Сокрытое в Листве

* * *

Чуть позже. Поместье Кагори, додзё

Как и в тот раз, всех, кто прошел инициацию, собрали в додзё. Только вместо Кагори Юмико на них смотрел со своей привычной хитрой лисьей рожей Томомунэ Сейджин. И старик не был бы учителем, если бы и эту ситуацию не использовал, как элемент обучения. Подростки учились балансировать на грани вхождения в Ракш.

— Выйти в Ракш может любой, — декламировал Сейджин, ходя между сидящими в сейдза учениками. — А вот чувствовать грань — это уже признак мастерства. Юсупов-сан, нужно полностью отрешиться от мыслей. Только тогда вы сможете выполнять это упражнение.

Олег кивнул, с хмурым лицом. Парень вздохнул, прикрыл глаза. Взрослые, кстати, Сенго, Сидзу и Чиоко, сидели на скамеечке, около стены.

— Скажи-ка ученик мой, — Сейджин, проходя мимо Юкио, слегка коснулся пальцами его плеча. — Почему демоны собираются именно в тот момент, когда выходят воины?

— Фактически, воины, считая, Ракш, делают из него Таньджун, — ответил Юкио.

— Зависит ли это от количества воинов? — продолжал Сейджин.

— Косвенно, — ответил парень. — Гораздо важнее Намерение. Именно оно привлекает демонов. Они его хотят… Сожрать. То есть поглотить нас.

— Ну, «сожрать», это слишком упрощенный термин, ученик, — произнес старик, заложив руки за спину. — Таньджун и Ракш — это суть две энергии. Они не антиподы, но стремятся к тому, чтобы выразить прану только своим способом. Как только воины перестанут быть тем балансиром, при помощи которого эти две энергии взаимодействуют, начнется проникновение, взаимопроникновение энергий Ракша и Таньджуна в планы друг друга. И те истории, с драконами, гномами, эльфами и прочим сказочным фольклором станут объективной реальностью. Это к вопросу, ученик, чем мы отличаемся от хёджинов.

— То есть мы те самые «рыцари»? — подала голос Скарлетт.

— Хёджины, Скарлетт, никак не боролись с порождениями Авьяваша, — ответил Сейджин. — Хаоса, если перевести на привычные термины. Более того, они пытались с ними уживаться. Есть такая книга, поляка одного. Ведьмак. Вот там наглядно показано, как будут уживаться порождения Хаоса с людьми. Видимо, кто-то из воинов консультировал, очень уж живо показано.

— Учитель, — заговорил Юкио. — А какой мир лучше? Где хёджины живут без забот, таких забот или в том, где они нуждаются в нас, воинах?

На это Сейджин ответил не сразу. Он продолжал ходить между учениками, размышляя.

— Когда я был юн, как и ты, Юкио, — заговорил, наконец, Сейджин. — Я мечтал о том, что наступит мир, в котором я буду бороться с порождениями Авьяваша. Это был бы мир… крайне простой. Всё просто. Вот ты, вот враг. Враг безусловный, не требующий осмысления. Либо ты выживешь, либо он. Все черное и белое. Как у ребенка.

— То есть это мир для детей? — спросил Юкио.

— Вот именно, Юкио, — сухо произнес Сейджин. — Это детский мир. Крайне простой. Примитивный. Бери меч, бей врага. Быстрее рожай, потому что твоя жизнь коротка. Простые радости. Радикальные методы. Но тогда почему люди, и я сейчас не только про воинов, стремятся усложнить этот мир?

— Не развиваешься, значит, мертв? — повторил слова Сейджина Юкио.

— И это же не просто красивые слова, ученики, — со значением произнес старик. — Что мешает мне просто сидеть? Сделано немало. Нет никакой нужды мне лично, учить сейчас вас. Слава? Опыт? Не говоря уж о такой ерунде, как материальные блага. В моем возрасте это все уже практически не имеет ценности. А что имеет…

Сейджин вышел перед учениками. Никто их них уже не сидел с закрытыми глазами. Все смотрели на старика. Он же повернулся к ним лицом.

— Вы все молоды, — произнес Сейджин. — Ваши чувства свежи, потому что новы. Меня же крайне сложно чем-то удивить. Но я чувствую течение жизни. Существование мне не в тягость. Потому что здесь…

Сейджин коснулся груди.

— Тлеет тихой радостью удовлетворение, что мои ученики растут и развиваются, — произнес мужчина. — То есть я продолжаю развиваться. Идти вперед. И для меня это вопрос жизни в буквальном смысле этого слова. Мы, воины, владеем праной. А прана владеет нами. Как только вы перестаете развиваться, прана начинает вас убивать. Вы, молодежь, сможете протянуть подольше. Я же отойду крайне быстро. Запомните этот критерий. Как только вы перестаете чему-то радоваться, значит… Присматривайте место на кладбище.

Старик усмехнулся, став снова привычным хитрованом.

— Вот такая жутковатенькая история, — произнес Сейджин. — Дедушка опять пугает молодежь страшилками.

— Учитель, — произнес Юкио. — Может ли любовь дать такую опору?

Сейджин посмотрел на ученика.

— Что такое любовь, ученик? — сухо произнес старик. — Это же не «химия» наших тел, как утверждают хёджины. Это тоже, кстати, попытка упростить. Сделать мир примитивным. Любовь — это, как ни пафосно прозвучит, единение душ, взаимопроникновение праны. И разбалансировка из-за этого нашей ауры. И только от человека зависит, как потом его аура соберется обратно. В отличие от других чувств, любовь — это крайне иррациональное чувство. Ненависть, месть, алчность. Все это логично, можно проследить. И только любовь не зависит… ни от чего. То есть это что?

Сейджин обвел взглядом подростков.

— То, что не поддается осмыслению, ученики, — произнес старик. — Есть порождение Хаоса. Авьяваша. Вспомните, все высокие чувства — они иррациональны. Не имеют предметного воплощения, только направлены на что-то. И теперь я задам вопрос, можно ли убить всех демонов? Точнее, надо ли уничтожить Авьяваш?

Тут старик повел головой, словно к чему-то прислушиваясь.

— Так, всем, — сухо бросил он. — Приготовиться. Выходим в Ракш.