Одиссея капитана Блада [англ. и рус. параллельные тексты]

Однако дон Диего, положение которого было совершенно безнадежным, заставил себя улыбнуться и ответил издевательски:

"Who will pray for your soul, I wonder, when that galleon comes to lie board and board with you?"

- А кто помолится за твою душу, когда вот этот галион возьмет вас на абордаж?!

"That galleon!" echoed Captain Blood with sudden and awful realization that already it was too late to avoid the consequences of Don Diego's betrayal of them.

- Вот этот галион? - переспросил Блад, мучительно осознав, что уже было нельзя избежать последствий предательства дона Диего.

"That galleon," Don Diego repeated, and added with a deepening sneer:

- Да, этот галион!

"Do you know what ship it is? I will tell you.

Ты знаешь, что это за корабль?

It is the Encarnacion, the flagship of Don Miguel de Espinosa, the Lord Admiral of Castile, and Don Miguel is my brother.

Это "Энкарнасион" - флагманский корабль главнокомандующего испанским флотом в здешних водах - адмирала дона Мигеля де Эспиноса, моего брата.

It is a very fortunate encounter.

Это очень удачная встреча.

The Almighty, you see, watches over the destinies of Catholic Spain."

Всевышний, как видишь, блюдет интересы католической Испании.

There was no trace of humour or urbanity now in Captain Blood. His light eyes blazed: his face was set. He rose, relinquishing the Spaniard to his men.

Светлые глаза капитана Блада блеснули, а лицо приняло суровое выражение.

"Make him fast," he bade them. "Truss him, wrist and heel, but don't hurt him - not so much as a hair of his precious head."

- Связать ему руки и ноги! - приказал Блад своим людям и добавил: - Чтобы ни один волосок не упал с драгоценной головы этого мерзавца!

The injunction was very necessary. Frenzied by the thought that they were likely to exchange the slavery from which they had so lately escaped for a slavery still worse, they would have torn the Spaniard limb from limb upon the spot.

Такое предупреждение было отнюдь не лишним, так как его люди, рассвирепев от мысли, что им угрожает рабство более страшное, чем то, из которого они только что вырвались, были готовы разорвать испанца в клочья.

And if they now obeyed their Captain and refrained, it was only because the sudden steely note in his voice promised for Don Diego Valdez something far more exquisite than death.

И если сейчас они подчинились своему капитану и удержались от этого, то только потому, что стальная нотка в голосе Блада обещала дону Диего де Эспиноса-и-Вальдес не обычную смерть, а нечто более изощренное.

"You scum! You dirty pirate!

- Грязный пират! - презрительно бросил Блад.

You man of honour!" Captain Blood apostrophized his prisoner.

- Где же твое честное слово, подлец!

But Don Diego looked up at him and laughed.

Дон Диего взглянул на него и засмеялся.

"You underrated me." He spoke English, so that all might hear.

- Ты недооцениваешь меня, - сказал он по-английски, чтобы все его поняли.

"I tell you that I was not fear death, and I show you that I was not fear it.

- Да, я говорил, что не боюсь смерти, и докажу это!

You no understand. You just an English dog."

Понятно, английская собака?!

"Irish, if you please," Captain Blood corrected him.

- Ирландская, с твоего разрешения, - поправил его Блад.

"And your parole, you tyke of Spain?"

- А где же твое честное слово, испанская скотина?

"You think I give my parole to leave you sons of filth with this beautiful Spanish ship, to go make war upon other Spaniards!

- Неужели ты мог допустить, чтобы я оставил в ваших грязных лапах прекрасный корабль, на котором вы сражались бы с испанцами?

Ha!" Don Diego laughed in his throat.

Ха-ха-ха! - злорадно засмеялся дон Диего.

"You fool!

- Идиоты!

You can kill me. Pish! It is very well. I die with my work well done.

Можете меня убить, но я умру с сознанием выполненного долга.

In less than an hour you will be the prisoners of Spain, and the Cinco Llagas will go belong to Spain again."

Не пройдет и часа, как всех вас закуют в кандалы, а "Синко Льягас" будет возвращен Испании.

Captain Blood regarded him steadily out of a face which, if impassive, had paled under its deep tan.

Капитан Блад, спокойное лицо которого побледнело, несмотря на густой загар, испытующе взглянул на пленника.

About the prisoner, clamant, infuriated, ferocious, the rebels-convict surged, almost literally "athirst for his blood."

Разъяренные повстанцы стояли над ним, готовые его растерзать. Они жаждали крови.

"Wait," Captain Blood imperiously commanded, and turning on his heel, he went aside to the rail.

- Не смейте его трогать! - властно скомандовал капитан Блад, повернулся на каблуках, подошел к борту и застыл в глубоком раздумье.

As he stood there deep in thought, he was joined by Hagthorpe, Wolverstone, and Ogle the gunner.

К нему подошли Хагторп, Волверстон и канонир Огл.

In silence they stared with him across the water at that other ship.

Молчаливо всматривались они в приближавшийся корабль.

She had veered a point away from the wind, and was running now on a line that must in the end converge with that of the Cinco Llagas.

Сейчас он шел наперерез курсу "Синко Льягас".

"In less than half-an-hour," said Blood presently, "we shall have her athwart our hawse, sweeping our decks with her guns."

- Через полчаса он сблизится с нами, и его пушки сметут все с нашей палубы, - заметил Блад.

"We can fight," said the one-eyed giant with an oath.

- Мы будем драться! - с проклятием закричал одноглазый гигант.

"Fight!" sneered Blood.

- Драться? - насмешливо улыбнулся Блад.

"Undermanned as we are, mustering a bare twenty men, in what case are we to fight?

- Разве мы можем драться, если у нас на борту всего двадцать человек?

No, there would be only one way. To persuade her that all is well aboard, that we are Spaniards, so that she may leave us to continue on our course."

Нет, у нас только один выход: убедить капитана этого корабля в том, что мы испанцы, что на борту у нас все в порядке, а затем продолжать наш путь.

"And how is that possible?" Hagthorpe asked.

- Но как это сделать? - спросил Хагторп.

"It isn't possible," said Blood.

- Как это сделать? - повторил Блад.

"If it..." And then he broke off, and stood musing, his eyes upon the green water.

- Конечно, если бы... - Он смолк и задумчиво стал всматриваться в зеленую воду.

Ogle, with a bent for sarcasm, interposed a suggestion bitterly.

Огл, склонный к сарказму, предложил:

"We might send Don Diego de Espinosa in a boat manned by his Spaniards to assure his brother the Admiral that we are all loyal subjects of his Catholic Majesty."

- Конечно, мы могли бы послать дона Диего де Эспиноса с испанскими гребцами заверить его братаадмирала, что все мы являемся верноподданными его католического величества, короля Испании...

The Captain swung round, and for an instant looked as if he would have struck the gunner.

Капитан вскипел и резко повернулся к нему, с явным намерением осадить насмешника.

Then his expression changed: the light of inspiration Was in his glance.

Но внезапно выражение его лица изменилось, а в глазах вспыхнуло вдохновение.

"Bedad! ye've said it.

- Черт возьми, а ведь ты прав!

He doesn't fear death, this damned pirate; but his son may take a different view.

Проклятый пират не боится смерти, но у его сына может быть другое мнение.

Filial piety's mighty strong in Spain." He swung on his heel abruptly, and strode back to the knot of men about his prisoner. "Here!" he shouted to them.

Сыновняя почтительность у испанцев - весьма распространенное и сильное чувство... Эй, вы! -обратился он к людям, стоявшим возле пленника.

"Bring him below."

- Тащите его сюда!

And he led the way down to the waist, and thence by the booby hatch to the gloom of the 'tween-decks, where the air was rank with the smell of tar and spun yarn. Going aft he threw open the door of the spacious wardroom, and went in followed by a dozen of the hands with the pinioned Spaniard.

И, показывая дорогу, Блад спустился через люк в полумрак трюма, где воздух был пропитан запахом смолы и снастей, затем направился к корме и, широко распахнув дверь, вошел в просторную кают-компанию. Несколько человек волокли за ним связанного испанца.

Every man aboard would have followed him but for his sharp command to some of them to remain on deck with Hagthorpe.

Все, кто остался на борту, готовы были примчаться сюда, чтобы узнать, как Блад расправится с предателем, но капитан приказал им не покидать палубы.

In the ward-room the three stern chasers were in position, loaded, their muzzles thrusting through the open ports, precisely as the Spanish gunners had left them.

В кают-компании стояли три заряженные кормовые пушки. Их дула высовывались в открытые амбразуры.

"Here, Ogle, is work for you," said Blood, and as the burly gunner came thrusting forward through the little throng of gaping men, Blood pointed to the middle chaser;

- За работу, Огл! - приказал Блад, обращаясь к коренастому канониру, указав ему на среднюю пушку.

"Have that gun hauled back," he ordered.

- Откати ее назад.

When this was done, Blood beckoned those who held Don Diego.

Огл тотчас же выполнил распоряжение капитана. Блад кивнул головой людям, державшим дона Диего.

"Lash him across the mouth of it," he bade them, and whilst, assisted by another two, they made haste to obey, he turned to the others. "To the roundhouse, some of you, and fetch the Spanish prisoners.

- Привяжите его к жерлу пушки! - приказал он и, пока они торопливо выполняли его приказ, сказал, обратясь к остальным: - Отправляйтесь в кормовую рубку и приведите сюда испанских пленных.

And you, Dyke, go up and bid them set the flag of Spain aloft."

А ты, Дайк, беги наверх и прикажи поднять испанский флаг.

Don Diego, with his body stretched in an arc across the cannon's mouth, legs and arms lashed to the carriage on either side of it, eyeballs rolling in his head, glared maniacally at Captain Blood.

Дон Диего, привязанный к жерлу пушки, неистово вращал глазами, проклиная капитана Блада. Руки испанца были заведены за спину и туго стянуты веревками, а ноги привязаны к станинам лафета.

A man may not fear to die, and yet be appalled by the form in which death comes to him.

Даже бесстрашный человек, смело глядевший в лицо смерти, может ужаснуться, точно узнав, какой именно смертью ему придется умирать.

From frothing lips he hurled blasphemies and insults at his tormentor.

На губах у испанца выступила пена, но он не переставал проклинать и оскорблять своего мучителя:

"Foul barbarian!

- Варвар!

Inhuman savage!

Дикарь!

Accursed heretic!

Проклятый еретик!

Will it not content you to kill me in some Christian fashion?"

Неужели ты не можешь прикончить меня как-нибудь по-христиански?

Captain Blood vouchsafed him a malignant smile, before he turned to meet the fifteen manacled Spanish prisoners, who were thrust into his presence.

Капитан Блад, не удостоив его даже словом, повернулся к шестнадцати закованным в кандалы испанским пленникам, спешно согнанным в кают-компанию.

Approaching, they had heard Don Diego's outcries; at close quarters now they beheld with horror-stricken eyes his plight.

Уже по пути сюда они слышали крики дона Диего, а сейчас с ужасом увидели, в каком положении он находится.

From amongst them a comely, olive-skinned stripling, distinguished in bearing and apparel from his companions, started forward with an anguished cry of

Миловидный подросток с кожей оливкового цвета, выделявшийся среди пленников своим костюмом и манерой держаться, рванулся вперед и крикнул:

"Father!"

- Отец!

Writhing in the arms that made haste to seize and hold him, he called upon heaven and hell to avert this horror, and lastly, addressed to Captain Blood an appeal for mercy that was at once fierce and piteous.

Извиваясь в руках тех, кто с силой удерживал его, он призывал небо и ад отвратить этот кошмар, а затем обратился к капитану с мольбой о милосердии, причем эта мольба в одно и то же время была и неистовой и жалобной.

Considering him, Captain Blood thought with satisfaction that he displayed the proper degree of filial piety.

Взглянув на молодого испанца, капитан Блад с удовлетворением подумал, что отпрыск дона Диего в достаточной степени обладает чувством сыновней привязанности.

He afterwards confessed that for a moment he was in danger of weakening, that for a moment his mind rebelled against the pitiless thing it had planned.

Позже Блад признавался, что на мгновение его разум возмутился против выработанного им жестокого плана.

But to correct the sentiment he evoked a memory of what these Spaniards had performed in Bridgetown.

И для того чтобы прогнать это чувство, он вызвал в себе воспоминание о злодействах испанцев в Бриджтауне.

Again he saw the white face of that child Mary Traill as she fled in horror before the jeering ruffian whom he had slain, and other things even more unspeakable seen on that dreadful evening rose now before the eyes of his memory to stiffen his faltering purpose.

Он припомнил побледневшее личико Мэри Трэйл, когда она в ужасе спасалась от насильника-головореза, которого он убил; он вспомнил и другие, не поддающиеся описанию картины этого кошмарного дня, и это укрепило угасавшую в нем твердость.