Книга семи печатей

II

В главном зале замка ярко горел огромный камин. Камин этот был так велик, что в него уходила почти целая сажень дров. Рассказывали, что прадед графа Людвига, человек необычайной физической силы и очень жестокий, однажды сжег в этом камине своего коня. Ему захотелось похвастаться своей силой перед дамами. Подъехав к подъезду замка, он слез с коня, взвалил его на плечи, втащил по парадной лестнице в зал и бросил его в камин…

Сейчас камин пылал так жарко, что казался настоящим пожаром в стенах замка. Кровавый отсвет играл на высоких стенах и в узких стрельчатых окнах. Длинные рога оленей и зубров, топорщившиеся по стенам, казалось, прыгали в этом танцующем багровом свете.

Слуги под руководством сенешала[5], толстого и коротенького человечка с серебряной цепью на груди, накрывали длинный дубовый стол посреди зала. Сенешал покрикивал на них и грубо шутил, получая в ответ такие же шутки от распущенной и грубой челяди.

– Почему у некоторых приборов не поставлено кубков? – спросил он, окинув взглядом стол. – Ведь я говорил, что к каждому прибору надо отдельный кубок… Неприлично заставлять рыцарей пить вдвоем из одного кубка.

– Пусть меньше пьют, – рассмеялся слуга. – Нам больше останется…

– Ты отвечай вежливее! – прикрикнул сенешал. – Чем болтать такой вздор, сбегай-ка к шамбеллану[6], да захвати у него штук десять. Да скажи, чтобы подал кораблик. Я не вижу кораблика.

– Откуда же я возьму вам его? – возразил вошедший шамбеллан, высокий и худой человек с неприятным лицом. – И кубки, и кораблик забрала графиня. Для бедных понадобились они ей.

– У вас теперь во всем графиня виновата! – сердито возразил сенешал. – Украли, заложили, пропили, – свалили на графиню – и правы…

– Стало быть, я вор? – гордо спросил шамбеллан.

– Вы все тут воры! – воскликнул сенешал.

Слово за слово, началась брань.

– Висельники! – кричал сенешал. – Я прикажу дать вам палок!

– А ты колдун! У тебя волчья голова! Мы можем срубить ее безнаказанно!

Сенешал поднял палку, чтоб ударить оскорбителей, но те схватили его и поволокли к лестнице. Сенешал отбивался, кричал. В разгар этой сумятицы в зал вошел граф Людвиг и жестоко разгневался на слуг.

– Негодяи! – воскликнул он громовым голосом, так что, казалось, вздрогнули испещренные прыгающими тенями высокие стены. – Вы осмелились заводить драки в этом зале?!.. Сегодня же вы будете посажены в ослиные ямы[7]… Что у вас тут за беспорядок? Стол накрыт безобразно… Все криво, косо, небрежно… Откуда вы притащили это пойло вместо вина? Оно назначено для челяди! Кто смел принесть его сюда?! Ленивые твари! Если не стоять над вами с палкой, то вы ничего не сделаете!

Он лично поправил скатерть на столе и придвинул скамьи. И, помедлив, спросил:

– А где графиня? Вернулась ли она?

– Ваша светлость, – ответил сенешал, – графиня еще не вернулась.

Граф вздрогнул от досады и тоски.

– Немедленно послать за ней гонцов. Да поживее! Взять факелы и обыскать всю окрестность! Уж ночь на дворе… За воротами замка теперь рыщет зверь и шляются толпы всяких проходимцев… Бог знает, что может случиться с ней…

Слуги удалились. В зал вошел маршал[8].

– К нам прибыли уже все приглашенные, – доложил он. – Пора начинать пир.

– Еще не вернулась графиня, – заметил граф.

Маршал пожал плечами.

– Графиня вернется. А пока мы можем попросить быть хозяйкой баронессу фон Ритгерсгейм, как старейшую из всех…

Граф мрачно промолчал: ему было неприятно думать о гостях и даже хотелось прогнать всех их вместе с баронессой; его снедала тоска бесплодного ожидания и тревога за жену.

В узких стрельчатых окнах сверкала молния. За стенами глухо рокотал гром и выл ветер…

– Где графиня? Почему она до сих пор не возвращается?..