как вы думаете, какой у меня уровень языка? — Артём вальяжно усаживается в кресле, явно чувствуя себя хозяином ситуации.

— Отлично, тогда тебе не составит никакого труда пройтись по этим тестам.

— Я не собираюсь зря терять время. И вообще, сдался мне ваш английский…

— Слушай меня сюда, — перебиваю его, понимая, что почти готова отказаться от этой затеи с уроками, но держусь из последних сил. — Я не в восторге от того, что мне приходится нянчиться с таким товарищем как ты и была бы моя воля — я бы тебя и за порог своей квартиры не пустила. Но твоя мама платит мне за твое обучение, поэтому нравится тебе или нет, я буду отрабатывать деньги по полной программе. Или я могу прямо сейчас позвонить Миле Захаровне и всё отменить, тогда вали на все четыре стороны!

Не знаю, что именно подействовало на Багрянцева — упоминание матери или моя гневная речь, но с его лица как по мановению руки пропадает бесящая ухмылочка, а сам он тянется к заданиям.

— Я рада, что мы друг друга поняли.

Как ни странно час наших занятий пролетает очень быстро и незаметно. Несмотря на всю свою напыщенность и наглость, Багрянцев оказывается довольно-таки старательным учеником.

И да, уровень английского у него весьма приличный. Именно устная речь, а вот с письмом — беда просто. Ошибка на ошибке, как будто пишет совершенно другой человек.

— Я дислексик, — нехотя делится Артём, стоит мне сказать об этом вслух.

А у самого моментально краснеют скулы и кончики ушей.

Кажется, что это для него больная тема. И мне даже немного жаль его…

— Ничего страшного, подберу под тебя специальную методику, главное заниматься почаще.

…Но эта капелюшка жалости тонет в пучине моего негодования, едва слышу от него:

— Так и скажите, что бабок хотите побольше срубить.

Тут я реально тянусь к толстенному словарю, лежащему на краю стола, потому что… Ну нельзя так себя вести! Нельзя быть такой заносчивой задницей в свои семнадцать лет! Откуда в нем столько злости?

Хотя… может, это во мне злость так реагирует на каждое его слово, а? Пусть себе выпендривается, мне просто нужно относиться к нему как к «просто» работе.

И это реально помогает. Перестаю реагировать на его слова, и в какой-то момент даже ловлю себя на мысли, что все не так плохо, как казалось на первый взгляд.

Каришка спит, служба идет.

Да и деньги совсем не лишние. Правда, они стоили мне больше полусотни нервных клеток, которые между прочим не восстанавливаются.

— Подожди, сейчас дам сдачу, — говорю я, когда Артём протягивает мне пятитысячную купюру, и бегу на кухню, где обычно храню наличку.

Привычка у меня такая, еще от мамы осталась. Кажется, что так надежнее, что вор в случае чего не догадается, не найдет…

— Впусти, придурок! — из мыслей меня вырывает недовольный голос Васьки.

Сердце отчего-то уходит в пятки. Неужели поцапались с Багрянцевым? Васька у меня тоже фрукт с характером, может наговорить всего, а оно мне надо?..

— Что здесь происходит? — восклицаю я, почти бегом добежав до коридора.

— Ничего. Кто-то назвал неправильный пароль… — Артём премило улыбается и убирает руку от двери, которая тут же открывается, пропуская вперед мою сестренку.

Ну как пропуская… Васька залетает в коридор и шмякается прямо под ноги Багрянцеву, который задыхается от беззвучного смеха.

Еще бы, эпичный полет, достойный лучших каскадерских трюков начинающих артистов!

— Вот ты дебил! — выплевывает она, резво поднявшись на ноги, а я не успеваю шикнуть на нее — Каришка заходится плачем.

— На, твоя сдача, жду завтра в это же время.

Буквально выдворяю Багрянцева за порог, сунув ему в ладонь деньги, и бегу поскорее к дочери.

Нет, может, все-таки отказаться, а? Что-то совсем этот сын директрисы отбитый…

Но мысли об отказе сдувает словно ветром, едва я с Каришкой на руках выхожу к Ваське.

Та сидит за столом на кухне и заходится беззвучным плачем.

— Вась, господи, что случилось?! — в два счета оказываюсь возле нее.

— Прости меня, Поля. Я… меня кажется… из школы выгнали…

* * *

— Что ты такое говоришь, Вась?

— Агу-гуф! — повторяет за мной Карина, когда я сажусь прямо на пол перед Васькой.

Та громко всхлипывает и теперь уже плачет в обычном режиме — крупные слезинки стекают по ее бледным щекам.

Только сейчас замечаю, что она вся какая-то неестественно бледная. Что-то в последнее время столько всего навалилось, что я, хоть и не специально, но все же, немного подзабила на свою младшую сестру.

— Родная моя, — мягко провожу по ее спине, стараясь держать малышку на приличном расстоянии — та так и норовит вцепиться в кудри своей тети. — Расскажи мне все.

— Это все из-за биологички! Она спецом мои задания не смотрела, сказала, что тетради моей никогда в глаза не видела, а я… я всегда все сдавала вовремя-я-я…

Слышу это и сразу хочется выругаться, потому что по-другому просто не передать моего негодования!

— Я когда пошла разбираться, не выдержала и накричала на нее. Я, правда, не хотела, она меня вывела из себя.

— Вася, Вася, — качаю я головой, прекрасно понимая свою сестру.

Характер взрывной мы от отца унаследовали, я в подростковом возрасте была ходячим ураганом «Катрина» — чуть кто обидит, получал по заслугам в двойном объёме.

Василиса у меня поспокойнее будет, но если ее довести, тоже молчать не станет.

А эта грымза по биологии, я более чем уверена, довела ее. Уже не в первый раз провоцировала Васю, вот и выпал удобный случай.

— И потом они долго разбирались со мной в учительской. Даже какой-то совет собрали. Сказали, что после такого мне не стоит ждать хороших оценок…

— Дай номер своей классной, я сейчас ей устрою!

— Поль, не надо. Она не при чем, она реально адекватная, но ее там вообще никто не слушает.

— Тогда завтра пойду в школу и прямиком к директору зайду. Молодцы какие, решили погнобить тебя всем педагогическим составом!

— Это не поможет.

— Не вешать нос, гардемарины! Они меня еще в гневе не видели.

— Ой, это точно. — Васька нервно хихикает, а затем смотрит на меня, и мы обе хохочем, как ненормальные.

Это не мы, это стресс, наверное. У меня тоже денёк не сахар был — чуть не поседела, пока Багрянцев тут свои коронные «па» показывал.

— Нет, я это так просто не оставлю, — говорю я, наконец-то отсмеявшись. — Если думают, что с тобой можно так обращаться, то глубоко ошибаются.

Но по факту ошибаюсь я, когда пытаюсь взять эту неприступную образовательную крепость силой. Один в поле разве воин?

Мне ясно дают понять, что мою Васю там не ждут.

Нет, они не гонят ее из школы, они просто обещают ей «веселую» жизнь и испорченный аттестат. Не то, чтобы последнее играло какую-то важную роль в дальнейшей судьбе Васи, но… Она же у меня заслужила и медаль, и все свои пятерки! Тут уже пошло дело принципа.