Маркграф из Преисподней. Том 2. #БояръАнимэ

Глава 20

Войдя в гостиную, я увидел Анну Николаевну и молодого человека лет двадцати шести, в тёмном костюме, персиковой рубашке и узком галстуке в полоску. Коротко подстриженный брюнет сидел на краю плюшевого кресла, подавшись вперёд и нервно сцепив руки в замок. При моём появлении он вскочил и замер, а затем резко поклонился – словно пополам сложился.

- Это Борис Михайлович, - представила его жена Зинберга.

Сама она стояла у окна, комкая в руках носовой платок, который, видимо, раздобыла, пока ходила за секретарём мужа.

- Добрый день, - сказал я, напустив на себя строгий вид. Это всегда полезно, кто бы перед тобой ни был. Маленькие люди пугаются, а большие воспринимают тебя всерьёз. – Меня зовут Максимилиан Пожарский.

- Я знаю, Ваше Сиятельство, – проговорил секретарь неожиданно высоким голосом.

Близко посаженные светлые глаза неподвижно смотрели на меня. Я обежал худощавую фигуру секретаря взглядом. Брюки выглажены, ботинки начищены, из-под рукава выглядывают часы. Интересно было бы на них взглянуть – по ним часто можно понять, сколько человек зарабатывает, а иногда - сколько утаивает.

Я сел в кресло и указал секретарю на другое.

- Садитесь. В ногах правды нет.

Молодой человек пару секунд нерешительно потоптался и опустился в кресло. Со стороны это выглядело так, словно он сложился подобно столярному метру.

- Как ваше полное имя? – спросил я.

- Раскатов Борис Михайлович, - ответил секретарь.

Он сидел неподвижно, вжавшись в кресло и вцепившись тонкими пальцами в подлокотники.

- Вы давно знали профессора?

- Нет, не очень. Мы с Анной Николаевной автоматически становимся подозреваемыми?

- А?! – встрепенулась жена Зинберга. – Что вы такое говорите, Борис Михайлович?! – её рука с зажатым платком остановилась на уровне груди.

Она отошла от окна и опустилась на диван, испуганно глядя на меня.

– Вы думаете, что я или Борис Михайлович могли убить Костю?! – её брови так высоко поднялись, что лоб покрылся по крайней мере сотней морщин.

- Я должен опросить всех свидетелей, - ответил я с лёгким раздражением. – И естественно, начинаю с тех, кто был рядом с убитым в момент его смерти. Возможно, кто-то из вас последним видел его живым. Борис Михайлович заговорил о подозреваемых – не я. Когда вы получили должность у профессора? – обратился я к Раскатову.

- Я пришёл на собеседование два месяца назад, когда Константин Анатольевич вернулся из экспедиции. Ему понадобился секретарь, чтобы разбирать бумаги, отвечать на письма, планировать время и так далее.

- Сам он не справлялся?

- Видимо, нет. Профессор большую часть времени посвящал научной деятельности. Он не хотел растрачиваться по мелочам.

- Работы была для него его жизнью, - вставила вдова.

Я бросил на неё строгий взгляд, и она сразу сникла.

- Значит, вы ему были большим подспорьем?

Секретарь скромно пожал плечами.

- Это правда, - всхлипнув, снова вмешалась Анна Николаевна. – Костя говорил, что без Бориса Михайловича он как без рук.

- Сам он не был аккуратен?

- Нет, - помотала головой женщина. – Какое там!

- Профессор был педантом в науке, - сказал Раскатов. – А во всём остальном полагался на меня.

- Понимаю. Вы с ним ладили?

- Конечно, - кивнул секретарь. - У нас были хорошие деловые отношения. Анна Николаевна может это подтвердить, - молодой человек перевёл взгляд на женщину.

- Да-да! – поспешно кивнула та. – Мой муж был очень доволен Борисом Михайловичем. Я сама слышала, как он однажды хвалил его по телефону Вадиму Петровичу.

- Правда? – лицо секретаря дёрнулось. - Я и не знал.

Он польщённо улыбнулся.

- Честное слово! – всхлипнула женщина и отвернулась, поднеся к лицу платок. – Он вас очень ценил.

Кто этот Вадим Петрович? - поинтересовался я.

Коллега профессора Зинберга, - с готовностью ответил Раскатов. – Фамилия его Девятаев. Тоже учёный, из института. Уважаемый человек, насколько я могу судить.

- Анна Николаевна, давно был этот разговор?

- Три дня назад, в субботу.

-Девятаев здесь бывал?

- Много раз, - кивнул секретарь.

- Зачем?

- Я так понял, что они с профессором были старыми друзьями.

- А вы что скажете? – я взглянул на вдову.

- Костя и Вадим Петрович дружили много лет.

- Сколько именно?

- Даже не знаю… Они были знакомы ещё до нашей свадьбы, а мы с Костей прожили без малого тридцать лет.

- Когда Девятаев заходил последний раз?

- Вчера. Кажется, около трёх пополудни.

- А вы что скажете? – я взглянул на Раскатова.

- Ну да, вроде около того, - мне показалось, что секретарь слегка расслабился, хотя всё равно выглядел настороженным. - Они говорили в кабинете.

- Вы знаете, о чём шла речь? Присутствовали при разговоре?

Молодой человек отрицательно покачал головой.

- Когда пришёл профессор Девятаев, мы обсуждали одну конференцию, но Константин Петрович попросил меня выйти.

- И он не рассказывал вам, о чём беседовал с Девятаевым?

Секретарь покачал головой.

- Нет. Если бы он хотел, чтобы я это знал, то не стал бы…

- Выставлять вас за дверь, - закончил я за него.

- Константин Анатольевич был деликатен, но по сути, да, - после короткой паузы проговорил секретарь. - Думаю, разговор был частный и меня не касался.

- Во сколько ушёл профессор Девятаев?

- Около пяти, - сказала Анна Николаевна. - Я проводила его до двери.

- Он не казался расстроенным?

- Да нет.

- Он приносил что-нибудь профессору?

Женщина пожала плечами.

- Вроде, нет. Но я его специально не разглядывала. Во всяком случае, в руках у него ничего не было.

- Может, он что-нибудь уносил, когда уходил?

Анна Николаевна слегка нахмурилась.

- Кажется, да…

Я заметил, что Раскатов слушает женщину с большим вниманием. Он даже не моргал. Кажется, не только мне было интересно услышать ответ.

- Что именно? – спросил я.

- Большой конверт.

- Опишите его как можно подробнее. Размер, толщина, цвет, марки - всё, что вспомните. Это может быть очень важно.

- Ну, я видела его мельком, - произнесла женщина неуверенно. – Кажется, он был светло-коричневый, из плотной почтовой бумаги.

- А размер?

- Примерно тридцать на двадцать сантиметров. Толщиной в полтора пальца. Во всяком случае, мне так показалось. Марок я не заметила.

- Отлично, - поощрительно сказал я. – Вы очень наблюдательны. А профессор Девятаев нёс его небрежно или бережно?

Анна Николаевна задумалась.

- Скорее бережно.

- Прошу прощения, Ваше Сиятельство, - вмешался вдруг Раскатов. Вид у него был взволнованный, на бледных щеках вступил румянец. – Вы думаете, что профессор Девятаев имеет отношение к смерти профессора Зинберга? Я спрашиваю, потому что это видный учёный и…

- Пока рано делать выводы, - перебил я его. – На данной стадии расследования под подозрением находятся абсолютно все, кто был так или иначе связан с покойным.

Раскатов замолчал, на его лбу появились едва заметные складки. Анна Николаевна никаким особенным образом на мои слова не отреагировала – очевидно, считала, что к ней это в любом случае не относится. Первый испуг прошёл, и она немного успокоилась.

- Была ли в жизни профессора какая-нибудь женщина, кроме вас? – спросил я её.

- Любовница? – после короткой паузы медленно проговорила та. Казалось, сама мысль о том, что у мужа могла быть другая, была для неё странной. Затем женщина неожиданно усмехнулась. - Костя был очень занятым человеком, - сказала она. - Думаю, у него попросту не было на это времени.

- А в университете? Студентки, обожание, всё такое. Он ведь был довольно известен в своих кругах. Вероятно, ему приходили письма от поклонниц?

Секретарь кивнул.

- Но профессор их не читал, - сказал он, бросив взгляд на Анну Николаевну.

- Они сохранились?

- Нет, Константин Анатольевич просил, чтобы я их уничтожал.

- И вы это делали?

Секретарь дёрнулся, как от удара.

- Естественно! Сразу отправлял в шредер.

- И не сохранилось ни одного?

Раскатов отрицательно покачал головой.

- Когда пришло последнее?

- Дня два назад.

- Не помните, от кого?

- Нет! – секретарь презрительно скривился. – Все эти девки! – он метнул взгляд в сторону Анны Николаевны. – Они писали одно и то же: восхищаемся, хотели бы познакомиться поближе. Предлагали себя, как проститутки! Но профессор был твёрд. Даже не читал их письма.

- А вы, значит, читали? – прищурился я.

Раскатов брезгливо скривился.

- Приходилось. Как бы иначе я узнал, что письмо нужно выкинуть?

- Понятно. А как вы стали секретарём профессора Зинберга? В смысле – как попали к нему на собеседование?

- Меня рекомендовал Степан Антонович Лапальский. Это известный исследователь Антарктики и автор нескольких книг о перемещении льдов Южного полюса. Я работал у него чуть больше года секретарём.

- Почему же перешли к профессору Зинбергу?

- Лапальский уехал на два года в Антарктику. А Константин Анатольевич как раз искал секретаря. Они были знакомы. Лапальский даже частично оплатил экспедицию профессора.

- Он так богат?

- Нет. Я не имел в виду, что он выложил деньги из своего кармана. Просто у Лапальского есть фонд, откуда берутся средства для исследования Антарктики. Добровольные пожертвования, в основном.

- Понятно. А не знаете, Лапальский до сих пор в Антарктике?

- Насколько мне известно, да. Как я сказал, он уехал на два года. Не думаю, что он мог вернуться раньше. Это ведь не на юг в отпуск смотаться. Дорога неблизкая.

До нас донёсся резкий металлический звук – в глубине квартиры словно что-то лязгнуло.

- Это Андрей, - пояснила Анна Николаевна, вздрогнув. - Вернулся с рынка.

- У него есть свой ключ?

- У нас у всех он есть, - сказал Раскатов.

- А у кого ещё, кроме вас троих?

- Больше ни у кого.

- Уверены?

Секретарь пожал худыми плечами.

- Если профессор и давал кому-нибудь ключ, мне это не известно.

- А вы что скажете? – спросил я вдову.

- Не думаю, - ответила та. – Да и кому он мог его дать?

- Что ж, тогда попросите, пожалуйста, вашего повара зайти к нам.

- Я его позову, - Раскатов встал.

- Нет-нет! – засуетилась вдруг Анна Николаевна, поднимаясь. – Я сама. Заодно скажу насчёт ужина.

Она поспешно покинула гостиную, оставив нас с секретарём. Раскатов медленно сел на место и едва заметно пожал плечами.

- Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил я, когда шаги вдовы стихли.

- Нет, - ответил тот, глядя в сторону. – Врагов у профессора не было, даже оппоненты уважали его. Да и кто станет убивать человека из-за научных разногласий?

- Убивают и из-за меньшего, - заметил я.

Если б дела обстояли иначе, ад не был бы так переполнен.

- Но не такие маститые учёные, как те, с кем общался профессор, - ответил Раскатов. - Им интереснее разделывать друг друга публично, а не втихаря. Побеждать силой интеллекта, а не… - он запнулся. – Знаете, Ваша Светлость, я вдруг понял, что понятия не имею, как убили профессора.

- Застрелили.

- С глушителем? Наверное, да, никто ведь не слышал выстрела.

- Может, кто-то и слышал.

- Но… - секретарь выглядел растерянным, - не мог же он быть настолько тихим, что мы не заметили даже хлопка! Хотя я читал, что на самом деле глушитель не убирает звук выстрела полностью. Это заблуждение. В фильмах показывают, что слышен только тихий хлопок, но взрыв газов и удар затвора никак не скроешь. А как убийца попал в дом? – спросил секретарь через несколько секунд.