Книга семи печатей

III

Веселая толпа нарядных дам и рыцарей наполнила зал. Камин по-прежнему пылал пожаром; на стенах дрожали и колебались тени огромных рогов. Гости осведомлялись у графа о здоровье графини, о том, почему ее не видно, и втихомолку сплетничали о ней. Кто-то пустил даже слух, что графиню похитил какой-то сарацин, проезжавший сегодня мимо замка, – и теперь графу Людвигу уже поневоле придется отправиться в крестовый поход, чтобы добыть жену обратно.

Граф Людвиг попросил капеллана благословить пир, потом произнес краткое приветствие гостям и теперь сидел молча, не прикасаясь к кубку, опустив голову на руки. Ему страстно хотелось прогнать гостей или, по крайней мере, самому уйти отсюда, но он сдерживался. И только, когда он еще раз позвал пажей и приказал и им отправиться на поиски графини, голос его гневно дрогнул, и он невольно топнул ногой.

– Несчастный!.. – переговаривались между собой гости. – Он не помнит себя от огорчения…

– Но какова невежливость с ее стороны: уйти от гостей, Бог знает куда спрятаться… Какое пренебрежение к нам!..

– Клянусь, что я больше не покажусь сюда!

– И я тоже…

– Она ухаживает за прокаженными, угощает бродяг и нищих, а до нас ей нет никакого дела…

– Ханжа! Юродивая!..

– Да еще и колдунья!..

Между тем, гроза все усиливалась. Молнии все чаще и ярче вспыхивали в окнах. Гром обрушивался своими тяжкими ударами прямо над замком, и вместе с ударами грома в окнах слышалось глухое царапанье и шорох, как будто снаружи бились в них какие-то огромные птицы.

– Проклятье!.. – вдруг воскликнул граф Людвиг и бросил свой кубок на пол.

Гости бросились к нему успокаивать и утешать.

– Проклятье этой буре, – стонал он, – проклятье вихрю, грому, дождю, проклятье моему беспомощному, жалкому незнанию!.. Я не знаю, где она и что с ней, и никто не скажет мне этого… Ко мне сбегаются злые думы и, словно собаки, лают на мою любовь и счастье. Я не могу ни пить, ни веселиться, ни быть приятным моим дорогим гостям, когда я не вижу ее…

В эту минуту появились гонцы, посланные за графиней.

– Ну что?.. Ну что?.. – воскликнул граф, устремляясь к ним. – Вы привезли ее? Вы нашли ее? Где же она?

Но гонцы молчали, опустив головы.

– Вы не нашли ее, ленивые собаки! – закричал на них громовым голосом граф. – Вы поленились отыскать ее!.. Я выколю вам глаза, которые не могли увидеть ее!.. Я отрублю вам ноги, которые не хотели напасть на ее верный след!.. Я вырежу у вас языки, которые не хотели спросить у людей, у ветра, у молний, где она!.. Я вас посажу в звериные клетки!.. Я убью вас!..

Он кинулся с мечом на пажей и оруженосцев, но вдруг остановился в оцепенении: в дверях показалась женщина в белом, с распущенными волосами, в вымокшем и разорванном платье…

Это была графиня…

– Берта, это ты! – воскликнул он.

Гнев его мгновенно упал, и душу его охватила великая радость.

– Ты жива, ты снова со мною! – говорил он, идя к ней с простертыми руками. – Дай же, я отнесу тебя, как маленького ребенка, на тепло и на свет. Ты жива, ты жива, – какое счастье!..

– Как вы бледны, графиня! – воскликнули гости, опомнившись от неожиданности. – Что с вами?

– Я была под дождем, – рассеянно ответила Берта и обратилась к капеллану:

– Святой отец, не можете ли вы пойти к старому леснику Земмелю? Он получил смертельную рану и, умирая, хочет приобщиться. Вы, конечно, не знаете дороги к нему, но я охотно проведу вас сейчас туда…

– Ты с ума сошла! – воскликнул граф. – Сейчас, в такую погоду… И знаешь ли ты, к кому зовешь досточтимого капеллана? К браконьеру, к мошеннику!..

– Он тяжело болен… – продолжала Берта, не слушая мужа. – Я вас очень прошу, святой отец…

– Охотно, дочь моя, – ответил капеллан. – Я хочу сказать, что я охотно пошел бы туда, несмотря на адский гром и вихрь, но мне кажется излишне так спешить. Я знаю старика Земмеля: он так могуч и крепок, что, наверное, доживет до утра. А там, Бог даст, и совсем поправится…

Берта печально поникла головой.

– Освободите, графиня, меня от хозяйских обязанностей, – любезно улыбаясь, обратилась к ней старая баронесса фон Риттерсгейм. – Мне слишком грустно хозяйничать в чужом доме и приятнее быть просто гостьей…

Берта не ответила и, по-видимому, даже не заметила обращения к ней этой почтенной дамы, вдовы знаменитого полководца и соратника Карла Великого.

С прежним усталым и скорбным видом она подняла свой взор и сказала мужу:

– По крайней мере, будь милосерд и вели впустить в ограду замка бесприютных прохожих. Они стоят толпой у ворот и со слезами молят, чтоб им позволили укрыться от дождя и грома.

– Впустить! – приказал граф.