Вишнёвая истина

Истина 5. Ира

«— Думаешь, кто-то распространяет о тебе сплетни?

— Хуже. Думаю, кто-то распространяет обо мне правду», 2,5 человека / Два с половиной человека (Two and a Half Men)

Bülow — Own Me

Истина 5. Ира

Выходные заканчиваются, и водоворот безумных событий выплёвывает меня в очередные трудовые будни, как беспомощную рыбку выбрасывает на берег, заставляя корчиться без воздуха в мучительном ожидании пятницы.

После неудачного свидания я больше не захожу на сайт знакомств и радуюсь, что Влад, осознав ситуацию, больше не звонит и не пишет. Совестно, конечно, что я вот так грубо улизнула и не нашла в себе силы послать горе ухажёра напрямую. Ощущаю себя трусливой школьницей, которая ни разу не целовалась, и уж тем более никогда не отказывала парням. М-да, Ира, до чего же ты докатилась за долгие месяцы одиночества.

Но больше всего меня шокирует осознание того, что я умудрилась спокойно пообщаться с Элли, с человеком, которого уже и не ждала встретить в своей жизни. Она, конечно, извинилась, да и я согласилась как-нибудь с ней пересечься и наладить общение, но очень сомневаюсь, что этот день настанет. Мы уже давно сожгли между нами все мосты, чтобы так просто начать отстраивать их заново.

То же самое говорит мне Анька, когда я рассказываю ей о провальном свидании и неожиданной встрече со старой подругой. Мол, люди не меняются. Если Элли предала меня однажды, то и в следующий раз от неё можно ожидать удар в спину в самый неподходящий момент. В глубине души я согласна с подругой, но потом я вспоминаю виноватые глаза Макеевой, и сомнение прокрадывается в самые скептичные уголки моего разума. Может быть, Элли действительно изменилась? Она потеряла любимого, стала матерью, и кто знает, что ещё с ней стряслось за последние годы.

В любом случае заниматься восстановлением разрушенных отношений у меня сейчас нет совершенно никакого желания: я погружена в работу, на носу годовщина отца, и в отпуск так сильно хочется, что сил нет. А он лишь через два месяца.

Зато следующие две недели проходят без происшествий. Никаких тебе встреч с прошлым, никаких душных свиданий, лишь работа-дом, работа-дом, выходные в постельке и пицца. Пицца — смысл жизни. Ради неё стоит терпеть рутину и тяжкие повседневные будни наедине с кошкой.

Подарок отцу я так и не выбрала, получила лишь одно сообщение от Кости Назарова о том, что они решили снять дом на небольшом озере за городом и провести следующие выходные вдали от цивилизации. Будут ребята с работы, некоторые с жёнами или девушками, Карина и я. Человек десять-пятнадцать, максимум, так что у меня есть чуть больше недели, чтобы определиться с подарком и отдать Косте деньги за дом и продукты. Нужно будет ещё помочь с организацией, но это уже ближе к делу.

Сейчас же меня ожидает семейный ужин с папой и Кариной у них дома, потому что кое-кому приспичило отметить годовщину в узком кругу, поскольку у него «есть подозрения, что на следующих выходных собраться не получится».

Сжимая в руке пакет с тортиком и любимым папиным виски — всё-таки приезжать с пустыми руками как минимум некрасиво — я выхожу из лифта и, подойдя к нужной двери, уверенно нажимаю на дверной звонок.

В животе урчит, ведь после работы я даже не заехала домой, боясь попасть в пятничные пробки и застрять в городе до позднего вечера. В платье бежевого цвета и на каблуках я, уставшая после тяжелого дня, нетерпеливо прикусываю губу, представляя, как с жадностью поедаю вкусное мясо, приготовленное Кариной.

А ещё я жутко хочу выпить, и, как только дверь открывается, это желание усиливается: передо мной стоит ни кто иной, как Назаров. Собственной персоной. Я могла бы догадаться, что отец его позовёт, но почему меня никто не предупредил? Чувство досады смешивается с дискомфортом, превращаясь в протяжное «бл-я-ять», и, кажется, парень замечает его в моих уставших глазах.

— Привет, — он отступает, неловко отводит взгляд в сторону.

— Привет, — вымученно улыбаюсь.

Костя закрывает за мной дверь, запирает на цепочку.

Скинув туфли, я облегчённо выдыхаю, будто бы избавляюсь от тяжелого груза.

— Давай, возьму, — Назаров забирает у меня пакет, и наши пальцы «случайно» соприкасаются.

Так и хочется спросить «ты то что здесь забыл», но прекрасно понимаю, что вопрос не только неуместен, но и прозвучит глупо, ведь праздник-то не мой. Костя уходит на кухню — он в джинсах и в нелепой слегка помятой белой рубашке, которая совершенно ему не идёт, а я прохожу в гостиную и застаю там Карину.

В бордовом обтягивающем платье женщина выглядит привлекательно, а на счёт причёски и говорить нечего. И как она успела наготовить столько блюд, а потом ещё привести себя в порядок? Я бы ей с радостью помогла, но работу никто не отменял…

— Привет, Ирочка, — она нетерпеливо поправляет салфетки на столе, пытаясь придать им красивую форму, но те либо как назло сбиваются ещё сильнее.

— Привет, — взгляд скользит по столу, пытаясь уловить неровно лежащую нарезку, которую можно втихаря украсть. — Почему здесь Назаров?

— Костя? — она отходит от стола, критично его осматривая. — Антон позвал.

Я была избалованной девчонкой, получающей всё по щелчку пальцев. Меня никогда не наказывали, на меня никто не повышал голос, я была любимицей матери блудницы и отца карьериста, не замечающего измен жены. Я смотрела на них и думала, что это нормально: иметь двух парней, обманывать, брать от жизни всё. Иного я не видела, пока я не повзрослела, а розовые очки не треснули.

К сожалению, пока не споткнёшься о собственные последствия, до тебя не дойдёт, насколько ужасны были поступки.

Артём привлекал меня спокойствием, статусом, он был взрослым и привлекательным мужчиной, способным заставить любые девичьи сердца трепетать. В отличие от него, Стас был опасным, харизматичным, и не менее привлекательным. В каждом из них мне нравились свои черты, к обоим меня тянуло, и я не могла определиться. А если я не могла выбрать, я просто брала всё и сразу.

Две сумочки.

Два платья.

Два молочных коктейля или два мороженных.

Два парня.

После всего, что со мной произошло, я понимаю, какой я была дурой. И с этими мыслями мне предстоит прожить до самой смерти, сожалея о содеянном, надеясь на искупление.

Почему же я предала Иру? Единственную лучшую подругу, принимающую меня такой, какая я есть, хранившую мои секреты, покрывающую в трудных ситуациях?

Я завидовала ей. Её правильности. Чистоте. Тому, что все вокруг считали её идеальной, доброй, честной, и этот Назаров, пускающий на неё слюни как на святую. Я завидовала и злилась, хотела показать, что она не такая и праведная, как они её видят.

Ира Ольханская, девочка, прикрывающая лучшую подругу, которая завлекла её на самое дно вязкой лжи.

Я ведь хотела с ней помириться, но она оттолкнула меня, и я, девочка, получающая всё, что пожелает, не смогла с этим смириться. Я злилась, страдала, ненавидела всё и всех, и жаждала, чтобы и остальные почувствовали то же самое. Наивная, глупая, капризная Элли. Вместо того чтобы признать свои ошибки, она сделала только хуже.

Я нашла поддержку у матери Артёма, но и та воспользовалась мной, добила, уничтожила всё, что было мне дорого, и тогда мне пришлось исчезнуть. И даже когда я родила и вернулась обратно в надежде, что всё наладится, мне вновь пришлось расплачиваться за ошибки. Я столько всего наворотила, что вряд ли чёрная полоса в моей жизни когда-нибудь станет хоть чуточку светлее.

— Да ладно… — Аня расстроенно прикусывает губу. — Из той адвокатской конторы? Тебе же так нравилось там работать… Не переживай, всё у тебя будет хорошо. Главное, не нервничать лишний раз. А Костя молодец, не ожидала…

— Я тоже, — киваю я, допивая вино в бокале. — Вспомнить только, каким он был раньше. Сорвиголова ещё тот. Вот сейчас вспоминаю всё это, и такая тоска накатывает. Какими мы были молодыми и глупыми.

Ольханская внимательно смотрит на меня, но я не знаю, о чём она думает. Становится стыдно под её взглядом, и я начинаю жалеть, что вообще затронула эту тему.

— Да он и сейчас такой же, — отмахивается Ирка. — Ничего не изменилось.

Мы все смеёмся. Атмосфера на кухне разряжается, и даже дождь за окном совсем не портит настроение. За выпивкой и вкусной едой мы не замечаем, как пролетает время. Бутылка вина заканчивается, в мусорном ведре томятся две склянки из-под пива.

— Ты же придёшь на встречу в честь Артёма? — вдруг ни с того ни с сего спрашивает Ира, её взгляд серьёзен, на губах нет улыбки.

— Да, — неохотно отвечаю. — Хотя и не хочется. Я собираюсь… Собираюсь рассказать Тёме правду. О том, что я во всём виновата.

— Давно пора, — с явным облегчением вздыхает Ольханская. — Мы с Костей тоже будем там, поддержим. Стас упоминал, что поговорит с тобой об этом, но я не думала, что ты согласишься.

— Такое чувство, что вы все сговорились, — обиженно надуваюсь я, чувствуя, как алкоголь проворно сжимает пальцами моё горло.

Если эта тема продолжится, я точно поддамся эмоциям и расплачусь.

— Ты же знаешь, как мы все относимся к тебе и к Артёму. Он постоянно задаёт всем вопросы, на которые мы не можем ответить, — она накрывает ладонью мою руку. — Он мой крестник. Я люблю его, но ему нужно знать правду.

Я киваю, загоняя обратно слёзы. В горле першит, не хватает кислорода, но я нахожу в себе силы, чтобы успокоиться и не дать волю эмоциям.

Конечно же, они правы. Я должна собраться всю смелость и сделать это: выпутаться из цепкой паутины лжи и вырваться на волю, пусть эта самая свобода принесет мне куда больше боли, чем обманчивые миражи.