Бандит-2

Глава 6

Мадам Искильда, как и положено «прорабу», обладала гренадерским ростом, соответствующими плечами и бедрами, которые в ширине превосходили плечи. Если взять статую девушки с веслом, торчавшую в Союзе во всех возможных и невозможных местах, добавить ей бедер — вот это и будет Искильда.

Я вообще-то всегда любил девушек небольших, стройных, аккуратных, но при виде этой валькирии — просто перехватило дыхание. Она же сплошное воплощение сексуальных мечтаний любого прыщавого юнца! И по попе надает, и ублажит выше крыши. По крайней мере — половина юнцов пубертантного возраста мечтали трахнуть какую-нибудь учительницу (и я не исключение!). Так вот это была «учительница». Даже не учительница, а завуч, или директриса!

Меня она встретила спокойно, без лишних вопросов — только спросила мое имя, и осведомилась у сопровождающего меня Керда, что именно хочет от меня хозяин и куда он собирается меня определить. Керд вкратце рассказал именно то, что велел ему сказать хозяин, Искильда коротко кивнула и движением руки отправила Керда по его делам. Жест был таким царственным, таким…величественным, что я вдруг представил эту женщину в короне и богатых одеждах — королева, да и только! Нет — императрица! Искильда чем-то напоминала Екатерину Вторую, только была гораздо ее красивее — тонкий, довольно-таки длинный греческий нос, лицо без морщин, гладкое, ухоженное. Крепкие груди виднелись в декольте некого одеяния наподобие сарафана, а уложенные в прическу темные волосы блестели, будто бы намазанные специальным гелем. И пахло от этой женщины благовониями — тонко пахло, совсем не навязчиво. Все это вкупе с осанкой и явно врожденным чувством собственного достоинства и напоминало о Екатерине Великой, хотя та управляла миллионами подданных, а эта дама лишь несколькими десятками слуг.

Слушались ее беспрекословно — стоило Искильде приказать, даже не приказать, а просто проинформировать о том, что слуге предстоит сделать — он бежал со всех ног, не споря и не задерживаясь ни на секунду. Уже потом я узнал, что Искильда очень скора на расправу. Чуть что — и пожалуйте на лавку получить свою порцию розог по голому заду. При этом (и это я тоже узнал после) она не получала никакого удовольствия от наказания кого-либо. Выдержанная, спокойная, холодная, как та самая статуя девушки с веслом, Искильда несла ношу своей нелегкой службы стоически, не повышая голоса и никогда не давая выхода своим эмоциям. Дом под ее руководством блестел, слуги не ходили а мелькали и строились, как хорошо вымуштрованные солдаты, и вот тут появился я — непонятно откуда, непонятно зачем, непонятно — кто я такой и что буду делать. Эдакий странный зверек, которого принес в дом хозяин и бросил посреди гостиной комнаты — заботьтесь, и ни в чем себе не отказывайте. Туманно и странно.

Меня тут же загнали в мойню, то бишь в баню, где я настоящей морской губкой долго сдирал с себя отмершую кожу, грязь и пот. Перед этим мне выдали чистую одежду — отглаженную и даже приятно пахнущую то ли полынью, то ли другой похожей травой. Приятно было чувствовать себя чистым и почти здоровым. Увы, моя левая нога так и не работала как следует, при ходьбе я ее слегка подволакивал и опасался на нее слишком сильно опираться — простреливало болью. Подозреваю, что старый мерзавец, который совершенно не выглядел дураком, все-таки решил подстраховаться и нарочно не вылечил мне ногу — чтобы не делал попыток сбежать. С такой ногой точно не сбежишь, даже если откажет ошейник.

Кстати — на ошейник мне повесили бирку, где были указаны имя моего хозяина и координаты его местонахождения. Так что из подопытного мяса я поднялся до уровня личного раба хозяина. Не скажу, чтобы это было великолепной карьерой, но по крайней мере появилась туманная надежда, что ни завтра, ни послезавтра меня не бросят на прозекторский стол и не выпотрошат во имя Экскулапа, он же Асклепий.

Меня покормили — сытно, так, что я едва сумел затолкать в себя все, что было в миске — мясное рагу, свежую лепешку, кружку чая — здесь в качестве чая используется трава вроде нашего Иван-чая, называют ее «миара», но вообще — по цвету и вкусу вылитый земной чай. Потому мысленно я его всегда называю чаем. А фруктовый отвар — компотом. Сахар у них тут тоже имеется — и белый, тростниковый, и желтый — вроде как фруктовый. Но я никогда особо не любил сладкого, так что мне — что есть сахар, что его нет — абсолютно все равно.

Место мне выделили в помещении вроде казармы — рядом с другими рабами. Двухэтажные «нары» на самом деле очень походили на кровати в казарме, и как ни странно, это даже навевало некие ностальгические воспоминания. Чего-чего, а в казармах я в свое время немало пожил.

Кровати в комнате застелены, обитателей казармы на месте нет — все на работе, все уже с утра шустрят, приставлены к какому-нибудь делу. Один только я бездельничаю, налопавшись от пуза как дорвавшаяся до пастбища скотина. И тут же решаю — пока есть время, пока лекарь не дернул меня в лабораторию — надо отсыпаться! Солдат всегда спит! При первой же возможности, и где угодно — в окопе, в стрелковой ячейке, под кустом, на колесе «Урала» или под БТР. Ибо такая его служба! А просыпается только для того, чтобы пожрать, сходить в сортир, а потом убежать в «самоволку». По крайней мере, так считают все командиры, и честно сказать, они очень даже недалеки от истины.

В общем, я скинул ботинки, которые мне выдали вместе с штанами ирубашкой, снял одежду, развесив ее на стуле, что стоял возле кровати, и завалился спать накрывшись чем-то вроде простыни. Меня тут же вырубило, и когда кто-то меня начал будить, вопя над ухом что-то вроде «Подъем! Х…и спишь, урод?!» — я почему-то решил, что нахожусь в казарме, что сейчас прозвучал сигнал тревоги, и мне надо срочно бежать, хватать свой автомат и…в общем — я снова на службе, и если быстро не вскочу, то получу по своей многострадальной шее. Потому вскинулся и почти не разлепив глаз сорвал со стула штаны, запрыгнул в них, и…окончательно проснулся. Передо мной стояли и лыбились пятеро здоровенных мужиков — все с рабскими ошейниками на вые. Один стоял возле меня, уперев руки в бока, и откровенно хохотал, глядя на то, как я непонимающе обвожу взглядом помещение, в котором нахожусь, и веселую компанию в частности.

— Проснулся? И это что у нас за такой аристократ? Весь день говорят спит! Вечер скоро, а он все спит! Давай знакомиться! Я Афей! А это…

Он назвал имена, которые я честно сказать и не запомнил — какое имя кому принадлежало. Голова видать еще не очень-то хорошо работает. То мне ее отбили, то сывороткой правды пытали, то потом лекарь над моим измученным телом трудился — так откуда память возьмется?

Кстати, с сывороткой правды — это вообще-то был подвиг. Ведь главная опасность состояла в том, что я мог выдать правду о своем существовании. То есть — если бы маг, который меня допрашивал, вел допрос умело, не формально подойдя к этому делу — тут бы мне и конец. Уж не знаю, что бы они сделали с демоном по имени Петр Синельников, но что-нибудь нехорошее точно бы сделали. Не стали бы рисковать тем, что демон отомстит за перебитые колени. Всем известно — демоны очень злые и мстительные существа, и единственный способ отправить их назад, туда, откуда они пришли (в Ад по имени Земля, например) — это сжечь носителя на костре. Тогда демону деваться некуда, очищающий огонь лишает его сил, и…оп! И демон уже на Земле, собирает залы дураков, называя себя коучем, или психотерапевтом!

Она сделала паузу, чтобы я понял и осознал, и я осознал. «Занимайся магией, но не на людях!» По какой-то причине Велур не желает, чтобы другие обитатели дома знали о вдруг открывшихся у меня магических способностях. Ну и пусть. Мне нужно быть очень осторожным.

— А теперь Келлан пойдем со мной — хозяин приказал тебя покормить, а потом ты спустишься в лабораторию. Хозяин уже там.

***

Да, Велур был уже в лаборатории, и то, чем он занимался, вызвало у меня такое отвращение, что…я с трудом сдержался, чтобы не допустить коварной мысли, которая могла привести меня к параличу и приступу боли. Да, мне хотелось убить этого клятого Айболита.

Кстати, заметил — желание убить, и намерение убить — для ошейника совершенно разные понятия. Если я ненавижу Велура, но не собираюсь его убивать — ошейник ничего мне не сделает. Пусть даже в моей голове возникнет сотня сладострастных картинок, в которых я различными способами с наслаждением лишаю этого типа жизни. И вот что я еще понял — с ошейником надо «работать» так, как если бы он был тупым искусственным интеллектом, понимающим только прямые указания на некоторые действия. Сложно сказано, но все просто: например, если я взял, и отдубасил того же Керда — нанес я этим вред моему «хозяину»? Если посмотреть с первого взгляда — да, нанес. Я ведь «повредил» его слугу. А если это рассмотреть по-другому? Если я избил Керда для того, чтобы он лучше нес службу? Чтобы не бухал на работе и прилежно мыл пол? То-то же!

Или другой пример: если мой «хозяин» повредился умом, и пытается взрезать себе глотку, а я его вырубаю — это как? Нанес вред? Да! Напал! Но ведь я его спасал! И самое главное — верю в это!

Вот тут бы еще провести ассоциацию со спасением души… Ну, например: я бью Велура для того, чтобы он прекратил свои изуверские эксперименты и спас свою душу, свою психику. Пропустит ли ошейник такую трактовку ситуации? И главный тут вопрос: смогу ли я поверить всей душой, что таким образом не спасаюсь из рабства, а на самом деле спасаю человека от его же изуверства?

Мда…трудный вопрос. Меня начинает трясти только от одной мысли о том, что я могу испытать такую боль! А вдруг не получится?

Велур выкачивал кровь из полусумасшедшего мужика, что сидел в клетке рядом со мной. Просто, и без изысков: «кролика» привязали к столу, вспороли вену, и кровь нормально стекала в трехлитровую стеклянную кастрюлю, или как там на самом деле называется этот лабораторный сосуд. Набралось уже больше половины кастрюли, еще немного, и лежащий на столе «донор» сомлеет от потери крови. Впрочем — может Велур решил выкачать всю кровь? До последней капли?

Мужик уже не орал, а тихо всхлипывал, постанывал, и почти неслышно бормотал:

— Пожалуйста! Не надо! Пожалуйста! Простите, простите меня!

Противно все это. Вроде и понимаю — мужчичонка-то на самом деле дерьмовый, да и слабак, несмотря на свое крупное тело и мужественную физиономию, но…на душе все-таки погано. Если он виноват — убей сразу, зачем мучить-то? Да, я буду пытать человека, если мне нужно получить от него информацию. Плохого человека. Во время войны, или чего-то подобного войне. Но на то она и война! А так, в мирное время, человека, который ничего тебе не сделал…как подопытного кролика…никогда я этого не пойму.

Но всю кровь выкачивать не стали. Перевязали «кролику» руку и оттащили его в клетку. Темную, остро пахнущую железом жидкость оставили стоять на столе. Велур принес небольшую склянку с голубой жидкостью, которая как мне показалось слегка мерцала в свете магического фонаря, и торжественно, аккуратно опорожнил склянку в кастрюлю с человеческой кровью. Потряс баночку, вытряхивая остатки жидкости, и начал тщательно, аккуратно перемешивать содержимое кастрюли. Размешав, оглянулся на меня и поманил рукой, так и не говоря ни слова. Я подошел и Велур вцепился в мою руку буквально мертвой хваткой — я едва не вскрикнул от такого его пожатия. Толстячок оказался на удивление сильным человеком.