Тысячная ночь

— Спасибо, — сказал я.

— Можете делать с этим что хотите. Боюсь, в записях датчиков немало пробелов. Вам придется чем-то их заполнить.

— Сделаем что сможем, — ответила Портулак. — Но если мы хотим призвать кого-то к ответу, нам нужно знать, о чем вообще речь. Ты должен рассказать нам все, что тебе известно о Великом Деянии.

— Я не так уж много знаю. Это в основном догадки.

— В любом случае это больше, чем знаем мы с Лихнисом.

— Ладно, — с некоторым облегчением сказал Лопух. — Я расскажу. Но чтобы сделать это цивилизованным способом, у меня нет времени. Позволите послать образы прямо вам в голову?

Мы с Портулак тревожно переглянулись. С рациональной точки зрения опасаться было нечего: будь у Лопуха возможность вмешаться в работу нашего мозга и желай он нам зла, уже бы вызвал галлюцинации или даже без особых усилий убил. Мы добровольно открывали свой разум во время каждого сплетения, но это являлось священной составляющей многовековой церемонии, когда все были одинаково уязвимы. Мы уже знали, что Лопух однажды солгал. Что, если остальной его рассказ — тоже ложь? У нас не было никаких доказательств, что Гриша — реальность, а не созданная кораблем фикция.

— Вы должны мне поверить, — умоляюще проговорил Лопух. — Времени осталось мало.

— Он прав. — Портулак крепко сжала мою руку. — Рискованно, но бездействовать — точно такой же риск.

Я кивнул Лопуху:

— Рассказывай.

— Приготовьтесь, — прошептал он.

Мгновение спустя я ощутил, как что-то незримо коснулось моего мозга, прокладывая себе путь, — будто в раковину забирается осьминог. Портулак крепче сжала мою руку, слившись со мной в единое целое. Миг сопротивления — и началось вторжение в мой разум.

Чувство пребывания в помещении исчезло, как будто мое тело внезапно оказалось на дальнем конце длинного пучка нервных волокон, а мозг — где-то совсем в другом месте. Я не знал, каким образом это проделал Лопух, но представлял как минимум два варианта. Воздух в его корабле мог быть насыщен устройствами, способными проникать в нервную систему и непосредственно воздействовать на мыслительные процессы. Или сам корабль мог генерировать высокоточные магнитные поля, направляя их в мой череп и стимулируя микроскопические области мозга. Я лишь смутно осознавал, что на меня смотрят Гриша и Лопух; казалось, я от них отделен половиной Вселенной.

Меня охватил холод, сопровождавшийся электрическим потрескиванием и шипением субатомного излучения. Мой взгляд сместился, и перед ним предстало нечто дивное. По мере того как мои лишенные тела глаза приспосабливались к темноте, оно сияло все ярче, разрешаясь в ошеломляющие подробности.

Это была спиральная галактика.

Я тотчас узнал Млечный Путь, где бывал достаточно часто, чтобы познать причудливую структуру его звездных рукавов и пыльных тропинок, столь же уникальную, как отпечаток пальца. Сотни миллиардов звезд сливались в ослепительную пелену, но благодаря некоему трюку восприятия я мог разглядеть любую из систем, которые посетил в своих странствиях, также как и те, о которых узнал из общих воспоминаний Линии Горечавки. Я различил маленькое желтое солнце, на орбите которого мы сейчас находились, представил себя на покрытой водой планете близ этой звезды и ощутил себя неизмеримо крошечной песчинкой и одновременно богом, вмещающим в своей голове целую галактику.

— Тебе, конечно, все это знакомо, — произнес бестелесный голос Лопуха. — Как одно из воплощений Абигейл, ты бывал там десять или двенадцать раз, ощутив вкус воздуха нескольких сотен планет. Пожалуй, вполне хватило бы для одной жизни. Но этого никогда не хватало для Абигейл, для всех нас. Осколки сущности Абигейл, мы десятки тысяч раз бывали в этой галактике и познали миллионы планет. Мы видели чудеса и кошмары, рай и ад. Мы видели, как рушатся империи и исчезают династии. Но нам все равно этого недостаточно. По большему счету мы остались обезьянами. Если судить о глубинной структуре нашего мозга, мы только что слезли с деревьев. И всегда найдется более яркий и сочный плод, до которого хочется дотянуться. Мы тянулись два миллиона лет и в итоге оказались здесь и сейчас. И тянемся дальше, воплощая в жизнь наш величайший на данный момент план — Великое Деяние.

Вид Млечного Пути нисколько не изменился, но я вдруг ощутил, как между звездами перемещается множество людей. Корабли, очень похожие на корабли Линии Горечавки, расходились в разные стороны из точек сбора, облетали обширные просторы галактики и собирались снова двести или триста тысяч лет спустя, готовые поделиться опытом. Заключенным в кокон релятивистского времени пилотам путешествия вовсе не казались ужасающе долгими — всего лишь годы, максимум десятилетия, а остальное время, которое могло составлять многие века, посвящалось знакомству с новыми планетами, накоплению воспоминаний и знаний. На самом же деле все происходило невероятно медленно, хотя корабли двигались со скоростью на грани световой. До представлявшей интерес звездной системы приходилось лететь тысячи и тысячи лет. Время на планетах шло намного быстрее. Жизнь на кораблях не поспевала за ходом событий на планетах, так что пережитое путешественниками становилось лишь разрозненными крупицами общей истории. Пока в течение считаных столетий расцветали и увядали золотые эпохи, корабли все еще странствовали среди звезд. И все великолепие этих эпох не запечатлевалось ни в чьей памяти.

С этим что-то нужно было делать.

— Линии пытались решить проблему сверхсветовых полетов в течение полумиллиона лет, — сказал Лопух. — Но она не поддалась — такова уж сущность Вселенной. Остается только два других варианта. Можно переделать человеческую природу так, чтобы замедлить течение истории, и тогда звездные путешественники смогут угнаться за ходом времени на планетах. Другая альтернатива переделать саму галактику, сократив ее до человеческих масштабов.

В мгновение ока нам стало ясно, в чем суть Великого Деяния и почему для этого понадобилось уничтожить народ Гриши. Было задумано переместить звезды со всеми планетами на их орбитах. Не больше и не меньше.

Переместить звезды было на самом деле не так сложно, как может показаться. Такое не раз проделывали Предтечи, используя множество разнообразных методов. Такое случалось даже в эпоху человечества, когда надо было продемонстрировать превосходство какой-либо цивилизации или покровительствовавшей ей Линии. Но Великое Деяние не сводилось к тому, чтобы передвинуть одну или две звезды на несколько световых лет, сколь бы впечатляюще это ни выглядело. Речь шла о невообразимых величинах — о том, чтобы переместить сотни миллионов звезд на десятки тысяч световых лет. Мечтой Сторонников было сделать Млечный Путь более компактным, взяв на себя работу сил природы и превратив его в нечто более пригодное для заселения людьми. С точки зрения сообразительных обезьян, это выглядело примерно так же, как расчистка леса или осушение болота.

Лопух рассказал нам, что Сторонники тайно возрождали методы звездной инженерии, которыми пользовались Предтечи. Они сравнивали эти методы, пытаясь выявить наиболее эффективные. Похоже, к таковым относилось применение в качестве главной движущей силы ядерной энергии самой звезды. С помощью зеркал они канализировали выход энергии, наподобие ракетного сопла. При достаточно небольшом ускорении звезда могла унести с собой весь выводок планет, а также космический мусор и пыль.

Из всех испытанных до сих пор прежде методов Предтеч не один не позволил разогнать солнцеподобную звезду до скорости, превышающей один процент световой, — смехотворно медленно по сравнению даже с самыми старыми нашими кораблями, но для Сторонников это не имело значения. Даже если бы для перемещения всех намеченных звезд потребовалось два или три миллиона лет, дело все равно того стоило. Как они любили говорить — все, что произошло до этого, является лишь прологом к истории. Настоящие свершения человечества начнутся по-настоящему лишь тогда, когда последняя звезда окажется на назначенной ей галактической орбите. Что значат несколько миллионов лет по сравнению с простирающимися впереди миллиардами (пока сама галактика не начнет увядать или не переживет сокрушительного столкновения с Андромедой)?

Примерно то же самое, что отложить великое путешествие на несколько часов.

По завершении Великого Деяния галактика выглядела бы совершенно иначе. Все звезды, способные породить жизнь (по большей части прохладные долгоживущие солнца), оказались бы намного ближе к ее ядру — в радиусе всего лишь пяти тысяч световых лет. Раскаленные голубые звезды, готовые в ближайшие миллионы лет превратиться в сверхновые, были бы взорваны раньше времени или убраны на безопасное расстояние. Нестабильные двойные звезды были бы обезврежены подобно бомбам с часовым механизмом. Громоздкую машину центральной черной дыры приручили бы на пользу человечества. Звезды, уже готовые в нее упасть, сделались бы источниками сырья. Создавались бы и новые планеты, огромные, как сами звезды, — золотые дворцы и сенаты новой галактической империи. И такая империя действительно возможна, учитывая, что свет пересекал бы ее за каких-то пятьдесят столетий. История больше не опережала бы космических странников вроде нас с Портулак. Узнав о некоем чуде на другом краю человеческого космоса, мы бы вполне могли надеяться, что к моменту нашего прибытия оно еще будет существовать. И большая часть человечества обитала бы в радиусе намного меньшем, чем пятьдесят веков.

Такова суть Великого Деяния, венца двухмиллионолетней человеческой эволюции. Для такого предприятия требуется вся изобретательность и мастерство самых могущественных Линий. Предстоит забыть любые ссоры и объединиться для мирного сотрудничества. И по его завершении (если кто-то из нас до этого доживет) мы сможем похвастаться выдающимся достижением человечества, а плод наших трудов будет виден из любой точки космоса как яркий символ нашей обезьяньей сообразительности.

И этого нельзя допустить.

Вот какое послание обнаружил народ Гриши, когда проводил археологические исследования на планете Предтеч. В нем говорилось, что Наблюдатели уже стали однажды свидетелями чего-то похожего на Великое Деяние в далекой спиральной галактике, за которой они следили. Возможно, подобной болезнью обречена страдать каждая цивилизация, достигшая определенного уровня развития. Устав от масштабов своей галактики, жители пытаются ее сжать.

Но таким образом они создали условия для собственного вымирания. Если раньше они перемещались слишком медленно, чтобы представлять угрозу для звездных систем, кроме нескольких соседних, то в сжатой галактике войны и эпидемии могли распространяться со скоростью лесного пожара. Нечеловеческие масштабы колонизированной людьми галактики являлись как ее слабостью, так и силой — время и расстояния не допускали катастроф. Рассеявшись на десятки тысяч световых лет, мы уберегли себя от гибели — по крайней мере, гибели от наших собственных рук.