Волчья натура. Зверь в каждом из нас

— Я полагаю, шеф, волкам мы всегда успеем сообщить. Куда спешить? Торчим здесь, как медведи в берлоге в разгар зимы…

— Пожалуй, — согласился Варга. — Надо бы все это взвесить и обмозговать. Куда он из этой полости денется в конце-то концов?

— Не скажите, шеф. Это же нюф. А вокруг — Ангара.

Варга с сомнением воззрился на Сулима:

— Думаешь, он настолько оклемался, что способен удрать?

— Он высококлассный агент, шеф.

Самому Варге задача незаметно улизнуть из полости, где толкутся две сотни волков, казалась невыполнимой. Да и двое вооруженных охранников у единственного выхода постоянно дежурят. Но если де Шертарини все же обманет всех и ускользнет, операция по эвакуации волков в Туркмению окажется под угрозой срыва. А Сулим предпочитал не полагаться даже на с виду стопроцентные вероятности. И правильно делал — те частенько в итоге нарушались.

— Знаешь, Сулим… Мне кажется, что волки знают толк в охране. Поэтому спешить не станем.

— Понял, шеф. Не станем.

Сулим не имел вредной привычки перечить шефу.

— Если возникнут идеи, сообщай. Что-то у меня мозги не варят совершенно, — пожаловался Варга.

Но Сулим последним словам шефа не поверил. Он ведь прекрасно знал: руководитель «Чирс» — человек выдающихся способностей и уже много лет не позволяет себе расслабиться ни на секунду.

Сулим привалился к стене и закрыл глаза. Снаружи доносился мерный шум падающей воды, но он уже успел стать привычным за двое с лишним суток.

Полезное умение — погружаться в неизбежное ожидание полностью спокойным.

— Шабанеева будем ждать? — спросил Баграт.

Майор вэ-эр Российской Федерации Вениамин Коршунович отрицательно качнул головой. Спецкомпьютерщик в данный момент был ему не нужен.

— Начнем, что ли? Виталий, давай, — велел Коршунович.

Виталий Лутченко, крепкий рослый мужчина морфемы русский овчар, на миг склонил кудлатую голову к записям, но тут же снова выпрямился.

— Прошлой ночью истекли седьмые сутки с начала сибирской операции. Как и прогнозировали эксперты, видеополиморф Шерифа окончательно перестал откликаться на запросы пульта. Практически все это время он не перемещался и пребывал где-то на самом севере оцепленной зоны, в районе Чадобецкой плотины. Сибиряки, прочесывавшие тайгу в этом районе, подобрали четыре десятка трупов, но Шерифа среди них точно не было. Вениамин Палыч, сегодня сибиряки сворачивают оцепление и в ближайшие дни покидают район катастрофы. По моим данным, в тайге продолжат работать пожарники и экологи. Думаю, примерно половина из них будет настоящими, остальные — безопасниками Сибири.

— Ты думаешь или эксперты говорят? — сварливо уточнил Коршунович.

— Эксперты, Вениамин Палыч. Впрочем, я тоже так думаю.

Коршунович фыркнул. Дело в том, что он давно и хорошо знал полковника Золотых, сибирского безопасника, руководителя недавней операции «Карусель». И поэтому вполне был согласен с недавно высказанным предположением, кто бы это предположение ни высказал — эксперты или Виталий Лутченко.

Видик Шерифа успел странслировать около сорока минут записи, но ничего архиважного запись не поведала. Потом установленная Шерифом селектура не то погибла в огне, не то просто отказала. Спецвыезд пограничников-связистов изрядно пострадал, погибло даже несколько биомобилей-рабочих станций. Но сам видик, который Шериф оставил при себе, продолжал исполнять побочную функцию маячка, сигнализируя, что с Шерифом если и не все в норме, то по крайней мере при взрыве он не погиб. А поскольку маячок перемешался, можно было предположить, что с Шерифом все более или менее в порядке.

Но двигался маячок от силы час, причем к границе оцепленной зоны, предположительно — на север или северо-восток. И, не достигнув границы, замер. На целую неделю.

Сигнал постепенно слабел — видик проголодался, но Шериф его не подкармливал, хотя обязан был позаботиться о корме. Значит, не мог. И вот это было очень плохо.

Теоретически без подкормки видику-полиморфу полагалось вскоре впасть в спячку. Но это знание никоим образом не объясняло, что произошло с Шерифом и вообще жив ли он.

— От сибиряков сводка поступила. — Лутченко перетасовал листы с записями и распечатками. — От Золотых. Лично вам.

Коршунович выпрямился.

— Давно?

— Минут десять. Вы уже ушли из кабинета, поэтому распечатку передали мне.

— Прочел?

— Прочел.

— Длинная?

— Конечно, поскольку официальная.

— Тогда сформулируй в двух словах.

— Сибирь подтверждает участие в альянсе; Золотых остается у руля. Кстати, он теперь не полковник, а генерал.

Коршунович покачал головой:

— Растет, шельма… Теперь, поди, козырять ему придется…

Несмотря на активное участие в международной операции «Карусель», Вениамин Коршунович по-прежнему оставался всего лишь майором; внезапное исчезновение главного агента России ставило жирный крест на поощрении всех задействованных вээровцев.

К тому же операция еще далеко не закончилась.

— В Сибири откровенный праздник, — продолжал рассказывать Лутченко. — Победу над волками отметили с большой помпой, там у них сплошные фейерверки и народные гулянья. Ну и раздача слонов, то бишь званий и наград, понятно. Думаю, это все нарочитая туфта.

Коршунович едва заметно скривился:

— Не скажи, Виталий… Туфта туфтой, но политики на этом однозначно наварятся.

— Сибирские — да, — согласился Лутченко. — А наши?

— А наши — выжидают. И пока не определится судьба Шерифа, хрен нам награды и хрен нам покой.

— Вениамин Палыч, — подал голос Баграт. — Надо проситься к Золотых. В экологи. Или в пожарники. Много мы отсюда, из кабинетов, не разнюхаем. Неделя прошла, пора бы…

— Спасибо, — буркнул Коршунович. — А то я не знаю.

Баграт ничуть не обиделся. Такие уж отношения сложились в отделе майора Коршуновича, которого сотрудники за глаза иногда величали «Батей». Все знали, что Батя иной раз может и наорать, и разнести так, что мало не покажется, но только среди своих. При начальстве и посторонних Коршунович стоял за подчиненных ребят стеной. И попасть к нему в отдел было невероятно трудно; да и приживались далеко не все.

— Значит, так. Лутченко: готовь запрос вэ-эр Сибири и штабу альянса на представительство в зоне «Карусели». Баграт: садись на шею аналитикам и умри, но выдави из них несколько моделей произошедшего. Три — пять. Меня они все завтраками кормят, а тебя, надеюсь, не посмеют.

Баграт довольно ухмыльнулся. Выдавливать он умел. Особенно из аналитиков — Шабанеева и его группы.

— Свирский: ты, как всегда, завхозом. Опять что-нибудь упустишь или забудешь — шкуру спущу. Сурнин: отбери четверку полевиков. И врачей, тоже полевых. Да, и Шпаковский со своей группой чтобы были готовы по полной.

Коршунович ненадолго прервался.

— Кто с европейцами работал? И с Балтией?

— Да Шабанеев и работал, — подсказал Лутченко. — А также с туранцами, Халифатом и Японокитаем.

— Надо же, — удивился Коршунович. — И когда успевал все?

— Ваня у нас реактивный, — объяснил Баграт. — Дашь ему пинка, он мигом все, что полагается, исполнит и по инерции — еще чего-нибудь в придачу.

— Вот и пинай его. Заодно узнаешь, Балтия решилась-таки рассекретить свою программу или нет.

— Вряд ли, Вениамин Палыч. Прибалты — известные конспираторы. И сами не расколют, и другим не дадут.

— Посмотрим. Мозги у них, надеюсь, все же в наличии. К тому же они уже дали сибирякам один ценный совет.

— Какой? — спросил Баграт, но оживились все присутствующие.

— Сканировать зону операции не только средствами биолокации, но и радиолокации тоже.

— Ух ты! — восхитился Сурнин. — Так это же практически снимает вопрос волчьего камуфляжа!

— Кто знает… Если камуфляж их построен на работе со светом, радиоволны он отражать тоже не будет. Радиоволна — тот же свет, только другой длины.

Коршунович помолчал, потом поднял на Лутченко тяжкий руководящий взгляд:

— И вот еще что, Виталий: устрой-ка мне прямую линию с Шольцем. Прямо сейчас. Он, надеюсь, еще не полковник?

— Вроде нет, Вениамин Палыч. Шольц всегда с начальством на ножах был. Только за профессионализм его и держат. Прям, как вас…

— Но-но, — одернул шеф Виталия Лутченко. — Нечего мне на начальство бочку катить, каким бы оно ни было. Субординация, и все такое.

— Есть не катить, шеф! — бодро отозвался Лутченко и взялся за мобильник.

Связисты ответили почти сразу.

— Гордеев? Закрытый канал с вэ-эр Европы, с майором Шольцем! Коршунович заказывает. В малый зал… Ага.

— По коням, хлопцы, — скомандовал Коршунович, вставая. — Если все получится, завтра снова будем в Сибири.

Кресло его тоненько и жалобно пискнуло.

— Черт! — сказал Коршунович с досадой. — Велите Валентине, чтоб всю мебель покормила! А то я вечно забываю…

Когда Рихард Вапшис вошел в номер, Юрий Цицаркин валялся на кровати и тупо глядел на телеэкран. Разумеется, он и не подумал снимать кроссовки и сейчас являл любому гостю две рифленые замысловатым узором подошвы. На возвращение напарника он отреагировал еле заметным поворотом головы и вялым: «Ну что?»

Рихард опустился в кресло и состроил неопределенную гримасу.

— А шут его разберет! Выложил все, что знал. Меня выслушали и велели убираться.

— Погонят нас, вот увидишь. Десять дней мурыжат, а сдвигов никаких, — мрачно предположил Цицаркин.

— Было б за что, — вздохнул Рихард.

— Эти изобретут. Мы ж, считай, в плен сдались. Потенциальному сопернику.

— По приказу сверху, между прочим!

— Ну и что? Думаешь, наших кабинетных крысят это остановит?

Рихард вздохнул:

— Думаю, нет.

— Вот в том-то и дело.

Некоторое время слышно было только бормотание телевизора. Шел репортаж из Сибири, как раз о разгроме волчьей базы.

— А Сибирь празднует, — фыркнул Цицаркин, — словно и вправду волков извели.

— Ну, это для отвода глаз, — убежденно сказал Рихард. — Ты ж видел, сколько народу там толклось. Вряд ли всех из тайги вывели.

— Видел. Черт, спина чешется, сил нет.

После событий в сибирской тайге оба агента Балтии отделались лишь легкими ожогами, которые им поспешили заживить. На совесть. А после искусственной регенерации новая кожа всегда нестерпимо чешется.

— А ты об косячок, — посоветовал Рихард с легкой ухмылкой. — Как корова.

— Вставать лениво… — пробормотал Цицаркин. — Слушай, Рихард, а чем ты займешься, если выпихнут на пенсию?

Тот пожал узкими, как у всех догов, плечами:

— Не знаю. Думаешь, выпихнут?

— Ну, если по совести разобраться, операцию мы не провалили… Да и сколько материалу привезли. Не за что нас шпынять, просто не за что. Если честно, будет светить досрочная пенсия — уйду. Открою биомастерскую в Хельсинки. Или хотя бы в Риге… Экипажи лечить стану… Ну их, эти разборки на высшем уровне.

— А меня тренер все зовет… — грустно сообщил Рихард. — Говорит, что во мне пропадает выдающийся баскетболист.

— Так уж и выдающийся! — усомнился Цицаркин.

— Это ж не я говорю, — вздохнул Рихард. — Это тренер. А я скромен и застенчив.

И после короткой паузы оба балтийца хором, чуть нараспев, протянули: