Алтай в зеркале мифа

Великий океан

Рассказ о главных элементах мифологического Алтая будет неполным, если не упомянуть о водной стихии. Ведь йода — вторая составляющая понятия Родина (земля-вода). Алтай — страна сотен озер и рек, ледников и снежных шапок гор. Но в алтайском фольклоре то и дело встречаются упоминания о море или океане. Откуда они в центре Азии, удаленном от морского побережья? Вспомним, что титул основателя монгольской империи (Чингисхан) включает в себя слово, переводимое как «океан» или «море» (чингис, тенгис). В данном случае это слово, вероятно, имеет более широкое значение — могучий, как океан. Кроме того, море называется талай ~ далай.

В шаманской мифологии алтайцев и в героическом эпосе часто говорится о каких-то морях, встающих на пути героя. Эти фантастические водоемы располагаются где-то на окраине, в дальних сферах мира. Может быть, именно здесь отгадка их появления в алтайской мифологии. Мы уже выяснили, что безбрежный океан фигурирует в мифах о сотворении мира. Наиболее «подходящей» для обозначения неупорядоченного, стихийного начала была вода: океан, море, потоп, разлив, бездонный омут… После сотворения мира сама стихия мифического океана не исчезает бесследно. Он продолжает окружать обустроенную и населенную людьми землю. «Отголосками» мифического океана можно считать всякого рода «черные», «кровавые», «бездонные» моря и озера, топи и реки, что находятся где-то немыслимо далеко. Наверное, не будет преувеличением сказать, что первичный океан играет в мифологии ту же роль, что и безбрежные просторы космоса в современной картине мира. С одной стороны, это «строительный материал» для создания нашего мира, а с другой — его граница, за которой таится непознанное, неуютное, безжизненное. Отсюда и двойственное отношение людей к водной стихии в мифологиях и повседневной жизни. Несмотря на то что мир есть достояние человека, люди живут как бы на островке, окруженном со всех сторон этой непредсказуемой стихией — водой. Жизнь скотовода и охотника строится так, что река или озеро — либо место водопоя, либо преграда на пути. Эта стихия осталась чужой для жителей гор, и лишь на севере Алтая реки использовались как транспортные артерии. Потому-то и в начале нашего века алтайцы с настороженностью относились к переправам через быстрые реки, почти не было людей, умевших плавать Но в мифологии и верованиях вода занимает важное место.

В эпических поэмах порой упоминается о реке, которая «движется и не движется». Вот едет Шик-ширге, герой одноименного сказания:

«…Проехал белый Алтай, влез на белую тайгу (высокую гору). Когда въехал на белую тайгу стал смотреть туда и сюда. Виднеется белая река, которая движется и не движется. На берегу белой реки стоит белый дворец…»

Другой герой, Алтын-Мизе, отправляется домой:

«… Показались две ровные тайги со льдами. Въехал рысью на хребет… стал осматривать ту сторону. Внутри синего Алтая синяя река движется и не движется; стоит парод, как черный лес; стоит скот, как кустарники. На берегу синей реки стоит белый дворец…»

Здесь, вероятно, река есть и граница иного мира, и обозначение его вневременности, неподвижности. Куда более впечатляющи водоемы нижнего мира. Там, в девятом слое земли, обитает сын Эрлика — Ерке Солтон. Обращаясь к нему, шаман упоминает:

Черное море слез очей!

Красное озеро грудной крови!

Болото глины и грязи!

Под вид сосков красный обрыв!

Непроходимый волосяной мост,

Бурное черное море

Во тьме живете!..

В тексте другого шаманского камлания приводятся весьма впечатляющие подробности устройства нижнего мира:

Пыльный черный вихрь,

Кипящее черное озеро,

Кипящий черный ад…

Волнующееся черное море,

Крутящийся черный океан…

Бледные живоглоты

С зеленеющими бедрами.

Берег синей реки,

Берег Тойбодыма,

Девяти рек поклонное место.

Умар-Тимар — девяти рек (есть) поклонное место…

С дворцом из черной глины

У Кан-Эрлика

Железная коновязь, с бледной головой и цепью,

Пловцы-багорщики Эрлика-бия и

Меткие стрелки, убивающие козлов,

У дверей тех собрались.

Здесь, как можно полагать, все виды водных преград как бы напоминают о неукротимой силе и мощи первичного океана.

Но если со страшными водоемами нижнего мира имел дело только шаман, то хозяева воды су-ээзи могли вмешаться в жизнь каждого человека. Дух воды считался еще и творцом всех водных пространств, что побуждало людей регулярно приносить ему жертвы. Как и прочие могущественные духи, дух воды не считался однозначно добрым или злым. Он мог устроить наводнение пли утопить человека в реке, но он же создал аржаны — источники с целебной водой.

Текущих вод хозяин!

На берестяных лодках войско твое,

Хозяин синего моря!

Бурное синее море,

Серая лошадь — жертва тебе!

Не остывшей аракой угощаем!

Не опускай нас в воду,

Не бросай нас в море,

Как Катунь, смеешься ты!

Река Бия — сосцы твои!..

Наряду с главным духом воды почитали и хозяев каждого водоема. Понятно, что наиболее разработанные представления о духах вод были в тех частях Алтая, где местное население занималось рыболовством, сплавлялось по рекам. Вот что рассказывали о духе воды шорцы:

«Давным-давно было. Нынешнего прежде, прежнего после. Один юноша увидел весною, в то время когда вскрывается река, как на льдине девица, сидя, рыжие волосы расчесывала. (После) тот юноша: «Что будет, то будет!» говоря, ружье взял, прицелился и выстрелил, сваливая со льда девицу. Та девица со льдины упала. Под воду свалясь, с досады закричала: «Когда-нибудь придет время — я такого, как ты, грубого юношу утяну хотя бы и в мелкую речонку!» После, когда услышал сказанное хозяйкой воды, тот юноша очень испугался…Спустя некоторое время тот юноша позабыл злобу хозяйки воды, на лошади (ехав) переправлялся через реку. Когда он переезжал ту реку, хозяйка воды его затянула (в реку)».

Рыжеволосые обнаженные женщины, отличавшиеся большой чувственностью, в алтайском фольклоре могут быть хозяйками и гор, и вод. Во втором случае они наделяют понравившихся им мужчин удачей в рыбном промысле. По есть и иной образ — какого-то огромного зверя, что своими рогами или зубами взламывает весною лед на реках.

Помимо су-ээзи в воде могли обитать всевозможные зловредные духи, приносящие болезни и несчастья. По представлениям алтайцев, злые духи не могли двигаться по реке против течения. У них был один путь: вниз, туда, где река впадает в мифическое море. Возможно, еще и поэтому алтайцы прежде предпочитали селиться в верховьях рек, ближе к истокам. Вот еще одно описание живущего в реке духа, Пестер-хана:

Ранним утром промышляющий,

С лицом мертвеца,

Перед зарей примышляющий,

С лицом внезапно умершего человека,

Среди ночи промышляющий,

С лицом внезапно умершего человека,

По низовьям речки промышляющий,

С лицом мертвеца,

Па желтых козлов опирающийся,

Имеющий слугами желтых свиней,

Опирающийся на черных воронов…

Этот хозяин быстрой и глубокой реки ездил верхом на большой рыбе, держа вместо весел в руках две лодки… К данному, прямо скажем страшноватому, персонажу шаман обращается с проникновенными словами:

За наследника рода с мигающими глазами,

За питающегося молоком младенца

(Тебе) выкуп даю.

Он просит избавить ребенка от внезапной болезни и предлагает Пестер-хану принять жертву.

Почти все реки — истоки Оби — текут на Алтае с юга на север, с горных вершин к равнинам Западной Сибири. Поэтому, когда раньше алтаец говорил, что приехал сверху, это означало, что приехал он с юга. При этом реальный факт: реки текут с гор в направлении низменности — общество осмысливало в масштабах космической геометрии. В мифологии река — это прежде всего дорога, связывающая «верх» и «низ». Жители гор никогда не видели устья Оби, но вопрос, куда же в конце концов уходит река, они для себя решили. Если река течет «вниз», она ведет в некие края, где обитают предки. Там, «внизу», прошлое. Туда, в этот загадочный «низ», уходят после смерти люди. Туда же течет речная вода, чтобы потом вновь подняться из-под земли в виде родника, ручья, реки. Реки, воды озер, дождь и снег — все это проявления водной стихии мифического океана, таящегося где-то глубоко под землей или на ее краю.

Обычай, существовавший кое-где в горах, — складывать кости добытых зверей в источник, быть может, связан именно с таким пониманием причастности воды к круговороту жизни. Считая реку дорогой в иной мир, люди не преминули воспользоваться ею. Принося в жертву хозяину воды молодого бычка, они укладывали забитое животное на плотик и отправляли его вниз по течению. Возможно, древние предки алтайцев поступали так и с умершими. В недавнем прошлом существовал такой способ избавить ребенка от болезни: куклу, изображавшую младенца, сплавляли вниз по реке на плотике.

Многие названия рек, ручьев и озер Горного Алтая имеют в своем составе слово кара «черный, лишенный света, обильный, родниковый»: Кара-Коол, Кара-кан, Карасу и т. д. Так, название Кара-Коол может быть истолковано как «питающийся подземными водами поток». Вспомним, что именно черный цвет доминирует в описаниях нижнего мира, кара — это знак принадлежности к земле и, как следствие, к ее глубинам. Быть может, в эмоциональном спектре определения кара есть место и удивлению, и страху перед величием земных глубин. «Черный» в алтайской мифологии отнюдь не синоним слову «плохой». Вспомним широко известные на юге Сибири легенды о черном (синем) быке, что выходит из озера. От его могучего рева беременеют все коровы в округе. Вспомним рыбу-чудовище Кер-балык, обитающую в озере у горы Дьер-су: в ее утробе до поры до времени хранятся зародыши-души…

Мифологическое мышление по своей природе весьма гибко, да и сама действительность не дает людям оснований решать глобальные вопросы в форме выбора: или — или. Если, с одной стороны, вода связана с хаосом, опасностью и нижним миром, то с другой — она имеет непосредственное отношение к воспроизводству жизни. Ведь и сам мифический океан содержал в себе потенцию развития, жизни. Он был хаосом, но — животворящим. И на земле вода несла с собою жизнь. Теплый дождь оплодотворял землю, глоток воды возвращал путнику бодрость. Эти свойства распространялись на любую влагу, будь то материнское молоко или мужское семя.

Бывали прежде и специалисты, управлявшие погодой с помощью камня яда-таш; его изредка находили на вершинах, где все время дует сильный ветер. Владелец камня ядачи мог вызвать ветер, для чего камень следовало держать на открытом воздухе. Чтобы вызвать дождь, яда-таш опускали в воду. Пролить с неба влагу можно было и иным способом. Однажды во время раскопок пещеры Разбойничьей (Усть-Канский район) мы были свидетелями такого случая. Туристы, посетившие пещеру в наше отсутствие, отломили и унесли с собой кусок сталактита — каменной «сосульки», по которой с потолка пещеры медленно сочится вода. Последующие дни выдались дождливыми, и наш знакомый чабан не раз заезжал обсушиться в избушку на склоне горы. Узнав о «сувенире», добытом в пещере, он сказал, что оттого и льет дождь — нельзя безнаказанно унести камень из пещеры.