Шестнадцатые звездные войны

В то время как она говорила с этими хмурыми инквизиторами, большой видеоэкран позади нее показывал снимки и документы. Она была рада, что он находится позади, так как лица на снимках были лицами членов экипажа «Ностромо». Там был Паркер со своей глупой ухмылкой. Бретт, скучный и спокойный во время съемки. Здесь были Кейн и Ламберт. Предатель Эш, на бездушном лице которого было выражено фальшивое запрограммированное благочестие. Даллас…

Даллас. Фотография за ее спиной, как воспоминание.

— У вас что, уши заложило? — огрызнулась она наконец. — Мы здесь уже три часа. Сколькими способами я должна пересказать вам одну и ту же историю? Может быть, вы думаете, что это прозвучит лучше на суахили, так дайте мне переводчика, и мы сделаем это на суахили! Я бы могла и по-японски, но только давно не практиковалась. И у меня нет больше терпения. Сколько еще вы будете думать и решать?

Ван Льюен сцепил пальцы и нахмурился. Выражение его лица было такое же серое, как и его костюм. Оно было приблизительно таким, как и у всех остальных членов правления. Из было восемь в официальной комиссии по расследованию, и ни одного дружественного лица. Руководители. Администраторы. Управляющие. Как могла она их убедить? Они не были человеческими существами. Они являлись выражением бюрократического неодобрения. Фантомы. Она привыкла иметь дело с реальностью. Сложные лабиринты маневров корпорационной политики были выше ее понимания.

— Это не так просто, как вам кажется, — сказал он ей спокойно. — Взгляните на все с нашей точки зрения. Вы спокойно признаете, что произошла детонация двигателей и последующая гибель межзвездного корабля класса М. Довольно дорогая металлическая штучка.

Представитель страховой фирмы казался самым несчастным из членов правления.

— Сорок два миллиона долларов. Без стоимости груза, конечно. Детонация двигателей не оставит ничего ценного, даже если бы мы смогли найти остатки корабля через пятьдесят семь лет.

Ван Льюен рассеянно кивнул, прежде чем продолжить.

— Мы не думаем, что вы говорите неправду. Записи в бортовом журнале челночного корабля подтверждают некоторые пункты вашего отчета. Наименее противоречивые. То, что «Ностромо» совершил посадку на ранее не исследованной и не посещавшейся планете LV-426 в указанное время и день. То, что был произведен ремонт. То, что он снова лег на свой курс после краткого отклонения и был впоследствии запрограммирован на самоуничтожение и что это действительно произошло. То, что приказ на перегрузку двигателей был отдан вами. По неизвестным причинам.

— Слушайте, я же сказала вам…

Ван Льюен перебил ее:

— Тем не менее, он не содержит записей о враждебной чужой форме жизни, которую вы якобы подобрали во время вашего короткого пребывания на поверхности планеты.

— Мы не подбирали ее, — отрезала она. — Как я вам сказала, она…

Она оборвала фразу, всматриваясь в безжизненные, пустые лица, окружавшие ее. У нее перехватило дыхание. Это же совсем не настоящая комиссия по расследованию. Это формальное оплакивание покойника, поминки после погребения. Их целью вовсе не было отыскание истины и доказательств, они хотели сгладить острые углы и снова сделать пейзаж ясным и приятным. Но тут она ничем не могла помочь. Ее судьба была решена, прежде чем она ступила в эту комнату. Расследование было просто спектаклем, а вопросы — притворством. Для соответствия записи.

— Пусть тогда кто-нибудь возьмет и проверит запись. Знающий техник сделал бы это за час. Кто имеет к ней доступ?

Представителем Внесолнечной Колониальной Администрации была женщина за пятьдесят. До этого она выглядела скучающей. Теперь она выпрямилась на своем стуле и медленно покачала головой.

— Хотите послушать себя хоть минуту? Неужели вы ждали, что мы поверим в некоторые вещи, что вы нам рассказывали? Слишком долгий гиперсон может делать с мозгом забавные вещи.

Рипли уставилась на нее, взбешенная своей беспомощностью.

— Хотите услышать что-нибудь забавное?

Вступился Ван Льюен.

— Команда аналитиков, которая исследовала ваш челнок сантиметр за сантиметром, не обнаружила никаких физических признаков существа, которое вы описали, или чего-то в этом роде. Внутри корабля нет никаких повреждений, которые могли бы быть вызваны неизвестными коррозионными веществами.

Рипли сдерживала себя все утро, отвечая на глупейшие сомнения с терпением и пониманием. Время благоразумия подошло к концу вместе с запасом терпения.

— Это потому, что мне удалось выбросить его через шлюз!

Она немного успокоилась, так как это заявление было встречено могильной тишиной.

— Как я уже сказала.

Представитель страховой компании наклонился вперед и устремил свой взгляд на представительницу ВКА.

— Существует ли на планете LV-426 что-нибудь похожее на «враждебный организм?»

— Нет, — женщина излучала уверенность. — Это — скала. Никаких местных форм жизни крупнее вирусов. Естественно, ничего сложного. Даже плоских червей. Никогда не было, никогда не будет.

Рипли стиснула зубы, стараясь оставаться спокойной.

— Я сказала вам, что это была не местная форма.

Она пыталась встретиться с ними глазами, но у них не было глаз, и она сосредоточилась на Ван Льюене и женщине из ВКА.

— Из пространства был получен сигнал. Сканер «Ностромо» поймал его и разбудил нас от гиперсна, как положено по инструкции. Когда мы выследили источник сигнала, то обнаружили чужой космический корабль. Ни вы, ни кто-либо другой никогда не видели такого. Это тоже было в бортовом журнале.

— Корабль был брошен. Потерпел аварию или оставлен экипажем…. мы никогда не узнаем этого. Мы поднялись на его борт. Мы нашли там пилота, тоже такого, какого никто ранее не видел. Он лежал мертвый в своем кресле. В груди у него была дыра размером с баллон для сварки.

Возможно, этот рассказ беспокоил представителя ВКА. А может быть, она просто устала слушать это в сотый раз. Как бы то ни было, она сочла необходимым ответить.

— Говоря откровенно, мы исследовали триста миров и никто никогда не сообщал о существовании такой твари, которая, по вашим словам… — и она прочла выдержку из своей копии официального отчета Рипли: — «…поселяется в живом человеческом существе» и имеет «концентрированную молекулярную кислоту вместо крови».

Рипли взглянула на Берка, молчаливо сидящего у дальнего конца стола. Он не являлся членом комиссии по расследованию и вынужден был хранить молчание во время расспросов. Он не мог сделать ничего, чтобы помочь ей. Все зависело от того, как примут ее официальную версию гибели «Ностромо». Без подтверждающих записей из бортового журнала у комиссии не было ничего, кроме ее слов, и с самого начала стало ясно, как мало значения они им придают. Интересно, кто проверял эти записи и зачем. А может быть их просто подогнали к своим данным. В этом случае записи не имели значения. Она устала играть в эту игру.

— Слушайте, я вижу, к чему вы ведете.

Она слегка улыбнулась, но выражение ее лица было безрадостным. Настало время решающего удара и она собиралась нанести его, даже не имея шансов выиграть.

— Дело связано с андроидом — в первую очередь, почему мы среагировали на сигнал с той планеты — все это складывается в одну цепочку, хотя я не могу этого доказать.

Она посмотрела вдоль стола и ухмыльнулась.

— Кто-то покрывает своего Эша, и было решено, что я отвечу за все. О’кей, отлично. Но есть одна вещь, которую вы не в силах изменить, один факт, который нельзя подтасовать. Это существует. Вы можете стереть меня, но не можете стереть это. На той планете остался чужой корабль, а в нем тысячи яиц. Тысячи. Вы понимаете? Соображаете, что это может значить? Я предлагаю вам послать туда экспедицию и найти корабль, используя данные из бортового журнала, и найти его побыстрее. Найти его и поработать с ним, предпочтительно с использованием ядерного заряда, пока один из ваших исследовательских экипажей не вернулся с маленьким сюрпризом.

— Благодарю вас, офицер Рипли, — начал было Ван Льюен. — Это…

— Потому что всего одна из этих тварей, — продолжала она, наступая на него, — умудрилась уничтожить весь наш экипаж в течение двадцати часов.

Администратор поднялся. Рипли была не единственной, кто потерял терпение в этой комнате.

— Благодарю вас. Это все.

— Это еще не все! — она стояла и пронзала его взглядом. — Если этих тварей привезут сюда, вот тогда будет все. Тогда вы сможете поцеловать их на прощание, Джек. Только поцеловать на прощание!

Представитель ВКА спокойно повернулась к администратору.

— Мне кажется, у нас достаточно информации для принятия решения. Я думаю, пора закрыть заседание и удалиться на совещание.

Ван Льюен взглянул на других членов комиссии. С тем же успехом он мог бы посмотреться в зеркало. Все были одного мнения.

Тем не менее, кое-что нельзя было выразить открыто. В отчете это выглядело бы нехорошо. А это — превыше всего.

— Джентльмены, леди?

Одобрительные кивки. Он снова посмотрел на объект обсуждения. Очень похоже на вскрытие, желчно подумала она.

— Офицер Рипли, извините нас.

— Неохотно.

Дрожа от разочарования, она повернулась к выходу. Когда она сделала это, глазам ее открылась фотография Далласа, который смотрел ничего не выражающим взглядом с видеоэкрана. Капитан Даллас. Друг Даллас. Товарищ Даллас.

Мертвый Даллас. Она в гневе зашагала к двери.

Больше ничего нельзя было сделать или сказать. Ее признали виновной и теперь собирались обсудить положение с тем, чтобы присудить ей справедливое наказание. Формальности. Компания и ее друзья любят свои формальности. Смерть, трагедия — ничего особенного, если вы можете вытравить оттуда все эмоции. После этого можно спокойно вставлять это в годовой отчет. Так что расследование должно быть проведено, эмоции должны быть превращены в гладкие цифры в аккуратных колонках. Какой-то приговор должен быть вынесен. Но не слишком громко, а то услышат соседи.

Ничто из этого не волновало Рипли. Надвигающийся крах ее карьеры не беспокоил ее. Чего она не могла простить, так это слепой тупости, выставляемой напоказ в комнате, которую она покинула. Значит, они ей не поверили. Учитывая их тип мышления и отсутствие очевидных доказательств, она могла их понять. Но совсем не верить ее рассказу, отказаться проверить его… Этого она простить не могла. Потому что на карту было поставлено гораздо больше, чем одна паршивая жизнь, одна скромная карьера офицера космического транспорта. А они не обратили на это внимания. Они не видели здесь ни прибыли, ни убытков, и им это было безразлично.

Она оперлась на стену рядом с Берком. Он покупал кофе и пончики из автомата в холле. Автомат вежливо поблагодарил его, принимая кредитную карточку. Как практически все на станции, автомат не имел запаха. Как и наливаемая им черная жидкость. Что касается предполагаемых пончиков, то они, возможно, пролетали где-то недалеко от пшеничного поля.

— Вы заставили их плясать под вашу дудку.

Берк старался ободрить ее. И она была благодарна за эту попытку, пусть и неудавшуюся. Но у нее не было причин перестать сердиться на него. Побольше сахара и искусственных сливок придали эрзац-кофе хоть какой-то вкус.