Чёрное Солнце Таши Лунпо

Вена, 18 ноября

Пока Ганс Вайгерт рылся в глубинах своего письменного стола в поисках галстука, Бернхард Фолькер как раз повязывал свой. Он стоял в ванной своего гостиничного люкса. Всегда, когда он бывал в Вене, он обычно останавливался в «Империале». Там его уже знали, и торопились следовать его желаниям.

В конце концов, Фолькер был одним из самых важных людей Европы. Как президент Европейского центрального банка он был господином над ЭКЮ, который несколько лет назад заменил национальные европейские валюты. Теперь это первоначальное искусственное творение было самой сильной валютой мира, даже более важной, чем американский доллар. И потому от политики Еврофеда, как называли банк по аналогии с его американским образцом, зависело многое — государства, предприятия, люди, судьбы.

Власть маленького человека из Германии, голова которого была лишь очень скудно покрыта волосами, базировалась не на реальной стоимости, а исключительно на искусственном производстве, которое как вуаль — подобно паутине — было наброшено на экономику современности: на деньгах. Все запутывалось в этой сети. Это был фокус жизни и стремлений, мотор современного общества. И Бернхард Фолькер был машинистом.

Опытными пальцами он обвивал концы галстука друг вокруг друга, чтобы связать их в узел. В зеркале он критически рассматривал результат. Он был перфекционистом до детали. Он не простил бы себе плохо сидящего узла галстука.

Короткий взгляд на «Сантос» от «Картье» на его запястье сказал ему, что постепенно подходило время: уже одиннадцать минут двенадцатого. Через три четверти часа он встречался с австрийским министром финансов. Он ненавидел этого маленького казначея провинции, который не хотел понимать, что валютная политика Европы делалась в Люксембурге, там, где размещалось правление Еврофеда. У этих австрийцев всегда были какие-то жалобы и особые желания. Не могли ли они просто подчиняться? Слишком уж они все еще мыслили в категориях национального государства. Все же, эти категории давно стали устаревшими. В Австрии как раз часы всегда немного отставали. Таково было мнение Фолькера, и сегодня он дал бы это почувствовать тому, кто его здесь принимал.

Он вышел из ванной в одну из двух жилых комнат «люкса». Там его уже ждали оба телохранителя, как он поручил это им вечером раньше.

— Добрый день, господин президент.

Фолькер не ответил на их приветствие.

— Где Хельмштедт? Он же точно знает, как я ненавижу непунктуальность.

Фолькер был рассержен. Для него дело было не столько в опоздании, сколько в том, что его секретарю хватило наглости заставлять ждать себя.

Один из телохранителей почувствовал в себе желание утихомирить поднимающиеся волны.

— Я как раз видел его на завтраке. Он должен быть здесь в любой момент.

В дверь постучали.

Фолькер кивнул мужчине, чтобы тот открыл. Сейчас Хельмштедта ждет головомойка.

Телохранитель повернул дверную ручку и открыл. Еще до того как неожиданность успела отразиться на его лице, наступила смерть. Быстро, точно и непреклонно.

— Что ты, собственно, ищешь?

Тольмайн мог своим унынием замучить кого угодно.

— Мой галстук.

— Зачем? Повеситься хочешь?

— Дурак. Вечером я должен интервьюировать Фолькера.

— Конечно. У Риттмайер опять оказалось что-то лучшее. И мы снова должны затыкать дырку.

— Теперь ты снова начинаешь с «мы». Это на меня повесили эту работу, не на тебя!

— В прошлый раз это был как раз я. Ты уже знаешь, как…

Вайгерт прервал его.

— Может у тебя есть галстук для меня?

— Только тот, который на мне. И он мне самому нужен.

— Зачем? Хочешь повеситься, например?

— Ах, я бы с удовольствием!

Вайгерт справился бы и без галстука. По крайней мере, он при поисках нашел диктофон. Он не мог найти его уже пару недель. Чтобы пленки не оставались пустыми, он должен был составить несколько вопросов. Фолькер среди журналистов считался трудным собеседником для интервью. Это граничило с чудом, что он вообще дал себя уговорить на интервью.

Вайгерт сел у компьютера и начал просматривать на мониторе сообщения телеграфных агентств. Главное слово «Фолькер», главное слово «Еврофед», главное слово «ЭКЮ». Список становился все длиннее, и тогда он ограничил его периодом последних четырех недель.

24 часа, круглые сутки, информационные агентства гнались по линиям связи за своими сообщениями. «Ассошиэйтед Пресс», «Рейтер», «Ажанс Франс Пресс» или появившееся из «Юнайтед Пресс Интернейшнл» «Уорлд Ньюс Эйдженси» — все они пробовали себя в охоте на информацию. Даже если информация иногда была совсем незначительной, все же, царила постоянная, жесткая конкуренция. Время от времени Вайгерт сомневался в смысле этой охоты, результаты которой часто оказывались снова устаревшими на следующий же день или даже через пару часов. Но, в конце концов, он сам был посреди этого и потому обычно прогонял эти мысли так же быстро, как они приходили к нему.

Агентства поставляли основу для каждого СМИ, все новости, «пригодные для печати», как это называли в их сфере. Но солью в супе была обширная сеть корреспондентов «Листка». В целом 42 мужчины и женщины сидели в самых важных метрополиях мира, чтобы посылать оттуда их собственные истории в компьютерную систему редакции. Обо всех областях, которые не могли покрыть корреспонденты или событиях, которые были слишком обширны для одного, заботилась главная редакция в Вене. Вайгерт в среднем от десяти до двенадцати раз в год путешествовал по всему земному шару. Именно это он ценил больше всего: расследования далеко от редакторского письменного стола, непосредственно в месте развития событий. Он воспринимал эти поездки как одну из самых приятных сторон его профессии.

Когда он снова слишком сильно настаивал на новой международной командировке, то иногда попадал в спор со своими коллегами. Хотя не все были такими любителями поездок как он, но на тих тогда сваливалась вся ежедневная нудная работа: переписывать информационные сообщения, делать макеты страниц, придумывать комментарии, отправлять корреспондентов. В конце концов, именно люди в Вене, координировали все нити и производили, наконец, изо дня в день, конечную продукцию, их газету, «Листок».

Прогресс электронных средств массовой информации сильно оттеснил бульварные газеты в течение последних лет. Но электронная информационная революция — некоторые говорили также о дезинформационной революции — абсолютно бесследно прошла мимо высококачественных серьезных газет. Они смогли защитить свое место, даже многократно увеличить его. «Листок» был одной из таких газет.

Перед вступлением Австрии в Европейское Сообщество это была одна из двух серьезных и воспринимаемых всерьез газет страны. Целевой аудиторией «Лист-ка» были не массы, а ведущие специалисты. И потому его влияние было, в конце концов, большим, чем позволял предположить его тираж.

К новой ситуации в объединенной Европе в «Листке» переориентировались даже лучше, чем можно было ожидать: Вместо того, чтобы потерять долю рынка, даже захватили кусок пирога, пусть и относительно скромный в Германии и позже в Швейцарии. В мировом масштабе «Листок», однако, занимал место лишь среди второстепенных изданий.

Вайгерт распечатал примерно три дюжины сообщений. Он как раз собирался приступить к их упорядочиванию, как открылась дверь, и вбежал Хилльгрубер. Начальник отдела встал перед письменным столом Вайгерта. Тольмайн прекратил стучать по клавишам его компьютера.

— Вам не понадобится галстук, господин Вайгерт.

— Как мило. Что, изменились предписания о форме одежды для интервью? Или господин президент Еврофед соблаговолит принимать меня в пижаме?

— Не мелите чепуху. Фолькер уже не сможет принять вас. Его застрелили в «Империале».

Тольмайн не мог смолчать: — Как раз то, что я тебе говорил. На нас всегда что-то подцепят.

Застреленные жертвы покушений, разорванные взрывчаткой тела, горы жестоко искалеченных трупов: Для журналистов отдела международной политики не было ни дня без таких сообщений. Иногда они сами были на месте событий.

Смерть была постоянным провожатым политических событий. И цинизм относился к основным необходимым качествам в этой профессии.

Также и Хилльгрубер был так взволнован отнюдь не потому, что застрелили Фолькера. Он был взволнован, так как чуял возможность написать суперстатью.

— Отдел хроники подслушал полицейскую радиосвязь. Это случилось примерно двадцать минут назад. Хватайте себе такси и сразу поезжайте в этот «Империал». Узнайте как можно больше! А я пока поговорю с шефом, чтобы мы получи-ли место на первой странице.

— А разве это не дело местной редакции?

У Вайгерта не было никакого желания ссориться там еще и с парой полицейских.

— Я сказал шефу отдела хроники, что мы принимаемся за расследование. Они и без того радовались, так как большинство ее людей все еще копаются в большом скандале вокруг ядовитых отходов.

Это было типично для Хилльгрубера: чем больше статей обработает его отдел, тем больше будет уважение к нему и тем самым — его влияние. В конце концов, он собирался сменить Бергмана на посту главного редактора. Даже если уже две попытки не удались, однажды он, конечно, добьется этого. Бергману уже не много осталось до ухода на пенсию.

— Поторопитесь. Вероятно, вы можете быть там, до того как примчится вся свора. Вы же, господин Тольмайн, пока займитесь некрологом на Фолькера.

Вайгерт знаком подозвал к себе такси, распахнул дверь и хлопнулся на место рядом с водителем.

— Отель «Империал», но как можно быстрее!

Водитель недовольно взглянул на него и двинул свою машину без особенной поспешности. Вайгерт помахал ему перед носом купюрой.

— Хотите заработать немного сверх счетчика? Тогда жмите на газ!

— А вы возместите полицейские штрафы тоже?

— За это не волнуйтесь. Полиция в данный момент полностью занята большой облавой.

Вайгерт не знал, что больше убедило таксиста. Во всяком случае, он делал все, что мог. Было немного позже половины двенадцатого. В половине пятого было время подписания в печать. У него было достаточно времени, чтобы составить вполне приличную статью. Вайгерт по опыту знал, что политическое убийство — если это было политическим убийством — человека уровня Фолькера займет его, по меньшей мере, на следующие дни или даже недели. И для Вайгерта это значило, что его имя можно будет читать ежедневно все это время на первой странице «Листка». Собственно, вовсе не плохие перспективы, чтобы вновь немного добиться признания.

Издалека уже можно было узнавать мигающий синий свет полицейских машин. Когда его таксист попытался свернуть в объезд от Рингштрассе, на которой находился «Империал», машину остановили двое полицейских. У обоих были пистолеты-пулеметы. Их взгляд не предвещал ни малейшей приветливости. Во-дитель опустил стекло.

— Что тут случилось?

— Вы что, не видите, что вы не можете подъехать к отелю? Отъедьте назад и езжайте себе мимо.

Вайгерт уже выпрыгнул из машины и сунул водителю несколько купюр. Обещанные чаевые не были забыты.