Ваше Сиятельство

— Айлин, дело не в Ковалевской — не будем ее трогать. Дело в самой тебе, — я подхватил ее на руки и положил на постель. Снял рубашку, оставшись в трусах.

— Что не так со мной? — она поймала меня за руку, притянув к себе.

— Для меня ты еще слишком девочка. Я не хочу, чтобы из-за сиюминутных желаний мы совершили большую ошибку, — я вздрогнул от прикосновения ее язычка к моей груди, именно в том месте, где остался синеватый след от удара Сухрова.

— Послушай, мальчик! Ты всего на полгода старше меня! Не слишком ли ты меня принижаешь по возрасту? — встрепенулась Айлин, царапнула меня ноготкам и поднялась выше, заглядывая в глаза. — Боги, какой ты странный! Я же чувствую, что ты меня хочешь? Думаешь, я в этом ничего не понимаю? — ее ладошка сжала мой невыносимо возбужденный член. — Две мои подруги со школы первого круга уже больше года как замужем и одна ждет ребенка. А ты со мной разговариваешь, будто я сама ребенок. В общем, успокойся по этому поводу.

— Раз ты в этом так много понимаешь, неси что-нибудь подстелить — будет кровь, — сказал я, погладив ее волосы.

— И это я тоже знаю не хуже тебя. Минутку, — она проворно вскочила с кровати и вернулась с куском бежевой ткани, свернутой несколько раз. Постелила, устроилась рядом со мной в ожидании.

Я тихо снял с нее трусики и погладил лобок. И когда я тоже освободился от остатков одежды, Айлин сказала:

— Подожди, я хочу посмотреть, — она приподнялась на локте, взяла свободной рукой мой член. — Саш, такой большой? Слушай, я уже боюсь. Он поместится? — она рассмеялась.

— Вот этого я не знаю, — я тоже едва не рассмеялся, позволяя ей разглядывать мой жезл и ласкать ее ладошке.

— Ты это делал когда-нибудь? — она наклонилась, сложив губы трубочкой подула на него.

— Да, — признал я, чувствуя, что от близости ее тонкого, соблазнительного тела и от ее ласки, могу взорваться прямо сейчас.

— С кем? Говори правду, — настояла она, наклонилась еще и осторожно поцеловала головку.

— Со служанкой. Айлин, не надо спрашивать об этом, — я вздрогнул от прикосновения ее язычка.

— Так же девушки делают, правильно? — она еще раз поцеловала меня там, уже намного смелее.

— Ты сейчас делаешь очень неприличные вещи, — предупредил я, чувствуя, как головка полностью исчезла в ее ротике, и я уже нахожусь на самом пределе.

— Я хочу их делать с тобой, — сказала она и снова ее губы обхватили кончик моего жезла.

— Айлин, стоп! Стоп! — я попытался отстраниться, но было поздно: член задергался, стреляя горячими брызгами ей на лицо и плечи.

Несколько мгновений госпожа Синицына смотрела на меня голубыми, изумленными глазами, приоткрыв рот, затем задрожала от смеха:

— Как же здорово! Саша, вот это да! Почему мы не делали это раньше? — ее ладошка до боли сдавила мой член. — Можно, я расскажу об этом Наташе?

— Думаю, не стоит, — я покачал головой, не разделяя ее восторга и чувствуя маленький конфуз.

Наташа — ее лучшая подруга, которая живет за Татарским мостом и ходит в другую школу. Подруга подругой, но зачем делится постельными подробностями?

— Пойди лучше умойся, — посоветовал я.

— Для этого мне придется одеваться — там Нурмис, — она спрыгнула с кровати и вернулась с полотенцем. Обтерлась и прижалась ко мне.

Осторожно, подушечкой пальца я начал ласкать ее влажную щелочку. Раздвинув ноги шире, Айлин закрыла глаза, все смелее подставляясь моим ласкам, засопела от удовольствия. Приятная волна все сильнее охватила ее, она вздрагивала от прикосновения моих пальцев, иногда выгибаясь, роняя слабый стон. Ее ладонь нашла снова отвердевший член и потянула требовательно к себе.

— Потом… — прошептал я, целуя ее груди.

Я хотел сделать ей так же приятно, как она мне. И когда она, вскрикнула и затрепетала, хватая меня, царапая, решительно требуя, тогда лег сверху и направил твердый как камень член в ее вход. Она вскрикнула снова, теперь уже от боли. Погрузившись в нее еще немного, я замер.

— Больно? — прошептал ей в ушко.

— Да. И очень приятно, — она гладила мою спину, обмякнув, дыша уже не так часто.

— Мы не будем это делать хотя бы дней пять. Нужно чтобы у тебя там все зажило, — я осторожно встал с нее.

— Откуда ты все знаешь? От своей служанки? — привстав, госпожа Синицына смотрела на кровавое пятно на постели.

— Знаю. Я прожил много жизней, у меня была тысяча девушек, — вполне серьезно сказал я.

— Какой же ты фантазер! — она рассмеялась, спрыгнув с постели и набросилась на меня с поцелуями. — Люблю тебя! Я хочу быть твоей тысяча первой!

— Знаешь, что меня заботит? — я накинул рубашку на плечи и наклонился за брюками. — Ковалевская может пустить в классе сплетни о тебе. Зря ты сказала такое при ней.

— Мне все равно, пусть сплетничает. Пусть хоть вся школа говорит об этом, — Айлин достала из шифоньера светло-голубой халат с серебряными змейками, покрутилась перед зеркалом, разглядывая себя и сообщила: — Перекрашу волосы сегодня или завтра. Выбрать голубой цвет или сохранить немного розового — вот что важно, а вовсе не сплетни княгини.

— А я поговорю с ней, попрошу, чтоб не болтала лишнего, — я застегнул брюки.

Мы расстались у порога ее дома. Она поцеловала меня, крепко прижавшись, и стояла на пороге, пока я не свернул за угол.

По пути к дому, вопреки очень приятным мыслям об Айлин, которые вертелись в голове, я старался сосредоточиться на размышлениях о графе Сухрове, банде долговязого и предыдущих нападениях на меня. Все это было как-то связано. Я чувствовал связь, но пока не имел ясного понимания причин этих событий. Хотя Сухров… Сухров мог быть в этих связях звеном случайным. Возможно, вовсе не он инициатор того, что случилось со мной в Шалашах. Может здесь как раз долговязый промежуточно-главная фигура. Именно он, нанятый кем-то пока мне неизвестным, попросил Еграма заманить меня в тот безлюдный проулок. Все это мог прояснить сам долговязый или мой сегодняшний поединщик. Если я пока не знаю, где искать долговязого, то с графом Сухровым всем много проще. Нужно лишь развязать ему язык. Учитывая наши отношения, сделать это нелегко, но возможно. У меня даже имелись кое-какие идеи на этот счет. Например, задействовать один из моих старых ментальных шаблонов «Гарад Тар Ом Хаур» — что в переводе с лемурийского означало «Заставляющий петь песню истины». Позже для простоты я переименовал этот шаблон в «Инквизитор». Теперь нужно лишь перестроить его под магические особенности данного мира. Но имелась сложность: чтобы задействовать этот шаблон, Сухрова придется как-то обездвижить. Связать его как-то что ли? Или заманить в какое-то помещение с запираемой дверью. Ладно, эти детали я обдумаю позже, к понедельнику — дню, на который у нас назначено очередное мордобитие. Бедный граф Сухров, он не представляет, что к тому времени я превращусь в намного более сильного противника. А он к началу следующей недели вряд ли полноценно подлечит ноги, если только не обратится к хорошим магам-целителям.

Имелся еще один вопрос, если охватывать ситуацию в общем. Под «в общем» я имею в виду всю проблему, начиная от изысканий отца, его убийства и попыток убрать меня. С одной стороны, причина как бы лежит на поверхности — это собранные отцом материалы о древних виманах: арийских и еще более древних машинах. Все они могли развивать огромную скорость и совершать полеты к ближайшим планетам, может даже к другим звездным системам. А наши виманы, которые собраны по чертежам, найденным в Сибири среди руин забытого города ариев, пока еще слишком несовершенны и тихоходны. Самые быстрые военные образцы едва развивают скорость в 700 километров в час, а при выходе за пределы атмосферы Земли теряют резонанс с эрминговым потоком — значит попросту лишаются энергии. Всем известно, что арии летали на Марс и Венеру, и что там есть жизнь. В конце прошлого века была популярна гипотеза профессора Ключевского, будто арии переселились на Венеру и намеренно оборвали все связи с Землей. Но ладно, это лишь гипотеза, и она не имеет никакого отношения к смерти моего отца и охоты на меня. Ясно, что за проблемами нашей семьи стоят вездесущие бритиши. Они уже много стен лет как раковая опухоль на планете, опутали коварной сетью практически все страны и империи, везде суют свой нос, вынюхивают, пытаются утянуть чужое, а если не могут, то стараются там нагадить. И наша Россия с огромными просторами: от германских земель до Японии, от острова Афродиты до Северного Ледовитого океана; империя с огромными богатствами и свободным, непокорным бритишам народом — она им как кость в горле. Сколько войн было с ними! Да, с тех пор не только мы приросли землями, но и они. Теперь под Британией вся Западная Европа, включая Германию и большую часть Испании; под ними значительная часть Северной Америки — только Ацтеки их смогли остановить, потеряв в кровавой тридцатилетней войне едва ли не четверть населения. Британия теперь для нас самый грозный и коварный враг. И зреет новая большая война: уже прозвучали первые выстрелы, ушли на дно первые корабли, к несчастью, наши, гражданские, следовавшие через Атлантику из Кубинской губернии. Британия пока еще тайком готовится к большому переделу мира, и им позарез нужен секрет быстроходных виман — только с ними бритиши могут рассчитывать на удачный для себя итог противостояния с Россией. Я знаю через графа Жоржа Голицына, что бритиши усердно роют землю, чтобы скорее завладеть секретом скоростных виман. А наш император, как и большинство чиновников неторопливы и расслаблены, живут в какой-то странной беспечности — впрочем, так всегда в России. Пока не станет слишком жарко от потрясений, никто и пальцем не пошевелит. Мой отец почти добрался до великого секрета ариев, который мог сделать наш воздушный флот непобедимым и самым великим на столетия вперед, а там наверху, во дворцах и ведомственных палатах нет никому до этого дела. Только князь Урочеев было рученьки протянул к плодам исследований моего отца, но лишь для того, чтобы поделиться ими со своими друзьями в Лондоне.

Я почти дошел до дома и, не заходя, решил покурить. Сел на лавочку возле газетного киоска. Глядя на огромный грузовой эмримобиль, сверкающий бронзовой эмблемой «Механодинамика Никитина», прикурил. Тяжкий гул большой машины ненадолго оборвал мои мысли. Выпустив облачко дыма, я снова вернулся к размышлениям. Все-таки при всем понимании причин охоты на меня, мол, у юного графа Елецкого важные бумаги и знания, переданные отцом. А значит он (то есть, я) может продолжить дело Петра Александровича… Кое-что в этих суждениях было не так. Да, моя мама приняла их, не слишком вдаваясь в подробности: над сыном нависла смертельная угроза, и дальше с ее стороны много переживаний и страхов, но мало логики. Вот что именно во всем этом не так, я пока не мог разобраться. Ну, например, почему никто до сих пор из людей Урочеева или его британских друзей не попробовал поговорить со мной? А вдруг я бы оказался такой гнидой, что отдал им документы и переехал в Лондон, или согласился работать на них здесь? Тупо убить неудобного человека — это явно не почерк бритишей. Они никогда не убирают тех, кто им мешает, пока не вытянут из жертвы максимум пользы. В моем-то случае, они даже не попытались прикоснуться к этой пользе. И здесь что-то было очень-очень не так. Пока я даже не мог представить никаких объяснений этому.