Книга семи печатей

IX

Думал я, конечно, что через неделю этой блажи конец, – ошибся. Захватило его крепко. Сидит день и ночь в своей норе, возится с микроскопом, анализирует бычью кровь, кипятит в склянках какую-то дрянь.

– Что, – смеюсь, – еще не шипит? Жилки не пошли?

– Смейся, – отвечает. – Ты не один. Над громоотводом Франклина смеялось лондонское королевское общество. Парижская академия вышутила телеграф. Ты – в почтенной компании.

…Была зимняя ночь, mesdames, – одна из тех, за которые дорого дал бы рождественский беллетрист.

Ветер вздыхал в трубе, как приговоренный к повешению.

На башне Сульпиция пробило 12.

Я сидел у себя, когда за мной прибежал запыхавшийся дворницкий парнишка моего друга.

Запиской он звал меня немедленно к нему по неотложному делу, прося захватить с собой денег.

– В чем дело?

– Не могу знать. Только как будто у барина несчастье. Кто-то у его кричит, – надо быть, помирает…