Гильзы в золе [сборник]

ОПЕРАЦИЯ «ШНИЦЕЛЬ»

У него была страсть: женщины и автомобили. Эта страсть не давала ему окончить ни один институт, хотя учился он в трех. Несмотря на то, что с выходом на пенсию отца, получавшего крупный оклад, не стало больше карманных денег, молодой человек сохранил обе склонности.

Разгружать вагоны после окончания лекций его не влекло. Он оставил учебу в вузе и после трехмесячных курсов сделался поваром. В отделе кадров треста столовых повара с незаконченным высшим образованием взяли на персональный учет. Через два года его назначили завпроизводством одной из крупных столовых в центре города.

Красавец-повар, как и в студенческие годы, пользовался благосклонностью женщин, адреса которых теперь едва помещались в его записной книжке. Что касается автомобилей, то «Волга» небесного цвета, попавшая к нему через руки перекупщика, была почти новой.

Дом на высоком фундаменте, построенный всего за два года работы в столовой, был обнесен кирпичным забором. В глубине двора разместился гараж из белого силикатного кирпича, а по участку были посажены тоненькие фруктовые деревца, ярко побеленные, с четкими приствольными кругами. Участок пересекали асфальтовые дорожки, а у самого забора стояла собачья конура, напоминающая домик в сказочном стиле. К его двускатной крыше тянулся электрический провод: у Полкана было освещение. В саду расстилались яркие цветники, а в центре возвышался фонтан, искусно обложенный большими грубыми камнями. Вечером он искрился водяными брызгами.

Хлопоты по строительству и поддержанию дома в образцовом порядке сын возложил на пенсионера-отца, умудренного великим житейским опытом. За два года, прожитых на новой улице, ни сын, ни отец не знали в лицо ни одного соседа. Ими тоже мало кто интересовался. Нашедшие в жизни точку опоры, они, может быть, прожили бы в своем гнезде достаточно долго и нескоро привлекли бы внимание людей, если бы не случай, который заставил соседей заговорить о них.

Во время урагана, пронесшегося над городом, с дома завпроизводством столовой Арнольда Ивановича Гулевского сорвало железную кровлю. Из-под обрешетки крыши, словно осенние листья, посыпались денежные купюры разного достоинства, разносимые ветром по переулку и по усадьбам соседей. Дети собрали десятка два билетов и принесли молодому хозяину, стоявшему у калитки, скрестив на груди руки и нервно покусывая черный ус. Но, к удивлению ребят, хозяин дома не принял денег, сказав, что об их владельце не имеет понятия.

О происшедшем скоро узнали органы БХСС.

Когда оперуполномоченный, придя в районную прокуратуру, рассказывал об этом случае прокурору, молодой следователь Носков, сидевший здесь же, слушал его с горящими глазами, охваченный желанием разоблачить повара.

– Разрешите, я займусь этим кулинаром, – проговорил Носков, краснея и боясь, что ему откажут. Ведь, кроме несложных дел о драках, мелких кражах и хулиганстве, ему еще ничего серьезного не поручали.

Оперуполномоченный недоверчиво взглянул на юношу с университетским значком. Прокурор тоже не спешил с ответом. Но, в конце концов, парню когда-то следовало начинать. И прокурор согласился, порекомендовав следователю действовать в контакте с милицией.

Валерий Носков окончил университет с отличием. Его оставили в городе. В следователи он пошел по призванию и с нетерпением ждал настоящих сложных дел. А пока оформлял дела, начатые дознавателями отдела милиции: предъявлял подследственным обвинения, допрашивал их, устранял несущественные противоречия в их показаниях, вызывал свидетелей, оставшихся недопрошенными, составлял обвинительные заключения.

Теперь и дома, и на работе Носков отдавался мыслям о первом самостоятельном шаге. Конечно, это не дело об убийстве, но все-таки по сравнению с тем, что ему до сих пор приходилось делать, новое поручение казалось необыкновенно интересным и ответственным. Он старался представить себе повара, его дом, семью. Гулевский рисовался ему толстяком в белом переднике с белым колпаком на голове, жена представлялась рыхлой полной женщиной, одетой почему-то в плащ с клетчатыми отворотами. Валерий еще не знал, что повар был холост.

Носков считал, что проверку следует начать с инвентаризации кухни, чтобы выявить у повара излишки. Эти излишки позднее он мыслил связать с фактом накопления Гулевским крупных денежных сумм. Каким образом должны были сомкнуться эти две отдаленные улики, Носков пока не знал, но полагал, что в столовой непременно найдутся люди, которые помогут отыскать недостающие звенья.

В ближайшие дни молодой следователь не смог приступить к осуществлению своего замысла. Он вызвал свидетелей по другим делам и теперь уже не мог отменить вызовов.

И Носков с нетерпением ждал первого свободного дня.

Во вторник этот день наконец наступил.

Убедившись, что служебное удостоверение в кармане, он вышел из дома, тихо притворив дверь. Еще вечером Носков предупредил прокурора, что утром отправится прямо в трест столовых.

К директору треста его пропустили не сразу. Какие-то люди с бумагами в руках без конца входили и выходили, порою надолго задерживаясь в кабинете. Терпение Носкова уже иссякало, когда его позвали.

Далеко от двери, потерявшись в огромной комнате, сидел полный мужчина в круглых очках и в ослепительно-белой рубашке с короткими рукавами. На его лысине сверкали капельки испарины. В кабинете, обращенном высокими окнами к солнцу, стояла духота.

– Я из прокуратуры. – Носков подал удостоверение. – Мне нужен часа на два бухгалтер для инвентаризации кухни.

– Что случилось? Какую столовую вы намерены обследовать?

– Мы должны сначала пойти в прокуратуру, а там начальство нам скажет, – ответил Носков, довольный собственной находчивостью.

Директор позвонил. Вошла женщина, оказавшаяся главным бухгалтером.

– Этот товарищ из прокуратуры. Займитесь с ним.

Женщина привела Носкова в центральную бухгалтерию – комнату, заставленную в два ряда столами, словно партами в школе. Обилие счетных работников вселяло в молодого следователя уверенность, что нужный инвентаризатор будет выделен без промедления. Однако эта надежда не оправдалась. Люди, по утверждению главбуха, были все заняты, и Валерию пришлось около часа ждать в коридоре, пока вернулся откуда-то ревизор.

Только в одиннадцать часов Носков и ревизор вышли из помещения треста, держа путь в столовую.

Как выяснилось, завпроизводством одновременно замещал и директора, находившегося в отпуске. Это был, к удивлению Носкова, молодой человек не старше двадцати семи лет с красивым, как на открытке, лицом. Арнольд Иванович принял следователя и ревизора с исключительной любезностью, прервав служебный разговор с калькулятором.

Сообщение о том, что в столовой будет произведено снятие остатков, он встретил спокойно.

– Сейчас время обеденного перерыва. За эти час-два мы продаем половину всех блюд, изготовляемых за день. Окрошку, супы, котлеты, если они в течение трех часов не будут проданы, придется выбросить. Вы понимаете, о чем я вас хочу просить. Я просил бы перенести инвентаризацию на конец дня.

– К сожалению, это невозможно, – сухо ответил юноша. «Вижу я тебя, жулика, насквозь, – хотелось Носкову сказать, – но у тебя ничего не выйдет».

– Этого нельзя сделать, – повторил он.

– Ну что ж, – усмехнулся повар, пожав плечами. – Если вы так считаете, то за последствия, естественно, мне отвечать не придется. В этом случае вам необходимо позвонить в трест столовых. – Гулевский повернулся к калькулятору, женщине невероятной полноты.

– Скажите бригадиру, пусть готовится.

И посмотрел на нее, как заметил Носков, каким-то странным взглядом. Переваливаясь на толстых ногах, та проворно выплыла из кабинета.

Арнольд Иванович стал набирать номер.

«Эх, надо бы остановить», – с досадой подумал Носков. Но в это время Гулевский подал ему трубку. Со следователем желал говорить заведующий каким-то отделом треста. Пикировка между ним и Носковым продолжалась довольно долго. В течение всего этого времени Носков не переставал мучительно думать: «Недаром вышла».

Не дослушав фразы, он бросил трубку. К его удивлению, ревизор за время телефонного разговора исчез. Валерий поспешно вышел из кабинета, чтобы вернуть калькулятора.

В коридоре он лицом к лицу столкнулся с женщиной в белом халате. Она повернулась к Носкову боком и прошла к выходу во двор. В дверях она замешкалась. Только тогда Валерий разглядел, что она держала в руках ведро.

– Стойте!

Но повариха, словно не слыша окрика, скрылась за дверью. Молодой человек выбежал вслед. Когда он приблизился к мусорному ящику, она стояла уже с пустым ведром.

– Что вы выбросили?

– Мусор.

– Смотрите, да это же котлеты!

Следователь привел женщину в кабинет, ища глазами Гулевского. Завпроизводством на месте не оказалось. Юноша почувствовал, что происходит что-то неладное. Он оставил задержанную в комнате и поспешил на кухню. Там была непонятная суета. Вдруг Носков широко открыл глаза. Молоденькая повариха схватила с раздаточного стола большую зеленую кастрюлю и опрокинула ее в раковину умывальника. Это был компот. Чтобы не забился сток, она торопливо стала выбирать в мусорное ведро косточки и разваренные фрукты. Ее толкнули в бок, показывая на вошедшего. Она оторопела, не зная, что делать. Потом вдруг, словно на что-то решившись, стала лихорадочно быстро выгребать руками гущу, чтобы жидкость скорее уходила в слив.

– Что вы делаете?! – воскликнул Носков. – Ваша фамилия?

Он вытащил блокнот. В это время в коридоре хлопнула дверь. Носкова словно толкнули. Он быстро выглянул. В сторону выхода во двор удалялся рабочий с ящиком.

– Подождите!

Юноша догнал его, завел в кабинет директора, раскрытый настежь и по-прежнему пустой. В ящике оказалось сливочное масло.

– Кто дал вам масло?

– Начальство, – испуганно ответил рабочий.

– Куда вы его несли?

– Сказали куда-нибудь. Лишь бы подальше.

– И не стыдно вам? Что вы еще выносили?

Рабочий молчал.

– Имейте в виду: только при откровенности вы можете рассчитывать на снисхождение.

После некоторого колебания рабочий рассказал, что он вынес два ведра мясного фарша, который вывалил в мусорный ящик соседнего двора.

Через несколько минут явился завпроизводством.

– Извините, я на минутку отлучился. Дела, знаете… А что это за ящик? – вдруг удивленно спросил он.

– Сейчас узнаете, – хмуро проговорил Носков. – Позовите ревизора. Я слышу в коридоре его голос.

Вошел ревизор. Следователь, недовольный его долгим отсутствием, мрачно объяснил ему сущность происходящего.

Масло взвесили. Его было восемь килограммов. Наконец-то в руках Носкова оказалась небольшая, но реальная улика.

Протокол был коротким и веским. Следователь зачитал его присутствующим.

– Вы несли масло во двор?! – с изумлением воскликнул Гулевский. – Но я вас послал на склад, чтобы вы отдали ящик кладовщику. Мне его только принесли, но без выписки я масло не принял. Обычно мы оформляем документы в конце дня. Сегодня же, когда в столовой проверяющие, всякое могут подумать. Я не взял.