Волчья натура. Зверь в каждом из нас

Не успел Генрих решить — окликнуть ему эту загадочную особу или же, наоборот, затаиться, из-за гряды, вспоров напряженную тишину, вырвались четыре ромбовидных штурмовика «Валькирия», а секундой позже сотни экипажей альянса обрушили на оборону ашгабатцев сокрушительный залп. И ринулись вниз по склону.

Штурмовики разделились на две двойки и понеслись над окопами: двойка в одном направлении, двойка в противоположном. Там, где они пролетали, вставала сплошная стена песка и глины.

Альянс принялся настойчиво сжимать кольцо.

Генрих поспешно отступил к похожим на гигантские грибы тутовым деревцам и припал к своей слабенькой оптике.

О девушке на дороге он временно позабыл.

Когда отдали команду «Вперед», Цицаркин уже успел загнать всех своих своенравных коллег в «Мамонт». Нестеренко временно перестал ругаться, как раз с момента, когда ашгабатцы неожиданно покинули позиции, оттянулись назад и бегом кинулись к ближайшим домам. Самым странным было то, что они побросали на позициях минометы, а если прильнуть к оптике «Мамонта», можно было разглядеть, что винтовки свои допотопные и иглометы они тоже бросают. Прямо на песок. Грузовики туркменских пограничников угомонились несколько раньше, хотя все дни осады они сновали по территории ашгабатцев безостановочно.

— Да… — протянул Рихард озадаченно. — Кажется, конец войне.

— Ты погоди, — мрачно сказал Шелухин. — Может, они там все заминировали, как подобает, вот потому и смотались. Думают, мы сунемся, а тут…

— А минометы они для вящей правдоподобности оставили? — скептически осведомился Цицаркин.

— А хоть бы и так? — Шелухин пожал плечами. — Город-то вот он, рядом, и это их город. А покажи мне кретина, который станет разрушать собственный город.

— Думаешь, пустить в город неприятеля — большее удовольствие? — Цицаркин продолжал излучать скепсис.

— Вот в старину, говорят, защитники предпочитали погибнуть вместе с городом, чем пускать в него врага, — вставил Нестеренко. И, не удержавшись, прокомментировал: — К-кретины…

— Не похожи ашгабатцы на кретинов, — уныло заметил Рихард. — Хотя оборонять город столько дней, зная, что в конечном итоге все равно удержать его не получится, это, знаете ли…

— Да они просто время тянули, — зевнув, сообщил Цицаркин. И прикрикнул на водителя: — Ну что там, холера тебя дери? Вперед или не вперед?

— Движение по команде, — буркнул водитель, вслушиваясь в шлемофонную перебранку. — Сейчас двинем…

И действительно, вскоре двинули. Медленно-медленно. По чужим окопам шастали сибиряки-саперы; не похоже было, что они борются с какими-нибудь сюрпризами. Скорее просто осматривались.

Потом «Мамонт» с хрустом, слышимым даже в кабине, подмял под бронированное брюхо туркменский миномет; Нестеренко при этом одобрительно крякнул. А вскоре шеренга «Мамонтов» вынуждена была остановиться, потому что уперлась в Ашгабат. В самую околицу.

Тут на связь вышел Коршунович и велел вээровцам и безопасникам всех стран в темпе вытряхиваться из экипажей и собираться к месту, откуда будут пускать сигнальные ракеты. Цицаркин не замедлил выгнать свое войско наружу, на прощание от души хлопнул по спине водилу и уже снаружи огляделся. Как раз пустили первую ракету, на востоке, около местного аэропорта. Размеренной рысцой подтянулись к сборному пункту; за все время ни единого выстрела не услышали, только хлопки ракетниц. Спецназ на «Вепрях» и «Фердинандах» уже колесил по городу, судя по докладам — рации никто и не думал глушить. Из разговоров Цицаркин понял, что начальство намерено обосноваться в президентском дворце. Потом появился Коршунович; его люди грузились в длинный зеленоватый фургон без окон. Сибиряки, по-честному испросив разрешения у Цицаркина, ушли к своим; Рихард, понятно, остался.

К дворцу они приехали вместе с европейскими спецназовцами — кого только среди них не было! И ризеншнауцеры, и ротвейлеры, и питбули, и терьеры разнообразные… Только догов не было ни одного — Рихард смотрелся в этой компании несколько странновато.

Дворец и вправду оказался дворцом. Самым настоящим.

«Не хило живут туркменские президенты!» — мысленно присвистнул Цицаркин. Рихард, выскочивший из грузовика следом, тоже впечатленно оглядывался. Сад, цветущий и благоухающий сад, и в глубине этой сказки — изразцовое великолепие куполов и башенок, глядя на которые из памяти лезло слово «минареты». Порода деревьев, из которых выводили это здание, была практически лишена короны, а в кору неизвестные Цицаркину мастера врезали тысячи самоцветов, поэтому дворец сиял и переливался на солнце, словно праздничный платок цыганки-танцовщицы. Пели птицы, журчала вода — после нескольких дней беспрерывного глотания песка пополам с пылью это место казалось воплощением рая на земле.

— Бля, — в сердцах сказал Рихард. — Сейчас пойду и упаду в фонтан. И пусть кто попробует возразить…

А когда Цицаркин увидел шефа Балтийской разведки, торопливо идущего по аллее в компании с несколькими официального вида джентльменами, он наконец окончательно осознал: альянс занял Ашгабат. Оккупировал Туркмению.

Все. Конец войне.

И ему стало невероятно легко.