Измена. Она его украла

Глава 26

— Татьяна. Таня!

Открываю глаза. Я что? Проспала все это время?

Корсиков смотрит на меня с полуулыбкой.

— Давайте обедать.

Встаю со старенького дивана, чувствуя себя крайне неловко. Я спала, а следователь наблюдал со стороны. Может, я сопела громко? Или выглядела смешно… Удивительно, как меня разморило. Собиралась посмотреть новостную передачу и не заметила, как уснула.

— Давайте, я приготовлю что-нибудь, — предлагаю свои услуги, раз уж он и так все купил, привез.

— Я купил пельменей. Надеюсь, вы едите такое? — хмыкает он и гремит кастрюлями.

— Ем, — улыбаюсь, наблюдая за суетливыми движениями Корсикова. Он вообще двигается резко, порывисто. Не делает пауз между делами. Хватается за одно, за другое. Ураган, а не мужчина.

— Там тарелки, а в ящике — вилки. Накрывайте, Татьяна.

Он командует, а я — исполняю. Впрочем, ничего удивительного. Дача — его, да и работа обязывает. Вот он и привык распоряжаться.

— Виделись с Анной Ивановной? — вспоминаю о свекрови.

— Да. Все в прядке, — сухо отчитывается он, не вдаваясь в подробности. Я позволяю себе лишь тяжелый вздох: наверняка она сыпала ядом.

— Не волнуйтесь, там справятся без вас. Я проинструктировал вашу свекровь. Больше она вас не побеспокоит, по крайней мере, в ближайшее время.

— Что вы ей сказали? — меня некстати пробивает на нервный смех. Воображение подсовывает кадры, где следователь зачитывает список правил свекрови. А она берет под козырек, соглашаясь со всем.

— Правду. Что вы помогаете следствию установить убийцу ее сына. И это очень важно. В ближайшие часы все решится. Анна Ивановна показалась мне разумной женщиной, хоть и убитой горем.

— Так и есть, — еще один вздох вырывается сам по себе. — Мне ее искренне жаль, но общаться с ней не хочется. Слишком все это тяжело.

— Вода закипела, — отвлекает меня Корсиков, и я спешу высыпать полуфабрикаты в кипяток.

Есть в компании малознакомого человека — странное занятие. Но по Максиму Александровичу и не скажешь, что его что-то смущает. Кушает с аппетитом, капая горчичкой на каждый пельмешек. От этой картины хочется улыбаться.

— Рад, что ваше настроение поправилось, Таня, — с серьезным видом говорит он.

— Простите, я вовсе не над вами смеюсь, — тут же прячу улыбку.

— Да я и не против, — хмыкает он, поддевая вилкой новый кусочек. — По вечерам разыгрывается такой аппетит, что мог бы и перед телекамерами есть спокойно. Абсолютно становится все равно.

— Понимаю. Мама всегда говорил — сначала мужчину надо накормить, а потом про дела расспрашивать.

— Сразу видно — ваша мама мудрая женщина, — поддерживает Корсиков шутливый тон. Когда он не ведет допросы — вполне нормальный мужик. И общаться с ним можно.

После еды я мою посуду в холодной воде — особых удобств в доме нет, но и на том спасибо. Корсиков работает с телефона: строчит смс, созванивается с кем-то и так почти до ночи.

— Вы отдыхаете хоть иногда? — спрашиваю у него в перерыве между звонками.

— Конечно. Да и так не всегда, не думайте. Кстати, задержали вашего Влада — пытался границу нелегально пересечь, — роняет между делом, а у меня из рук выскальзывает мокрая тарелка.

— На счастье! — усмехается следователь и помогает убрать осколки.

— Простите, я компенсирую, — сержусь на себя, что такая безрукая стала.

— Таня, прекращайте, — он улыбается. — Этим тарелкам сто лет в обед. Кто сейчас ест из такого совдепа? Родители свезли все это барахло на дачу, чтобы не выбрасывать. Можете еще парочку разгрохать — никто по ним плакать не будет.

Мою совесть он успокоил, но я продолжаю нервничать из-за Влада. Это же придется в суде выступать. Всю грязь эту по-новому раскапывать, на вопросы отвечать. Мой грустный вид не укрылся от зоркого глаза Корсикова.

— Татьяна, вам совершенно не идет этот вид — замученной страдалицы!

Когда он говорит такие вещи серьезным тоном, я не могу понять — как реагировать. То ли обидеться, то ли улыбнуться.

— Ваш опасный враг под наблюдением, вы — свободны. Чего грустить? — продолжает он рассуждать.

— Все не так просто, как хотелось бы, — отвечаю общими фразами.

— А может, это вы все слишком усложняете?

С такого ракурса на проблему я еще не смотрела.

— И что бы вы делали на моем месте? — спрашиваю, раз уж ему так хочется поговорить.

— Я? — он на минуту задумывается. — Занялся бы собой. Новая работа, новые знакомства. Возможно, даже переехал бы в другой город. Но вам этого не советую.

— Почему?

— Там меня не будет, — серьезно произносит он. И что он этим хотел сказать?? Делаю вид, что пропустила эту фраз мимо ушей.

— Хорошо, так и поступлю, как только закончится следствие и суд.

— Начинайте уже сейчас. Разбирательство может тянуться не один месяц. И хорошо, если не годы.

— Годы?? — я выпадаю в осадок от таких новостей.

— Ну да. А вы думали это так просто — упрятать человека за решетку? — он хмыкает. — Собрать доказательную базу, свести все показания свидетелей. Отстоять свою точку зрения в суде.… Много нюансов.

— Господи, да я поседею к тому времени и …, — запинаюсь, едва не сказав «успею родить».

Корсиков внимательно смотрит на меня. Иногда мне кажется, что у него рентгеновское зрение, и он может считывать мои мысли. Но при этом он молчит и не пытается выпытать, что там за «и». За это я ему благодарна. Пока сама ничего не знаю наверняка, поэтому делиться с кем-либо своими переживаниями не хотелось бы.

— Уже первый час, — Корсиков сверятся с часами. — Давайте отдыхать, Татьяна.

Для меня следователь раскладывает диван, а сам устраивается на раскладушке. В тишине незнакомого места я прислушиваюсь к посторонним звукам, но кроме мерного сопения Корсикова — ничего не улавливаю. Под эти мирные звуки я и проваливаюсь в сон.