Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра

* * *

– Убийство? – Толстые губы Нэта разошлись, обнажив желтые клыки, и краснота в его глазах превратилась в пламя. – Конечно. А что Они делают с нашими людьми по всей стране?

– Они не…

– Да, знаю. Они не расстреляли маленького Джорджи и не забили его хлыстами. Он просто умер от голода. Разве это не убийство?

– Да, – сказал Уолт. – Да. Но хладнокровно убить человека…

– Мы должны отпустить эту обезьяну? Позволить ему вернуться в Вест Пойнт и привести сюда Их, чтобы они нас захватили…

– Может, даже это.

– Да. Ты бы хотел умереть. Я тоже. Но я умру, сражаясь с их черными солдатами, и прихвачу парочку с собой. Ты и я, Уолт, мы сразимся с черными и умрем, но Руфь не умрет. Мардж не умрет. Они их убьют.

– Хорошо, – сказал кто-то в тени за мамой, и мимо нее прополз еще один волосатый зверь-человек. – Это я, Чак.

Он распрямился.

– Ну что? – спросил Нэт.

– Никого и ничего на мили отсюда, – сказал Чак, вычесывая грязь из бороды. – Можешь спокойно перерезать горло этому светловолосому ублюдку. Я слышал, что ты сказал, когда полз через туннель, и я согласен.

– Послушайте, – сказал Дикар. – Послушайте, Не нужно убивать меня. Я не азиафриканец и пришел не от них. Клянусь. Я белый и ненавижу их так же, как вы.

– Ты лжешь, – проворчал Нэт.

– Послушай, – в отчаянии сказал Дикар. – Ты сам говоришь, азиафриканец не придет в этот лес один. Я живу в этом лесу. Я живу в нем с тех пора, как азиафриканцы пришли в Америку. Я…

– Может, он не лжет. – Мардж снова стояла. – Может, он говорит правду, Нэт. – Она положила руку с худыми пальцами на руку Нэда. – Я ему верю. Я чувствую вот здесь, – она прижала другую руку к плоской груди, – что он говорит правду, и будет грех, если ты убьешь его.

– Дьявольщина, – сказал Нэт. – Да ты поверишь всякому, кто так хорошо выглядит.

– Я тоже склонен ему поверить, – вмешался Уолт. – Он кажется слишком простым, слишком наивным, чтобы быть одним из Них, и он точно не черный и не желтый. Я думаю, ты сделаешь ошибку, если убьешь его.

– Может быть. – Нэт заколебался. – Может, ты и прав. – Он почесал бороду концом ножа. – Но…

– Ты дурак, Уолт. – Руфь отошла от стены, лицо ее было напряжено, в глазах темное пламя. – Вы все дураки. – Она стояла рядом с Дикаром и показывала на него. – Вы только посмотрите на него и сразу увидите, что он лжет.

– О чем ты говоришь, Руфь? – спросил Уолт. – Что ты видишь, когда смотришь на него?

– Я вижу хорошо откормленного человека, у которого не было ни одного голодного дня. – Глаза Уолта широко раскрылись. – Он говорит, что живет в лесу, а вы знаете, что за всеми животными в лесу охотятся, их распугали. Знаете хоть кого-нибудь в лису, у кого кожа и кости не как у умирающей с голода крысы? Знаете?..

– Клянусь всеми святыми! – воскликнул Уолт. – Ты права. Ты совершенно права, Руфь, а я мягкоголовый придурок. Чего ты ждешь, Нэт?

– Я не жду. – Нэт напряг руку и снова бросил Дикара на землю. Рослый зверь-человек опустился рядом на колени. Нож его поднялся, на лезвии отразился красный огонь; казалось, с него каплет кровь.

Дикар повернулся и использовал всю силу мышц, чтобы откатиться от этого ужасного ножа. Чак ногами ударил Дикара в живот, так что у того перехватило дыхание. Чак руками схватил Дикара за голову и отогнул ее назад, обнажив горло для ножа. Нож начал опускаться.

– Нэт! – закричала мама. – Чак!

Все повернули к ней головы. Она выбиралась из тени. Но это не мама! какое-то коричневое животное…

– Боже! – ахнула Мардж. – Это Девочка.

Все застыли, словно неожиданно превратились в статуи. Девочка стройная и высокая, красный огонь играл на ее коричневом теле, бросал красный отсвет на ее длинные волосы, гладил руки, державшие натянутый лук с наложенной стрелой.

– Первого, кто пошевелится, – сказала Мэрили, – я убью.