Как Homo стали sapiens.Происхождение и ранняя история нашего вида

деятельности появляются лишь в натуфийской культуре около 12 тысяч лет назад. Я уж не говорю о том, что и во многих обществах охотников-собирателей недавнего прошлого (вплоть до 20-го века) художественное творчество было развито неизмеримо хуже, чем в верхнем палеолите Франко-Кантабрии или Восточной Европы. Если бы мы судили об уровне культурного развития таких обществ только по тем материалам, которые могут долго сохраняться в ископаемом состоянии и затем быть обнаруженными в ходе археологических раскопок, то вполне могли бы прийти к выводу, что некоторые из их абсолютно ни в чём не превосходили неандертальцев!

Словом, ожидания, вытекающие из теории короткого поводка, не подтверждаются археологическими данными. Тот несомненный факт, что биологическая организация задавала и задает определенный "потолок" потенциально возможных культурных достижений, вовсе не означает, что степень культурного развития была или является простой функцией степени развития биологического. Проще говоря, поводок, конечно, был и есть, но не короткий и жесткий, а очень длинный и эластичный.

Вообще, по-моему, единственный твёрдый вывод, который можно сделать, оценивая интеллектуальные способности наших далеких предков по археологическим данным, по их «культурным достижениям», заключается в том, что они использовали свой умственный потенциал далеко не в полной мере. Не было у них, похоже, абсолютно никакого стремления к прогрессу! Могли многое, но, видимо, предпочитали без крайней необходимости «не париться» и довольствовались малым. Например, гомо сапиенс ещё, по меньшей мере, 20 тыс. лет назад знали, как формовать и обжигать глину (на верхнепалеолитических памятниках этого возраста иногда встречаются керамические фигурки), но горшки лепить не торопились, обходясь более простой в изготовлении посудой. Подобным же образом и многие другие культурные «достижения», сколь бы полезными и прогрессивными ни рисовались они в нашем ретроспективном восприятии, с точки зрения людей палеолита могли долгое время оставаться всего лишь непрактичными, обременительными усложнениями, требующими неоправданно больших затрат труда, времени, энергии и иных ресурсов.

Как сказал один персонаж одного не очень увлекательного детектива (героев скучных детективов часто тянет к философствованию), «человек -единственное животное, которое всегда хочет больше, чем ему нужно». Это верно, но верно лишь отчасти, лишь применительно к человеку исторического времени, который в своей социальной и экономической деятельности часто руководствуется соображениями выгоды, т.е. желанием достичь престижного статуса, богатства, власти. А вот палеолитические люди, включая гомо сапиенс, похоже, совершенно не стремились иметь больше, «чем нужно». А всё потому, что не понимали они своей выгоды, да и вообще не знали, что это такое - выгода. Пользу, которая есть качество биологическое (оно и появляется лишь вместе с жизнью22), ту понимали, а выгоду - нет.

С пользой всё просто: пришёл с охоты, наелся мамонтятины и лежи себе в теньке, подрёмывай, или грейся на солнышке, или у костра байки трави. Ну, или пойди, попляши, если на месте не сидится. И занятно, и приятно, и для здоровья никакого риска. Сплошная польза. А вот тащиться сразу после обеда снова на охоту за вторым мамонтом, когда и первого ещё всей пещере на неделю хватит, или корпеть над костяным наконечником, когда и деревянное копьё верно служит - это совсем не так занятно и приятно, да и с медицинской точки зрения сомнительно. А ну, как бивнем по зубам получишь? Зачем тогда выгода, т.е. много мяса, если пользы от неё никакой? Есть-то нечем! Так что лучше из-за лишнего куска (или наконечника, или горшка, или чего угодно) не уродоваться. Лишний - он и есть лишний. Лишний - значит, ненужный.

Из сказанного следует одно: делать по археологическим данным выводы об интеллектуальных возможностях людей далёкого прошлого можно лишь с большой осторожностью. Эти данные фиксируют только очень ограниченную часть спектра человеческих способностей, но ни в коем случае не весь этот спектр, не «предел возможного». То, что люди в ту или иную эпоху не делали чего-то, совсем не значит, что они были неспособны это делать. Большинство видов человеческой деятельности возникает не тогда, когда это становится возможно, а тогда, когда это становится необходимо. Так было не только с уже упомянутым выше гончарством, но и с земледелием, скотоводством, домостроительством, металлургией, да с письменностью, наконец! Ведь совершенно очевидно, что письменность появляется не тогда, когда появляются достаточно сообразительные для её изобретения индивиды, а лишь тогда, когда количество необходимой для жизни общества информации возрастает настолько, что возникает потребность в новых искусственных средствах её хранения и передачи. И по сей день существуют бесписьменные общества, члены которых, окажись они в другой культурной среде, вне всякого сомнения, легко освоили бы грамоту (часто так оно и происходит). Ещё совсем недавно, каких-нибудь триста-четыреста лет назад, письменности не имела добрая половина тогдашних сообществ гомо сапиенс (население всей Австралии, почти всей Африки, значительной части обеих Америк, немалой части Азии и даже некоторых уголков Европы)! Не имела, конечно же, не потому, что была к ней неспособна, а только и исключительно потому, что не нуждалась в ней.

А что же говорит теория кнута? Собственно, ее суть уже изложена в предыдущем абзаце. Основной тезис звучит так: хронологический разрыв между модернизацией анатомии человека, с одной стороны, и его культуры, с другой, то есть, иными словами, культурный консерватизм гомо сапиенс среднего палеолита объясняется не тем, что он не обладал еще необходимыми интеллектуальными способностями, а тем, что долгое время не было достаточных стимулов и условий для реализации этих способностей.

С одной стороны, людей было мало, места много, в пище и иных жизненно важных ресурсах недостатка особо не ощущалось и можно было из вести издавна сложившийся, привычный образ жизни ничего в нем не меняя. С другой стороны, когда какие-то новшества все же появлялись, шансы на то, что они закрепятся и получат распространение в небольших по численности и относительно редко контактирующих одна с другой группах были, видимо, не слишком высокими. Поэтому пока численность и плотность населения не возросли настолько, что стали все чаще и чаще возникать проблемы с ресурсами и "жизненным пространством", сапиенсы довольствовались тем культурным багажом, который достался им от предков. Когда же с ресурсами и пространством стало плохо, то самые отчаянные головы отправились искать то и другое в дальних странах.