Одиссея капитана Блада [англ. и рус. параллельные тексты]

The Spaniards had shown themselves without mercy or sentiment or decency of any kind; stuffed with religion, they were without a spark of that Christianity, the Symbol of which was mounted on the mainmast of the approaching ship.

Бесчувственные, кровожадные испанцы, со своим религиозным фанатизмом, не имели в себе даже искры той христианской веры, символ которой был водружен на мачте приближавшегося к ним корабля.

A moment ago this cruel, vicious Don Diego had insulted the Almighty by his assumption that He kept a specially benevolent watch over the destinies of Catholic Spain.

Еще минуту назад мстительный и злобный дон Диего утверждал, будто господь бог благоволит к католической Испании.

Don Diego should be taught his error.

Ну что ж, дон Диего будет сурово наказан за это заблуждение.

Recovering the cynicism in which he had approached his task, the cynicism essential to its proper performance, he commanded Ogle to kindle a match and remove the leaden apron from the touch-hole of the gun that bore Don Diego.

Почувствовав, что твердость вернулась в его сердце, Блад приказал Оглу зажечь фитиль и снять свинцовый фартук с запального отверстия пушки, к жерлу которой был привязан дон Диего.

Then, as the younger Espinosa broke into fresh intercessions mingled with imprecations, he wheeled upon him sharply.

И когда Эспиноса-младший разразился новыми проклятиями, перемешанными с мольбой, Блад круто повернулся к нему.

"Peace!" he snapped.

- Молчи! - гневно бросил он.

"Peace, and listen!

- Молчи и слушай!

It is no part of my intention to blow your father to hell as he deserves, or indeed to take his life at all."

Я вовсе не имею намерения отправить твоего отца в ад, как он этого заслуживает. Я не хочу убивать его, понимаешь?

Having surprised the lad into silence by that promise -a promise surprising enough in all the circumstances -he proceeded to explain his aims in that faultless and elegant Castilian of which he was fortunately master -as fortunately for Don Diego as for himself.

Удивленный таким заявлением, сын дона Диего сразу же замолчал, и капитан Блад заговорил на том безупречном испанском языке, которым он так блестяще владел, к счастью как для дона Диего, так и для себя:

"It is your father's treachery that has brought us into this plight and deliberately into risk of capture and death aboard that ship of Spain.

- Из-за подлого предательства твоего отца мы попали в тяжкое положение. У нас есть все основания опасаться, что этот испанский корабль захватит "Синко Льягас". И тогда нас ждет гибель.

Just as your father recognized his brother's flagship, so will his brother have recognized the Cinco Llagas. So far, then, all is well.

Так же как твой отец опознал флагманский корабль своего брата, так и его брат, конечно, уже узнал "Синко Льягас".

But presently the Encarnacion will be sufficiently close to perceive that here all is not as it should be.

Когда "Энкарнасион" приблизится к нам, то твой дядя поймет, что именно здесь произошло.

Sooner or later, she must guess or discover what is wrong, and then she will open fire or lay us board and board.

Нас обстреляют или возьмут на абордаж.

Now, we are in no case to fight, as your father knew when he ran us into this trap. But fight we will, if we are driven to it. We make no tame surrender to the ferocity of Spain."

Твой отец знал, что мы не в состоянии драться, потому что нас слишком мало, но мы не сдадимся без боя, а будем драться!

He laid his hand on the breech of the gun that bore Don Diego.

- Он положил руку на лафет пушки, к которой был привязан дон Диего.

"Understand this clearly: to the first shot from the Encarnacion this gun will fire the answer.

- Ты должен ясно представить себе одно: на первый же выстрел с "Энкарнасиона" ответит вот эта пушка.

I make myself clear, I hope?"

Надеюсь, ты понял меня?

White-faced and trembling, young Espinosa stared into the pitiless blue eyes that so steadily regarded him.

Дрожащий от страха Эспиноса-младший взглянул в беспощадные глаза Блада, и его оливковое лицо посерело.

"If it is clear?" he faltered, breaking the utter silence in which all were standing.

- Понял ли я? - запинаясь, пробормотал юноша.

"But, name of God, how should it be clear? How should I understand? Can you avert the fight?

- Но что я должен понять?

If you know a way, and if I, or these, can help you to it - if that is what you mean - in Heaven's name let me hear it."

Если есть возможность избежать боя и я могу помочь вам, скажите мне об этом.

"A fight would be averted if Don Diego de Espinosa were to go aboard his brother's ship, and by his presence and assurances inform the Admiral that all is well with the Cinco Llagas, that she is indeed still a ship of Spain as her flag now announces.

- Боя могло бы и не быть, если бы дон Диего де Эспиноса лично прибыл на борт корабля своего брата и заверил его, что "Синко Льягас" по-прежнему принадлежит Испании, как об этом свидетельствует его флаг, и что на борту корабля все в порядке.

But of course Don Diego cannot go in person, because he is... otherwise engaged.

Но дон Диего не может отправиться лично к брату, так как он... занят другим делом.

He has a slight touch of fever - shall we say? - that detains him in his cabin.

Ну, допустим, у него легкий приступ лихорадки и он вынужден оставаться в своей каюте.

But you, his son, may convey all this and some other matters together with his homage to your uncle.

Как его сын ты можешь передать все это своему дяде и засвидетельствовать ему свое почтение.

You shall go in a boat manned by six of these Spanish prisoners, and I - a distinguished Spaniard delivered from captivity in Barbados by your recent raid - will accompany you to keep you in countenance.

Ты поедешь с шестью гребцами-испанцами, из которых сам отберешь наименее - болтливых, а я, знатный испанец, освобожденный вами на Барбадосе из английского плена, буду сопровождать тебя.

If I return alive, and without accident of any kind to hinder our free sailing hence, Don Diego shall have his life, as shall every one of you.

Если я вернусь живым и если ничто не помешает нам беспрепятственно отплыть отсюда, дон Диего останется жить, так же как и все вы.

But if there is the least misadventure, be it from treachery or ill-fortune - I care not which - the battle, as I have had the honour to explain, will be opened on our side by this gun, and your father will be the first victim of the conflict."

Но если случится какая-либо неприятность, то бой с нашей стороны, как я уже сказал, начнется выстрелом вот из этой пушки, и твой отец станет первой жертвой схватки.

He paused a moment.

Он умолк.

There was a hum of approval from his comrades, an anxious stirring among the Spanish prisoners.

Из толпы его товарищей послышались возгласы одобрения, а испанские пленники заволновались.

Young Espinosa stood before him, the colour ebbing and flowing in his cheeks. He waited for some direction from his father. But none came.

Эспиноса-младший, тяжело дыша, ожидал, что отец даст ему какие-то указания, но дон Диего молчал.

Don Diego's courage, it seemed, had sadly waned under that rude test. He hung limply in his fearful bonds, and was silent. Evidently he dared not encourage his son to defiance, and presumably was ashamed to urge him to yield. Thus, he left decision entirely with the youth.

Видимо, мужество покинуло его в этом жестоком испытании, и он предоставлял решение сыну, так как, возможно, не рискнул советовать ему отвергнуть предложение Блада или, по всей вероятности, посчитал для себя унизительным убеждать сына согласиться с ним.

"Come," said Blood.

- Ну, хватит! - сказал Блад.

"I have been clear enough, I think.

- Теперь тебе все понятно.

What do you say?"

Что ты скажешь?

Don Esteban moistened his parched lips, and with the back of his hand mopped the anguish-sweat from his brow.

Дон Эстебан провел языком по сухим губам и дрожащей рукой вытер пот, выступивший у него на лбу.

His eyes gazed wildly a moment upon the shoulders of his father, as if beseeching guidance. But his father remained silent.

Он в отчаянии взглянул на отца, словно умоляя его сказать что-нибудь, но дон Диего продолжал молчать.

Something like a sob escaped the boy.

Юноша всхлипнул, и из его горла вырвался звук, похожий на рыдание.

"I... I accept," he answered at last, and swung to the Spaniards.

- Я... согласен, - ответил он наконец и повернулся к испанцам.

"And you - you will accept too," he insisted passionately.

- И вы... вы тоже согласны! - с волнением и настойчивостью произнес он.

"For Don Diego's sake and for your own - for all our sakes.

- Ради дона Диего, ради меня, ради всех нас.

If you do not, this man will butcher us all without mercy."

Если вы не согласитесь, то с нами расправятся без всякой пощады.

Since he yielded, and their leader himself counselled no resistance, why should they encompass their own destruction by a gesture of futile heroism?

Поскольку дон Эстебан дал согласие, а их командир не приказывал им сопротивляться, то зачем же им было проявлять какой-то бесполезный героизм?

They answered without much hesitation that they would do as was required of them.

Не раздумывая, они ответили, что сделают все, как нужно.

Blood turned, and advanced to Don Diego.

Блад отвернулся от них и подошел к дону Диего:

"I am sorry to inconvenience you in this fashion, but..." For a second he checked and frowned as his eyes intently observed the prisoner. Then, after that scarcely perceptible pause, he continued, "but I do not think that you have anything beyond this inconvenience to apprehend, and you may depend upon me to shorten it as far as possible."

- Очень сожалею, что я вынужден оставить вас на некоторое время в таком неудобном положении...- Тут он на секунду прервал себя, нахмурился, внимательно поглядел на своего пленника и после этой едва заметной паузы продолжал: - Но я думаю, что вам уже нечего опасаться. Надеюсь, худшее не случится.

Don Diego made him no answer.

Дон Диего продолжал молчать.

Peter Blood waited a moment, observing him; then he bowed and stepped back.

Питер Блад еще раз внимательно поглядел на бывшего командира "Синко Льягас" и затем, поклонившись ему, отошел.

CHAPTER XII
Глава XII

DON PEDRO SANGRE

ДОН ПЕДРО САНГРЕ[42]

The Cinco Llagas and the Encarnacion, after a proper exchange of signals, lay hove to within a quarter of a mile of each other, and across the intervening space of gently heaving, sunlit waters sped a boat from the former, manned by six Spanish seamen and bearing in her stern sheets Don Esteban de Espinosa and Captain Peter Blood.

Обменявшись приветственными сигналами, "Синко Льягас" и "Энкарнасион" легли в дрейф на расстоянии четверти мили друг от друга. Через это пространство покрытого рябью и залитого солнцем моря от "Синко Льягас" к "Энкарнасиону" направилась шлюпка с шестью гребцами-испанцами. На корме с доном Эстебаном де Эспиноса сидел капитан Блад.

She also bore two treasure-chests containing fifty thousand pieces of eight.

На дне шлюпки стояли два железных ящика, хранивших пятьдесят тысяч песо.

Gold has at all times been considered the best of testimonies of good faith, and Blood was determined that in all respects appearances should be entirely on his side.

Золото во все времена было отличным доказательством добросовестности, а Блад считал необходимым произвести самое благоприятное впечатление.

His followers had accounted this a supererogation of pretence. But Blood's will in the matter had prevailed.

Правда, люди Блада пытались доказать ему, что он слишком уж усердствовал в обеспечении обмана, однако он сумел настоять на своем.

He carried further a bulky package addressed to a grande of Spain, heavily sealed with the arms of Espinosa - another piece of evidence hastily manufactured in the cabin of the Cinco Llagas - and he was spending these last moments in completing his instructions to his young companion.

Он взял с собой также объемистую посылку с многочисленными печатями герба де Эспиноса-и-Вальдес, адресованную испанскому гранду, - еще одно "доказательство", поспешно сфабрикованное на "Синко Льягас". В немногие минуты, оставшиеся до прибытия на "Энкарнасион", Блад давал последние указания своему молодому спутнику - дону Эстебану, который, видимо, все еще колебался в чем-то и не мог решиться высказать вслух свои сомнения.

Don Esteban expressed his last lingering uneasiness:

Блад внимательно взглянул на юношу.

"But if you should betray yourself?" he cried.

- А что, если вы сами выдадите себя? - воскликнул тот.

"It will be unfortunate for everybody.

- Тогда все закончится крайне печально для... всех.

I advised your father to say a prayer for our success. I depend upon you to help me more materially."

Я просил твоего отца молиться за наш успех, а от тебя жду помощи, - сказал Блад.

"I will do my best.

- Я сделаю все, что смогу.

God knows I will do my best," the boy protested.

Клянусь богом, я сделаю все! - с юношеской горячностью воскликнул дон Эстебан.

Blood nodded thoughtfully, and no more was said until they bumped alongside the towering mass of the Encarnadon.

Блад задумчиво кивнул головой, и никто уже не произнес ни слова до тех пор, пока шлюпка не коснулась обшивки плавучей громады "Энкарнасиона".

Up the ladder went Don Esteban closely followed by Captain Blood.

Дон Эстебан в сопровождении Блада поднялся по веревочному трапу.