Книга семи печатей

V

Однажды ночью, когда полная луна заливала и замок, и парк, и степь своим голубоватым светом, когда деревья стояли, как завороженные, в чуткой дреме и тишину степи нарушали только сверчки да летучие мыши, старший князь и княжна сидели в беседке над обрывом.

– Ты помнишь, – певуче говорил князь, нежно обвивая ее стан рукой, – эти стихи: «…И, может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной…» Помнишь?

– Да, – отвечала она, – помню…

– Ведь она блеснула мне, правда? да? – внезапно со страстью прошептал князь, наклоняясь к ее лицу.

– Я не знаю… – нерешительно, смущенно отвечала она. – Я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Ты любишь меня? – продолжал он прерывающимся от волнения шепотом.

– Конечно, милый! – громко отвечала она, глядя на него открытым ясным взором.

– Да? Любишь?

Он страстно обнял ее и прильнул к ее устам…

– Что с ним? Что он делает? – мелькнуло в ее мыслях.

Ей стало страшно, даже крик готов был вырваться из ее груди, но сладостное, опьяняющее чувство охватило ее, и крик замер на губах…

На заре, когда старший князь пробродив словно в чаду всю остальную часть ночи, усталый, едва двигающийся, пробрался в свою комнату и собирался броситься на кровать и уснуть, на пороге бесшумно показался его младший брат.

– Ты пришел? – тихо спросил он, плотно притворяя за собой дверь.

– Я спать хочу… – упавшим, разбитым голосом отвечал тот.

– Подожди, – тихо сказал младший. – Слушай!.. Я знаю все! Понимаешь?! Ты совершил неслыханное преступление, которому нет названия. Единственное искупление его – твоя смерть. Ты должен умереть…

Он вынул из кармана длинный пистолет и протянул ему.

– Я не могу… – пролепетал старший, беспомощно опускаясь на диван и отстраняя протянутое ему оружие. – Я не могу… Оставь меня… Потом… Уйди…

– Нет, ты должен это сделать сейчас! – уже крикнул младший.

– Уйди…

– В последний раз предлагаю тебе!

– Не могу… Оставь!..

Младший князь молча навел пистолет на брата… Раздался выстрел… Старший князь откинулся навзничь, как сидел. Только легкий хрип вырвался из его груди.

Второй выстрел, гулко отозвавшийся в стенах дремавшего замка, и падение человеческого тела свидетельствовали о том, что часть ужасной драмы, начавшейся в беседке над обрывом, кончена…