Семь ступеней Храма

Глава IX

Страсть и власть

(Арина)

Ранним утром я спускалась по центральной лестнице в Сумрачный холл, радуясь блаженному спокойствию. Едва-едва на востоке зародились первые признаки восходящего солнца, а я уже собрала вещи, ожидая гонга к завтраку в прохладе и тишине огромного и пустого помещения.

Последние несколько дней буквально все вокруг вызывало у меня раздражение, особенно толкотня в коридорах и напыщенная болтовня архангелов, которые кичились собственным происхождением, белоснежными крыльями и привилегиями, данными им от рождения. После занятий они зависали в Стрельной, но на протяжении завтрака, обеда и ужина остальным адептам приходилось терпеть их показное величие. И, после знакомства с Майклом Гавром, я больше не питала никаких надежд по поводу того, что рано или поздно архангелы исправятся и поймут, что они ничем не лучше остальных.

Остин — красивый и яркий архангел, настоящий воин с могучими широкими плечами и скудным умишком — зачинщик всех потасовок и скандальных историй, спустился в Сумрачный холл, и я невольно засмотрелась на его сложенные крылья. Белоснежные, с мягкими нежными перышками, крылья архангелов, словно плащи, сложенные за спиной, служили мне постоянным напоминанием, что отныне я обретаюсь среди небожителей. Против воли, я испытывала невольное восхищение их обликом, которое проходило, стоило архангелам открыть рот.

Вот, и сегодня он спустился в Сумрачный зал раньше остальных, чтобы демонстративно занять место во главе стола, устланного скатертью с золотой вышивкой по кайме, и помешал мне насладиться привычной утренней тишиной.

— Богиня Агата, кто это почтил меня своим вниманием? — заметил Остин мой любопытный взгляд и растянул пухлые губы в очаровательной улыбке и, клянусь, мое сердце дрогнуло, но разум быстро перечислил все недостатки архангела: от скудоумия до пренебрежительного отношения к другим адептам. — Я позволю тебе погладить их, если обещаешь быть нежной, — проворковал Остин томным голосом, и мне пришлось на всякий случай спрятать руки за спину.

— Боже упаси! — ответила я, проходя мимо и сворачивая в тот самый коридор, который до сих пор не исследовала. Голова пыталась убедить сердце, что оно абсолютно равнодушно к предложению архангела.

В кармане мантии лежала чуть засохшая булочка со вчерашнего перекуса, и я быстренько ретировалась, решив, что гонга дождусь в другом месте. Одно нахождение с Остином в одном помещении делало утро невыносимым и опасным.

Высокий потолок Сумрачного холла резко снижался, а коридор походил на узкую полупрозрачную кишку, бесцельно протянутую от одного помещения к другому. Я почти разочаровалась, когда неожиданно коридор привел меня к высокой деревянной двери, за которой я обнаружила выход к Парящим аллеям.

До сих пор я только слышала о них, но ни разу не видела, боясь откровенно исследовать территорию Поднебесной долины, а теперь стояла, пораженная множеством танцующих в воздухе лепестков, сладко-ванильный аромат которых буквально сбивал с ног.

Тропинки Парящих аллей, спрятанные в зарослях лилейника, циклическими кругами шли от центра к выходу, расширяясь и расцвечиваясь от золотого до насыщенного алого. Белоснежный песок, составляющий центр Парящих аллей, взрывными волнами возносился на уровень первого этажа Храма семи ступеней и необычным фонтаном вновь опадал, ровно ложась на прежнее место.

Деревья Парящих аллей висели кронами вниз, темными корнями упираясь в молочную непроницаемую мглу, которая создавала куполообразную крышу. Воздух здесь казался влажным и душным, мои волосы завились у висков, стоило только шагнуть на одну из тропинок. Подошвы туфель словно подрагивали, ощущая вибрацию разноцветного песка тропинок. Хорошо, что он оставался на месте, иначе я бы попала под водопад из песка.

Нервно оглянувшись, я все же быстро пошла вперед, слушая биение сердца в ушах. Волнение затапливало удушливой волной, и все здесь казалось мне чужеродным, иным, опасным. Я чувствовала себя в безопасности только в присутствии Мелиора и других адептов, либо в помещении собственной спальни, но все новое несло в себе печать неизведанного мира, в котором я казалась инородным телом, лишним элементом слаженной системы.

На одном повороте тропинки из песка тянулись растения, похожие на водоросли, достающие мне до самой макушки. Нежно-розовые волнообразные растения танцевали, как и все в этом месте, но, по крайней мере, твердо держались в почве. Я остановилась, чтобы полюбоваться живой стеной и расслышала чьи-то голоса. В зарослях кто-то уединился, горячо переговариваясь друг с другом, и я так и замерла в полусогнутом состоянии, боясь выдать свое местоположение и став невольной слушательницей чьих-то тайн.

— Я хочу выпить его завтра на рассвете, — взволнованно шептала какая-то девушка.

Конечно же, я не узнавала мелодичный голос, слишком мало общалась с адептами. Да, и мало ли с какой она ступени, в Храме так много существ, с которыми я даже ни разу не сталкивалась!

Послышалось недовольное шипение, словно кто-то пустил из шланга сильный напор воды.

— Нет-нет, — возразила девушка поспешно, — после того, что случилось в библиотеке, никто не удивиться случившемуся.

— Ты в своем уме, Нобис?! — видимо, не выдержал собеседник, повышая голос, и я чуть не вскрикнула, зажимая рот рукой.

Как не узнать надменных и вибрирующих интонаций Майкла Гавра, с которым я столкнулась на отработке в седьмой секции. Мы отдраивали ее чуть не до утра, и я наслушалась ворчливый голос Майкла, сейчас без труда узнавая его.

— Выпьешь эликсир и окажешься в Межмирье. — Сердито напирал на собеседницу Майкл, а заросли шевелились так яростно, что я присела на корточки, боясь, как бы парочка не вывалилась прямо на меня. — Я не понимаю, откуда вообще у тебя такой редкий и бесценный ингридиент, как кровь престолов, покидающих пределы мира?

— Это неважно, все неважно, когда наши с тобой родители страдают под гнетом Загорна. Живы ли они? Ты не знаешь этого, мы оба не узнаем, пока не вернемся! — со слезами в голосе тараторила девушка, тоже повысив голос.

— Нобис, — прошептала я едва слышно, стараясь вспомнить ее лицо, но в голове не всплывало никого с похожим именем.

Мне бы исчезнуть, испариться, но я не представляла, как уйти, не привлекая к себе внимания. То, о чем сейчас спорили эти двое, явно противозаконно или несет с собой массу неприятностей. Я со своими-то разобраться не могу, не хватало мне еще стать невольной участницей чьего-то заговора. Мало ли какие у них отношения на Олимпе между существами, стоящими на разных ступенях иерархии. Явно, все не так хорошо, как кажется, раз родители Майкла и Нобис в опасности и, возможно, мертвы.

— Черт-черт! — выругалась я, отползая немного назад, но замирая, едва голоса затихли.

Загорн и Агата — боги, которые заправляли всем Олимпом, и я невольно тряслась, представляя, во что вляпались эти двое.

— Ты помешалась, Нобис, просто, помешалась! У меня нет другого объяснения тому, что ты собралась сделать. — Обреченно высказался Майкл, но Нобис горячо возразила ему. Она снова и снова повторяла, как заведенная, что их родители в опасности, и жалобно всхлипывала, заставляя меня скрипеть зубами от досады. Я совершенно не хотела сочувствовать ей, но разве можно слушать ее жалобные всхлипывания и оставаться равнодушной?

— Меня перенесут домой, а когда я очнусь… — начала Нобис, но Майкл резко ее прервал.

— Ты не очнешься. Эликсир отправит тебя в Межмирье на долгие годы, пока какой-нибудь некромант из высших не захочет вернуть тебя обратно. Сколько ты пролежишь в бессознательном состоянии, Нобис, месяц, год, сотню лет? — спросил ее Майкл, зарычав, словно загнанный зверь.

— Мне все равно! — отчаянно вскрикнула Нобис, замычав, словно Майкл закрыл ей ладонью рот.

Я нервно пятилась назад по песчаной тропинке, боясь выдать себя случайным шорохом. Взгляд так и прикипел к танцующим розовым зарослям, и я совершенно не заботилась о том, что кто-то меня увидит в таком нелепом положении. По моим ощущениям, заветный поворот тропинки вот-вот замаячит на горизонте, стоит немного побыстрее пятиться. Я уже поднималась с колен, когда в локоть впилась чья-то ладонь, а прохладные пальцы легли на мои губы.

— Тише, Арина, давай дослушаем интересную беседу до конца, — прошептал Аврелиан, дергая меня вверх и склоняя голову, своим дыханием волнуя непослушные завитки волос у виска.

Его близость испугала меня до икоты, а твердое мощное тело ректора невольно вызвало стайку мурашек, прокатившихся по позвоночнику. Я вздрогнула, мотая головой и вырываясь из крепкого захвата, но Аврелиан лишь теснее прижал меня к себе. До этого самого момента я даже не подозревала, что у высших есть член, но твердая выпуклость, потершаяся о мое бедро, свидетельствовала об анатомической схожести богов и людей. И его руки, настоящие мужские руки, сжимали мои бедро и губы, отчего я тряслась, как в лихорадке, мечтая приоткрыть рот, скользнуть влажным языком по его пальцам, ощутить вкус. Я так сильно сжала челюсти, боясь своих желаний, что скрипнули зубы.

— Не ерзай, — коротко и зло произнес Аврелиан, а я удивилась еще больше. От него снова пахло дорогой выпивкой, и аромат дамасской розы, исходивший от одежд Аврелиана, забивался в нос. Голова закружилась, в горле пересохло, и мне показалось, что колени начали подгибаться. Его лицо так близко, что краем глаза я вижу острые скулы Аврелиана, его жесткий напряженный профиль, прямой нос, длинные загнутые ресницы.

Я хотела заглянуть в глаза Аврелиану, понять, испытывает ли он хоть что-то подобное, или это только я схожу с ума от жара, лавиной прокатившегося по венам.

Он так близко, так близко…

Я застонала, запрокинув голову и недовольно ерзая, и Аврелиан выругался.

Это немного отрезвило. Чтобы почтенный высший — ректор Храма семи ступеней — и в такой непочтительной манере отзывался о себе подобных…

— Ты все делаешь для того, чтобы приблизить момент нашего слияния, — горячо прошептал он мне в ушко, стиснув бедро пальцами так, что наверняка останутся синяки, и я сглотнула вязкую слюну.

Перед глазами плыли кустарники и цветные пески Парящих аллей, в ушах стучала кровь, ноги подрагивали, а в животе тугим жгутом сплеталось желание. Я бы могла списать это ощущение на что угодно, но так часто испытывала его, находясь в объятиях любимого, что не могла отрицать очевидного. Аврелиан сводил меня с ума одним своим ароматом, горячим твердым телом, пальцами, которые болезненно замерли. От того, что его руки не двигались, мне хотелось кричать, и я снова застонала, прикрыв глаза и вжимаясь в Аврелиана с бесстыжей жаждой быть ближе.

Подозревал ли он о том, что я готова наброситься на него с поцелуями, когда губами нежно касался полоски кожи под волосами. И откуда в нем столько терпения?

— Я узнал все, что хотел, — низким тягучим, как патока, голосом, произнес Аврелиан, убирая с моих губ и талии ладони. Я замычала от разочарования, смаргивая с ресниц слезы стыда, солеными дорожками катившиеся по щекам, а Аврелиан уже стоял так далеко, что аромат дамасской розы истаивал, как и резкий запах спиртного. Если бы ректор не исчез за тяжелыми деревянными дверьми, я бы набросилась на него с кулаками, и неизвестно, чем бы это закончилось.