Миллион поцелуев в твоей жизни

Встав на ноги, я подхожу к зеркалу в полный рост, держа леденец между пальцами и рассматривая себя.

Отправляя леденец в рот, я заправляю рубашку поглубже за пояс юбки, прежде чем провести рукой по волосам, чтобы пригладить их. Я сбросила пиджак, как только вошла в свою комнату, и уже собиралась переодеться в более удобную одежду, когда позвонил мой отец.

Я бегу вниз по лестнице, поскольку нахожусь всего на втором этаже, не утруждая себя старым, ненадежным лифтом. Эта штука ломается чаще, чем работает на самом деле.

Когда я вхожу в общую комнату, я останавливаюсь, когда вижу, кто прислонился к спинке одного из старых диванов. Его длинные ноги скрещены, и он все еще одет в свою форму, хотя и снял пиджак, как и я. Крю Ланкастер.

Он наклонил голову, уставившись на свой телефон, его золотистые волосы падают на лоб. Галстука тоже нет, несколько пуговиц расстегнуты наверху, открывая сильную линию шеи. Предлагая взглянуть на его грудь. Его рукава закатаны до локтей, и мой взгляд падает на его предплечья. Они покрыты мускулами и покрыты золотистыми волосами, и незнакомое, странное чувство начинает пульсировать низко.

Между моих ног.

Я пытаюсь игнорировать это ощущение, наблюдая за Крю, усердно посасывая конфету во рту. Он даже ничего не делает, просто стоит там, и он все еще излучает авторитетную ауру.

Как будто это место принадлежит ему.

Что на самом деле так и есть.

Я слегка прочищаю горло, и его голова резко поднимается, его голубые глаза встречаются с моими, и я просто смотрю на него.

Его взгляд опускается на мои губы, замечая палочку от леденца, и я хватаю ее, вытаскивая его изо рта. “Чего ты хочешь?” — спрашиваю я его высокомерным тоном, пытаясь скрыть нервозность, скручивающую меня изнутри.

Он отталкивается от дивана и кладет телефон в карман, медленно приближаясь ко мне. “У тебя есть минутка?”

Я оглядываюсь через плечо на двух мужчин, сидящих за столом, ни один из них не обращает на нас никакого внимания. Это не имеет значения. Я хочу, чтобы он знал, что я знаю, что они там, и они придут мне на помощь, если этот парень скажет мне хотя бы одну грубость. “Конечно”.

Я иду за ним через комнату, пока мы оба не устраиваемся в мягких креслах лицом друг к другу, между нами низкий круглый стол. В комнате не так много других людей, так что у нас есть некоторое уединение, хотя я уверена, что к утру по кампусу разнесется слух о том, что Крю и Рен были замечены вместе, разговаривающими.

Крю и Рен. Я никогда раньше не осознавала, насколько похожи наши имена. Что они содержат три одинаковые буквы. (Прим. автора: Crew и Wren, в оригинале содержат три одинаковые буквы cREW и WREn)

Хмм.

“О чем ты хотел поговорить?” — спрашиваю я, когда он все еще ничего не говорит. Он должен использовать свое молчание, чтобы нервировать людей, и это работает.

Весьма хорошо.

Он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени, изучая меня. “Только что у меня была интересная беседа со Сков”.

Мои глаза на мгновение закрываются от унижения, и я запихиваю леденец обратно в рот. Может ли этот день стать еще хуже?

“Я злюсь на тебя, Птичка. Она спросила меня, делал ли я когда-нибудь что-нибудь неподобающее, что могло бы тебя так сильно расстроить. Что, черт возьми, ты ей рассказала?”

“Послушай, ты не хочешь работать со мной…”

“Ты чертовски права, я не хочу, если ты собираешься рассказывать учителям, что я сексуально домогаюсь тебя или что, черт возьми, ты ей сказала”. Его слова, как пули, пронзают мою кожу.

“Я никогда не говорила, что…”

“Ты подразумевала это. Это то, что я получил от Сков, и мне пришлось защищаться, не выставляя тебя откровенной врушкой.” Он колеблется, его холодный взгляд заставляет меня беспомощно дрожать. “Которой ты и являешься”.

“Я не говорила, что ты сделал что-то неподобающее. Я только сказала ей, что ты говорил вульгарные и грубые вещи.”

“Ругательства. Это оно. Я никогда ничего не говорил о том, что хочу трахнуть тебя.” Я ошеломлена его свирепым тоном и словами, которые он только что сказал. То, как мрачно он скользит по мне взглядом. Как будто он действительно может захотеть сделать со мной именно это.

Мой разум переносит меня туда, где я не хочу быть, как будто я ничего не могу с собой поделать. Но на самом деле…каково это — полностью завладеть вниманием этого мальчика? Чтобы он смотрел на меня так, как будто ему действительно небезразлично, а не с такой ненавистью?

Мой взгляд опускается на его руки, на то, как напрягаются его бицепсы под белой хлопчатобумажной тканью. Каково это — чувствовать, как он обнимает меня? Шепчет мне на ухо ласковые слова — хотя он, вероятно, на это не способен.

Я смотрю на его рот, на его губы. Какая у них идеальная форма, с чуть более полной нижней губой. Как бы он поцеловал — нежно и сладко? Или жёстко и грубо? Я думаю о книгах, которые я прочитала, о фильмах, которые я смотрела, и представляю тот первый момент, медленное скольжение его языка по моему—

Нет. Нет. Нет. Это самое последнее, чего я хочу.

“Ты только что это сказал”, - указываю я дрожащим голосом.

Он свирепо смотрит на меня. “Я не это имел в виду. Поверь мне, ты последняя девушка, которую я хочу трахнуть.”

А теперь я оскорблена, что очень глупо.

”Хорошо, потому что ты никогда не сможешь“.

"Я знаю. Мы все знаем.” Он откидывается на спинку стула, напряжение немного спадает с него. Почему, я не уверена. “Ты не можешь ходить и говорить такое дерьмо. Учителя серьезно относятся к такого рода обвинениям, какими бы тонко завуалированными они ни были. Они должны следить за всем”.

Я даже не думала о последствиях своих слов, когда ранее излагала свое дело учителю Сков. Я просто искала выход из проекта. "Мне жаль. Я не хотела втягивать тебя в неприятности.

“Господи, ты действительно всегда такая чертовски милая, не так ли?” Он, кажется, удивлен моим быстрым извинением, хотя он только что все испортил, нагрубив мне. Что еще нового?

“Ты не втягивала меня в неприятности. Мне просто приходилось иметь дело со Сков и ее бесконечными вопросами. Просто… следи за тем, что ты говоришь. Мы застряли друг с другом. Разберись с этим.”

“Это все, что ты пришел сюда, чтобы сказать мне?”

Крю кивает.

“Ты мог бы просто отправить письмо по электронной почте”. У нас есть доступ к каталогу электронной почты студентов, а также к персоналу.

“Я хотел сказать это тебе в лицо, чтобы ты могла видеть, насколько я зол”. Он свирепо смотрит на меня, хотя это не так сильно, как когда мы впервые начали разговаривать. “Твои действия имеют последствия, Птичка. Тебе нужно быть осторожной.”

Я держусь за палочку от леденца, усердно посасывая конфету, подумывая о том, чтобы разломать ее зубами, когда Крю говорит: “Еще кое-что”.

"Что?" Я вытаскиваю леденец изо рта.

“Тебе действительно не стоит есть это при мне”. Он кивает на леденец в моей руке.

"Почему нет?" Я хмурюсь.

“Наблюдая, как ты играешь с этой штукой во рту, я могу думать только о том, как ты сосешь мой член”, - говорит он небрежным тоном. Как будто он просто не сказал того, что сказал.

И с этими словами он встает со стула и уходит, не давая мне ничего сказать в ответ. Оставив меня сидеть там, прокручивая в голове все, что я могла бы ему сказать.

Он излишне груб со мной.

Говорит крайне вульгарные вещи, просто

чтобы вызвать реакцию.

Называет меня глупым прозвищем, которое мне не особенно нравится.

Но он не дал мне такого шанса.

Типично. Я начинаю понимать, что все так ко мне относятся. Как будто все они просто говорят, а не со мной. Я никогда не участвую в разговоре. Я должна просто сидеть и принимать это как хорошая маленькая девочка.

Это раздражает.

Хуже?

Это причиняет боль.

7. Крю

Я занимаюсь своими чертовыми делами, иду по школьным коридорам и направляюсь в столовую, поскольку сейчас обед, когда слышу, как меня зовут.

Оглянувшись через плечо, я вижу, что это гребаный Фигероа направляется в мою сторону, выражение его лица полно стальной решимости.

Здорово.

С тех пор как мы вернулись с каникул на День благодарения, одно событие сменяло другое, а сегодня только вторник. Это расстраивает меня до чертиков. Большая часть этого тоже связана с Рен, что интересно.

В Рен Бомонт есть нечто большее, чем просто симпатичное личико. Что в глубине души я всегда знал. Она умна, она добра ко всем — может быть, не ко мне, но я сам об этом просил — и она влиятельна. Все, что я могу уважать, хотя по какой-то причине слова "уважение" и "Рен" никогда не сочетались в моем мозгу.

Она мне нравится. Когда уважение вообще входит в это уравнение для меня? Не то чтобы я унижал девушек, но они просто… есть. Чтобы разговаривать, целоваться и трахаться.

Это оно.

Это сбило меня с толку, когда она извинилась за то, что сказала обо мне Сков. Я немного преувеличил, как и она, делая вид, что наша учительница тщательно расспрашивала меня о ее обвинениях, что она вроде как и сделала, но все было не так плохо, как я себе представлял. Я пытался заставить Рен чувствовать себя дерьмово, и это сработало, хотя, думаю, мне не стоило удивляться.

Девушкой легко манипулировать, и она слишком мила. Такая чертовски милая, что у тебя болят зубы каждый раз, когда ты с ней разговариваешь.

Она просто такая милая.

Рен должна знать, что я говорю все это дерьмо, чтобы вывести ее из себя, и это так просто. Ее птичьи перья слишком быстро взъерошиваются. Это почти забавно — расстраивать ее.

Безобидная забава.

“Могу я перекинуться с тобой парой слов на минутку?” — спрашивает меня Фигероа дружелюбным тоном. Хотя я чувствую темное скрытое течение за его словами.

Он недоволен.

Предполагаю, что он недоволен мной. Что, черт возьми, я сейчас натворил? О, я знаю, я родился. С этой предполагаемой серебряной ложкой во рту. Он ненавидит всех нас, богатых детей, что чертовски забавно, учитывая, что он работает в одной из самых эксклюзивных частных школ во всей стране.

Но он относится к сломленным, испорченным маленьким богатым девочкам с комплексами папочки. Он съедает их нашими выброшенными серебряными ложками, а затем выплевывает, когда с ними покончено. Переходит к следующей, а за ней и к следующей. Как чертова акула, плавающая в море, машина для убийства и поедания.

Фигероа больше похож на машину для ухода и ебли в коридорах Ланкастерской подготовительной школы, больной мудак.

“Что случилось?” Я указываю на него подбородком, мне уже скучно.

“Давай поговорим в более уединенном месте? Это займет всего минуту.”

Я следую за ним, пока мы не оказываемся снаружи, стоя перед главным входом в школу. В начале обеда здесь не так много людей, так что это, вероятно, самое уединенное место, которое он мог найти.

“О чем вы хотели поговорить?” Я спрашиваю его, когда этот долбаеб все еще ничего не сказал. Он слишком занят, оглядываясь по сторонам, как будто боится, что кто-то выскочит из кустов.

“Рен Бомонт”, - говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. “Оставь ее в покое”.