Кто смеется последним

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ — ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ

Париж грохотал, взвизгивал, горланил песни, вздувал облака каменноугольной пыли, бродил, как добрый старый сидр, вот-вот готовый с треском выбить из горла, ставшего слишком узким, негодную пробку. Организованные рабочие не приняли провокационного вызова и после неожиданной паники мирно разошлись по домам.

ТОВАРИЩИ, НЕ ОКАЗЫВАЙТЕ ВООРУЖЕННОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ!

Они хорошо усвоили этот разумный лозунг.

Но толпа, улица, гамены, студенты, босяки с берега Сены, весь мусор и сброд столицы все еще плавал на повер-ности, науськиваемый полицией, орал по бульварам, окопался в подземелье метро, свернул несколько пустых ларей, — выкинув черные и бело-голубые флаги, инсценировал восстание. Войска дали по ним несколько залпов. Буржуа забрались под крыши. В Елисейском дворце шло непрерывное совещание. Радио с Зйфелевой башни оповещало:

«К Тунису двигаются воинские части 37-го корпуса колониальных войск. Офицеры перебиты. Во главе восставших туземцев Абдалла-Бен-Сид-Мустафа. Объявлена священная война. Дисциплинарные батальоны переходят на его сторону. Требуется немедленная помощь метрополии».

Новое экстренное штрейкбрехерское прибавление выбрасывало новый ворох сенсаций:

«Полиции удалось напасть на след подпольной организации, распространявшей листки, порочащие премьер-министра. Задержан человек по имени Леру, разносивший эти листки по рабочим кварталам. К сожалению, допросить арестованного не представилось возможным, так как Леру оказался глухонемым, что подтвердилось врачебной экспертизой. Преступник — маляр по профессии и явно выраженный алкоголик, как, впрочем, все наши так называемые “дети народа”, о которых так заботится левый блок. Надеемся, что теперь даже тупоголовые социалисты поймут, как следует поступать с этим “добрым народом”, когда у него нет настоящего хозяина. Со своей стороны, мы должны извиниться перед читателями: Абдала-Бен-Сид-Мустафа оказался вовсе не гипнотизером и не русским эмигрантом, а вожаком шайки восставших арабов, которых, несомненно, скоро ликвидирует только что назначенный командующим экспедиционным отрядом с чрезвычайными полномочиями генерал Бурдон, вошедший в состав министерства колоний. Что же касается русского эмигранта Коростылева, то его видели среди демонстрантов-рабочих, и в настоящее время полиция идет по его следам. Есть основание предполагать, что именующий себя Коростылевым — советский шпион. Арест его на вечере в Марселе инсценирован его сообщниками. Ведется следствие. По распоряжению господина премьер-министра, допрошена и помещена в тюремную больницу некая маленькая танцовщица мюзик-холла m-lle Флипотт Какерлак.

Означенная особа шантажировала господина министра, угрожая разоблачениями политического характера. Какерлак отрицает саму возможность шантажа со своей стороны. Она утверждает, что ее мать, m-me Какерлак, обратилась к г-ну Лагишу с просьбой о помощи без ее ведома, по собственному почину, что лично она, m-lle Флипотт, пригласила г-на Лагиша на свидание к своей подруге по настоянию некоего незнакомого господина, представившегося ей под фамилией Обри де Ларош. Этот последний познакомился с m-lle в мюзик-холле, а 8-го числа при свидании в Булонском лесу внезапно потребовал, чтобы она вызвала с вечера у m-me Мопа г-на Лагиша, под тем, будто бы, предлогом, что г-ну Лагишу угрожает там серьезная опасность, так как с ним ищет ссоры известный художник Виньело. На этом месте своего рассказа m-lle Какерлак расплакалась и долгое время отказывалась добавить что-либо в пояснение своих слов. Далее последовал следующий характерный диалог:

Агент полиции. Надеюсь, m-lle, вы все же не откажете сообщить мне, что заставило вас уступить настояниям господина, именовавшего себя Обри де Ларош?

М-ll е Какерлак. Я боялась…

Агент полиции. Чего же вы боялись? Не проще ли было бы сообщить г-ну министру, какого рода неприятность ждет его у m-me Мопа и таким путем обезвредить намерения художника Виньело?

M-lle Какерлак. Я не могла… нет, я этого не могла сделать. Видите ли, я… (Плачет.)

Агент полиции. Вы не хотели выдавать художника?..

М-llе Какерлак. Нет… Да… но…

Агент полиции. Вы, может быть, знали причину, побуждавшую г-на Виньело затеять ссору с г-ном министром?

М-lle Какерлак. Да, я ее знала. (Плачет.)

Агент полиции. Может быть, это причина интимного характера?

М-lle Какерлак. Я не могу, я не могу. (Плачет/)

Агент полиции. Но все же незнакомец высказал вам свои соображения по этому поводу? Что он говорил?

М — llе Какерлак. Он сказал, что Виньело догадался, что он узнал… я не могла этого перенести. Я не могла допустить, чтобы он решился… Нет… лучше пусть я буду виновата. (Плачет.)

Агент полиции. Не следует ли заключить из ваших слов, что господин Виньело приревновал к вам Лагиша?

М-llе Какерлак. Не знаю, не знаю… Нет, нет…

Агент полиции. И таким образом вы пытались не столько оградить господина министра от возможного столкновения с художником Виньело, сколько спасти вашего любовника от могущих произойти с ним неприятных последствий его замысла, если бы г-н Лагиш, предупрежденный вами, заранее принял бы соответствующие меры?

На этот вполне логический вопрос m-lle Какерлак ответить не сумела, симулируя истерику, что кажется нам весьма знаменательным. Напоминаем еще читателям, что упомянутый выше художник Виньело, чья раздутая левой прессой известность весьма сомнительна, недавно еще судился за порнографию. Отсюда каждый может сделать вывод, в какой атмосфере лжи, порока и преступлений процветали все эти герои настоящей авантюры, из каких отребьев человечества состоит та кучка людей, которая именует себя авангардом пролетариата и посягает на законы нашей страны. Эта история — блестящий урок нашим социалистам. Они должны записать ее себе — как “Memento mori”.

В довершение нашего отчета мы можем сообщить читателям, что нашему сотруднику выпало счастье беседовать с несравненной, обворожительной m-me Мопа, чья грация, тонкий ум, изысканный вкус являются гордостью парижского света. M-me Мопа приняла нашего сотрудника в своем роскошном будуаре, обтянутом бирюзовым шелком. На хозяйке было простое визитное тонкого сукна платье цвета блеклой сирени, отделанное шеншиля, что придавало нежной белизне ее лица с восхитительным, чуть брезжащим румянцем и пепельным волосам особое очарование. Легким жестом руки m-me пригласила нас сесть рядом и с непринужденной грацией легко и охотно поделилась с нами своими впечатлениями о вечере.

М-me находит, что вечер, подробный отчет о котором мы поместим завтра в утреннем номере, сошел как нельзя более удачно. Он весь выдержан был в восточном вкусе. Превзошел себя неутомимый, несравненный де Бизар, вызвавший целую бурю восторженных аплодисментов своим фокстротом ориенталь. Гипнотизер Абдалла поразил всех силой своего внушения, равно как и его медиум — очаровательная кабилка.

М-me Мопа находит, что совершенно напрасно придали прорицаниям Абдаллы особо политический характер. Разговор между г-ном Лагишем и г-ном Панлевесом передан был медиумом в весьма элегантной, сдержанной форме и в конце концов не представляет из себя ничего такого, что бы могло бросить тень на молодого премьера. М-те убеждена, что в этом отношении нельзя искать со стороны гипнотизера злого умысла.

“Мы можем только удивляться его необычайному дару, — воскликнула своим серебристым голоском наша обаятельная собеседница и, погрозив нам пальчиком, добавила: — Ай-яй-яй! нехорошо, нехорошо! Вы всюду и везде ищете политику. Неужели нет более интересных вещей на свете, о которых стоило бы писать и ради которых стоило бы изощрять свои таланты?”

Здесь мы не удержались от искреннего комплимента, заверив m-me, что мы оказались бы безнадежными слепцами и тупицами, если бы, сидя рядом с нею, стали утверждать противное. Но, увы, профессия обязывает нас не только восхищаться прекрасным, но и погружать свой анализирующий ланцет в гноище жизни во имя торжества справедливости и добродетели.

Получив на все наши вопросы полные и исчерпывающие ответы (гипнотизера пригласил к m-me Мопа де Бизар, в чьей корректности не приходится сомневаться, что же касается имени гипнотизера, тождественного с именем вожака повстанцев, то, — как справедливо заметила наша гостеприимная хозяйка — все арабы носят одинаковые имена Абдалла или Махмутов, как все русские — называются Иванами, а потому удивляться нечему), мы распрощались с m-me Мопа и ушли к себе в редакцию с радостным сознанием, что действительность обращается к нам не только одной своей теневой стороной, но являет и совершенные образцы безупречной чистоты, детской мудрости, красоты и покоряющего обаяния. Наши современники должны быть счастливы, что среди них живут такие божественные создания, как m-me Мопа».