Нежить и богатыри

Банник и Ставр Годинович

Решил отец Егорки баньку поставить у ручья. Выкопал для проруби ямку, она водицей то и наполнилась. Рядышком место для баньки подготовил: поляночку от деревьев и кустиков очистил, выкорчевал пни, снял дерн, землю перелопатил, устлал бревнышками, укрепил глиной, сделал насыпь и сколотил дубовый сруб с дверцей, да оконцем под самой крышей. А щели законопатил мхом, льняной паклей и смолой древесной. Печку-каменку сложил да гладкие камушки для пара приволок. Вкатил бочку для водицы и чан для купания. Принес парочку ушат, дровишек берёзовых заготовил и всё, можно мыться. Ан, нет.

— В баню банный дух войти должен. Надо б его чёрной курицей задобрить. Пойди, Егорка, излови чернушку! — сказал отец.

Побежал малец в курятник, поймал чёрную курицу, принёс отцу:

— Нате, тятенька! А дальше то что?

— Теперича сверни птице шею да закопай её под порогом нашей баньки. Банный дух и придёт, покуда спать мы будем.

Свернул Егорка курице шею, закопал мёртвую у порога. А батяня чёрный хлебушко с солью в предбаннике оставил для нового хозяюшки. И попёрлись отец с сыном в дом к маменьке: потчевать и баиньки. Пока ели да спать укладывались, Егоркины родители байки баили о злом характере Банника да про то, как тот может запарить до смерти или баню спалить, ежели что не по его.

— А зачем он нужен, Банник этот? Может и без него проживем? — засыпая, спросил Егорка.

— Не знаю, — пожал плечами отец, он себе таких вопросов никогда не задавал. — Спи, сынок, баю-бай.

А сам задумался:

— И вправду, зачем он нам нужен? Да нет, ну как же, хозяюшко! Чудно, однако.

Побежал наутро Егор смотреть, как Банник в бане устроился. Двери открыл, кланяется:

— Хозяюшко-батюшко, пусти поздороваться с тобой! Хозяюшко-батюшко, пусти поздороваться с тобой!

В ответ тишина. Обошёл мальчонка баньку кругом, во все углы заглянул, даже в бочку и под кадку. Хлеб с солью, отцом оставленный, съел и обратно в хату побежал.

— Есть Банник в бане, пришёл! — закричал он с порога отцу с матерью. — Хлебушко утянул и бочку с кадкой опрокинул.

— Вот те раз, вот те раз! — забеспокоился отец. — Явился, значит, проказник наш. Пойду баньку топить, Банник пар любит.

Натаскал мужичок воды, истопил печь жарко-жарко, и вся семья мыться отправилась. Помылись, Баннику ушат водицы оставили, обмылок и веничек в уголке. Дверь палкой подперли и до следующего банного дня простились с хозяюшкой-батюшкой. Егорка же, хоть и съел, оставленный Баннику хлеб, но всё же уверовал, что Банник в их новой бане поселился. Ребятам во дворе о том и твердил:

— Есть банный хозяин в нашей бане, пришёл! Хлебушко утянул и бочку с кадкой опрокинул.

Ай, великий, сильный, могучий богатырь Ставр Годинович ехал от стольного града Киева, с великого пирования почестного, к себе домой во землю ляховицкую, к супружнице милой Василисе свет Микулишне. А дорога то была по проселочкам, через леса да подлесок. Застала его ночка темная у той деревни, где жил Егорка. Не дойдя до хат деревенских, наткнулся богатырь на новую баньку у ручья. В ней и надумал заночевать. Отпер дверь, вошел, не поклонился, не поздоровался с хозяином банным; крестик православный с шеи не снял и под пятку не засунул — так нечисть велит.

Нашёл Ставр дровишки, истопил печь. Снял с себя одежду походную, вымылся дочиста, да тут же на лавке, лёг и заснул крепко-крепко. А духу банному ни обмылочка, ни водицы в кадке не оставил.

Ровно в полночь из темного уголка выходит нежить: голый, призрачный, худющий-худющий старикашка Банник с седыми, лохматыми волосами, весь облепленный листочками берёзовыми, и лицо у него злое-презлое. Склонился нежить над богатырем и начал что-то нашептывать, да искры из глаз пускать. Поколдовал Банник, поколдовал, потряс своими кулачками, поплевал на Ставра Годиновича и исчез — только его и видели.

Разбудило утро светлое загулявшего богатыря в баньке чужой. Проснулся он, потянулся, хотел с лавки слезть, да не тут-то было! Ни ногой, ни рукой двинуть не может: обессилел наш воин могучий, лежнем лежит, прохлаждается, взгляд жалкий, а из глаз то ли вода, то ли слеза бежит — непонятно.

Но валяться в одиночестве ему судьбой недолго назначено было. Тем же утречком побежал Егорка к баньке своей — Банника врасплох застать. Глядь, а там былинный богатырь валяется: вымытый и трезв, как стекло (хотя, стёкол малец в глаза не видел, в его деревне окна бычьим пузырем закрывали). Выбежал хлопец из бани, нашёл рогатину и с ней к врагу лютому подходит. Ткнул Егор рогатиной в тело гладкое, богатырское, а оно не шевелится. Ткнул ещё. Взмолился тут добрый воин:

— Не губи меня, крестьянский сын! Ехал я от стольного града Киева, с великого пирования почестного, к себе домой во землю ляховицкую, к супружнице милой Василисе свет Микулишне. А дорога то была по проселочкам, через леса да подлесок. Застала меня ночка тёмная у баньки рубленной. В ней и надумал заночевать. Заснул крепко-крепко, а как пробудился, так встать не могу. Дивится на это дело Егорка:

— Видать, без нечистой силы тут не обошлось. Побегу, отца покличу, — и понесся в дом за тятенькой.

Рассказал домашним новость невиданную. Те выслушали и айда к бане: матушка с батюшкой впереди, кошка следом, за ней собака, и даже глупая слепая курица за шумной компанией увязалась, крыльями машет, кудахчет.

Оглядела крестьянская семья богатыря, да и призадумались все. Каждый свою думку вперёд толкает: баба настаивает на порче княжеской, пёс в лес тянет — разбойничков искать, кошка во всём винит блох; а курица Егора в ногу клюёт за то, что тот, в угоду Баннику, чернушке голову свернул.

— Банник! — догадался отец.

И стал у Ставра Годиновича выспрашивать:

— Ты, богатырь, дверь как отпер, поклонился ли хояину-батюшке три раза, спросил у него позволения заночевать?

— Нет.

— А порог переступив, снял ли с себя крестик православный да запихал его под пятку?

— Нет.

— А когда в бане помылся, оставил Баннику водицы грязной в ушате, веничек неополосканый да мыльца кусочек?

— Нет.

— Ох и дурная твоя башка!

— Хочу пирожка.

— Погодь, не время пироги жевать. Давай, проси у Банного духа прощения, покайся да поклонись ему три раза.

— Поклоняться я никак не могу, к лавке присох!

— Ну ладно, лежи, мы за тебя челом побьем.

Поклонилась вся семья, вместе с кошкой, собакой и курицей, три раза духу банному. Попросили они хором прощения. Сорвали с груди Ставра Годиновича крестик православный и в богатырский сапог запихали, а затем дали воину водицы медовой испить да ушли в дом пироги печь.

А былинник поскучал-поскучал в одиночестве и захрапел. Тут выходит из-за угла Банник злой-презлой и давай кричать, ругаться! Ведь деваться то ему некуда — надо заклятие снимать (семья крестьянская, хошь не хошь, а добрый ритуал совершила). Покряхтел Банник, поскрипел и давай шептать Ставру в ухо — злые чары развеивать. Поколдовал, поколдовал и исчез. А навсегда иль нет — никто не знает, не ведает.

Тем временем, Егоркина маманька напекла пирогов, накормила семью, остатки со стола в корзинку положила и пошла к баньке — богатырешку проведать. А за ней, лоб хмуря, муж побежал, за мужем — сын, за сыном — кошка, за кошкой — собака, за собакой — слепая курица. Примчалась процессия к Ставру, тот спит. Разбудили они его и давай пытать:

— Как, добрый молодец, здоровьице?

Открыл богатырь свои очи ясные, потянулся, встал с лавки, оделся, обулся и накинулся на пышные пироги. А поев, пообещал деревню от ворогов избавить.

— Дык нет у нас ворогов!

— Это только кажется, что ворогов днём с огнём по белу свету не сыскать. Их сегодня нет, а завтра набегут, налетят — никого на семена не оставят! В общем, свистите, как появятся. Я мигом прибегу да дружину хоробрую приведу.

Раскланялся великий, могучий богатырь и исчез. Жди-пожди его теперича! А Егора родные спать повели.

Баю-бай, сыночек,

баю-бай, не срочно

нам со злом махаться;

впервой черёд — проспаться,

во второй — покушать,

а в третий — сказки слушать.

Банник — дух бани, крохотный голый старичок, с покрытой плесенью бородой, который шпарит моющихся кипятком, раскалывает камни в печке и стреляет ими в людей, затаскивает их в горячую печку или сдирает клоки кожи. Надо оставлять баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. А уж если ты попал под руку баннику, надо выбежать из бани и позвать на подмогу овинника или домового: «Батюшка, выручи!» Банников в бане может быть несколько: банник, банная бабушка, жена Банника — обдериха и их дети). Вымывшиеся оставляли на полке ведро и веник для банников, благодарили их, приглашали: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детишками, гостите к нам в гости!» Банник дух-охранитель: защищает баню чужих банников, чужой нечисти и пришлых людей. Банник может погубить родильницу, если ее оставить в бане одну, или украсть младенца, заменив его своим ребенком. Дети банника обычно уродливы и плохо растут. Чтобы задобрить банного хозяина, под полком новой бани в чистый четверг страстной недели закапывали задушенную черную курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь.