Дон Алехандро и его башня

— Вот это-то меня и пугает, дон Карраскилья. То, что вы заставляете меня участвовать в чем-то насквозь незаконном.

— Идиот, — меланхолично заметил Шарик. — Карраскилья своего все равно добьется, а этот испортит отношения с придворным магом.

— Хорошо, дон Герреро, верните деньги, и мы пойдем официальным путем, — совершенно спокойно предложил Карраскилья.

У служащего рука дернулась и полезла проверять наличность в кошельке на поясе. Или он размышлял, не вернуть ли? Вдруг у него в душе проклюнулась порядочность и теперь срочно требует подкормки в виде неоплачиваемых добрых дел?

— Умеете вы убеждать, дон Карраскилья, — проворчал Герреро и вытащил толстенный гроссбух из ящика стола. — Но вы говорили, что основное сделаете сами.

Карраскилья закатил глаза к потолку, и его губы беззвучно зашевелились, как будто взывая к Всевышнему. Но молитвами там точно не пахло, придворный маг наверняка просто ругался.

— Вы так и не сказали, кто вам нужен, — напомнил Герреро, вытаскивая еще и бланк — близнец того, на котором были выписаны документы на Контрераса.

— О, тебя просто сейчас легализуют, — обрадовался Шарик. — Правильный документ нам нужен. А если потом этих обоих убить…

— То мы отсюда не выйдем. А если выйдем, то меня сразу арестуют за убийство двух достойных донов.

— Вечно ты все портишь, — возмутился Шарик. — Прекрасный же план.

Карраскилья наш разговор не слышал, поэтому, не отвлекаясь ни на что, листал книгу рождений, смертей и браков.

— Вод здесь нужно будет дописать сына Алехандро, рожденного в году…

— Контрерасы? Они же уехали давным-давно. Слухи ходили, что донна умерла, а дон окончательно спился и тоже того… умер. — Герреро наконец посмотрел на меня. — Этот молодой человек не слишком-то похож на их наследника. Да и наследовать там нечего.

— Он не собирается ничего наследовать! — рявкнул взбешенный Карраскилья. — Пишите давайте. У меня не так много времени, чтобы тратить его на уговоры.

Он сделал пасс рукой, и строки в книге чуть раздвинулись, образовав место для записи о ребенке. Герреро решил больше не злить столь высокопоставленного дона и послушно заскрипел пером, выводя нужные строки. Строки хоть и были выписаны тем же, практически каллиграфическим, почерком, сразу бросались в глаза, потому что выглядели по-другому.

Я не мог взять в толк, зачем мне вообще было присутствовать, пока Карраскилья не обратился ко мне уже нормальным спокойным голосом:

— Дон Алехандро, подойдите. Коснитесь пальцем строки с записью.

— Зачем?

— Отпечаток ауры, балбесина. Именно на его основании документы и выдают при утере.

— Чтобы выписать вам настоящий документ, нужно пройти определенные формальности.

Поскольку Шарик не видел ничего страшного, к книге палец я приложил и почувствовал легкий укол, но крови не было, зато строка поменяла цвет и стала совершенно неотличимой от соседок.

— Заверено, — вздохнул Герреро. — Но, дон Контрерас, я бы не советовал вам рассказывать кому-то в этом городе, что вы тут родились. Вызовете множество подозрений.

— Дон Контрерас сюда вряд ли вернется. Давайте уж закончим с нашими делами, и мы пойдем.

Герреро заполнил бланк. К нему тоже пришлось приложить палец, после чего бланк был приложен к книге записей, которая завизировала правильность документа заметной вспышкой. Карраскилья довольно заулыбался.

— И что, всех так регистрируют? — поинтересовался я у Шарика.

— Это ритуал только для благородных. С книгой записей обычно приходят на дом, где есть новорожденный и проводят эти процедуры там. Так что Карраскилья все сделал правильно — теперь у тебя есть легальный документ. Но терять его не советую — без королевского чародея этот тип тебя либо пошлет, либо запросит очень много. Хотя мы его все равно собирались убивать…

Герреро закрыл чернильницу, захлопнул книгу и убрал ее в стол. Потом посмотрел на нас. Присутствие свидетелей должностного преступления его сильно тяготило.

— Надеюсь, вы уйдете точно так же, как появились? Не хотелось бы, чтобы вас кто-то видел, доны. Еще пойдут разговоры…

— Разумеется, дон Герреро, разговоры нам совершенно не нужны.

Я не понял, что сделал Карраскилья, но Герреро вдруг захрипел и свалился головой на стол. Придворный маг к нему подошел, отвязал кошелек и совершенно спокойно сказал:

— Продажность должна быть наказана, не так ли, дон Алехандро?

— Не думаю, что суд присудил бы ему казнь.

Герреро был не самым приятным человеком, но смерти за выполнение просьбы Карраскильи не заслуживал.

— Он мог проболтаться. Выбирая между одной смертью и десятком, я выберу одну, особенно если среди десятка предполагается моя. И ваша, дон Алехандро.

И он так на меня посмотрел, что если я раньше сомневался в собственном участии в госперевороте, то сейчас все сомнения отпали. Ибо если мне придет в голову блажь отказаться от столь заманчивого предложения, закончу как дон Герреро.

— А он мне нравится. Вот так и должен действовать чародей, Хандро. Без сантиментов и не оставляя свидетелей.