Вторая итерация

– А аудио?

Абибас широко улыбнулся:

– Въехал, братан. – Он заговорщицки подмигнул и с видом наставника, растолковывающего неучу элементарные вещи, забубнил с набитым ртом: – Аудиомодуль вживляют в паре с новыми кристалликами. Некоторые вообще всю улитку меняют – слух типа апгрейдят. У меня стандарт. У Семена вон такая – продвинутая. – Он понизил голос и еле слышно добавил: – Привет, Семен. – Последний, не отрываясь от своей упаковки, которую предпочел употреблять все там же, у окна, послал его. – О! Видал? – довольно осклабился мой собеседник.

– Ну, а как же те, у кого свои глазки?

– Дык вон же тебе очки выдали!

Я бросил взгляд на небрежно откинутое устройство:

– А уши?

– Да ладно, братан! Перебор получается. Дело твое, под что ты косишь, но такое любой школьник знает. Не с Луны же! Тебе в школе похожие не выдавали? – Он всмотрелся в меня, помотал головой. – Хотя нет – ты перец, похоже, древний, а эту хрень лет двадцать как ввели. – Он забросил очередную ложку в рот и невнятно продолжил: – Дужки там через кости черепа работают. Прикольно, кстати!

– А мне что делать? У меня же модуля нет.

– Точно! – Абибас замер, рассматривая меня.

У окна захихикал Семен. Я посмотрел на него, тот протянул руку с оттопыренным вверх пальцем.

– О, я въехал! – восхищенно прошипел Абибас. – Это же нарушение гражданских прав. Принудительная изоляция!

Пытаясь сообразить, что так восхитило Семена, я углубился в кашу, но вычистить до дна пластиковую емкость не успел – щелкнул дверной замок, дверь открылась. Все вскочили, я, немного промедлив, неохотно поднялся следом.

Охранник. Один. Зашел по-хозяйски, осмотрелся. Нашел меня взглядом:

– Злобин, – утвердительно. – С момента вашего задержания двенадцать часов не истекло. – Я молчал. – Тем не менее администрация приносит вам извинения.

Он протянул совсем уж крохотный пакет.

– Получите.

Я взял. Охранник постоял, видимо ожидая какой-то реакции, но я понятия не имел, что происходит, поэтому молчал. Тот, в конце концов, коротко кашлянул, бросил быстрый взгляд на меня, еще раз осмотрелся и вышел. Дверь закрылась.

– Блин! – Абибас. – Извини, если спалил. Не догнал.

– Расслабься. Я и не рассчитывал.

До меня уже дошло, что невольно администрация почти допустила нарушение каких-то неведомых мне прав задержанного. Вероятно, серьезное, если оно произвело впечатление на Семена. Правда, как его использовать, я все равно не знал. Оставалось делать вид, что я крутой перец, маскирующийся под глухого неуча. Главное, не пережать.

Камера вроде немного расслабилась. Каждый занимался своими делами: Абибас завис на своей кровати – глаза его двигались, но взгляд был мертвым, оторванным от реальности, похоже выглядели еще трое, Семен лениво ковырялся с непонятным мне пакетом – расспрашивать не было желания. Радовало уже то, что внимание вокруг моей персоны немного снизилось, – пора было перевести дух.

Еще сегодня утром я мчался в комфортабельном поезде, задумчиво выбирая между «континентальным» и «островным» завтраками, спина ныла, вспоминая оставленный мир, разум метался в неопределенности – что делать, куда податься, на хрена я здесь? В голову лезли дурацкие переживания об оставленном в Гнилом Зубе архивариусе и о близких. Прошел всего день – я в изоляторе, сыт и накормлен, мозги кипят от неожиданного поведения храмового дара. Даже с дочерью увиделся. Что делать? Да то, о чем просил Храм! Человечество, судя по всему, не успокоилось – оно стремительно уплотняет свою культуру, приближаясь к порогу, когда последняя станет материальной частью сознания. Мне надо лишь убедительно передать сообщение, посеять зерно нового знания, а мои потомки точно разберутся с ним.

Даже не пакетик – конвертик. Трескучий пластик охотно ломается в заранее заготовленных местах. Внутри – карточка, похожая на банковскую, цветастая, вся в рекламе, на обороте по центру – крохотный прямоугольник с изображением отпечатка пальца, куча цифр, пятнистые квадратики, напоминающие древние кьюар-коды. Кроме нее – плотно сложенная в десяток слоев инструкция, больше похожая на вкладыш серьезного лекарства.

Поднял голову – похоже, в узилище после ужина наступило особое время. На этот раз все, включая Семена, очевидно, погрузились в виртуальную реальность. Стало даже немного жутко – сидят, молчат, головами крутят, глаза бегают, но видно, что их разум не здесь. Хотя вон Абибас, каким-то образом заметив мой взгляд, вынырнул, осознанно кивнул – мол, чего? Я отмахнулся – плыви давай.

Карточка оказалась индивидуальным модулем. В инструкции сказано, что последний предназначен для лиц, которым противопоказана имплантация, и специального контингента. Надо понимать, это про меня.

Быстро разобрался с нехитрой инструкцией. Чего там разбираться? Уголок сломал – карта проснулась. Заряда хватит на полгода. Приложил палец к датчику – ничего не произошло. Пискнули очки, которые я заранее подтянул поближе. Мимо в санузел протопал один из сидельцев «ни за что», покосился уважительно, ничего не сказал – и слава богу. Нацепил очки – и охренел! Я-то думал, что картинка будет проецироваться на стеклах, а оказалось, они – бутафория. Ну как, не совсем, конечно, они умеют самозатеняться, поляризуются там по-хитрому, как-то отслеживают положение зрачка, но главное – само изображение рисует крохотный, хрен обнаружишь, не зная, лазер прямо на сетчатке.

Пришлось немного потупить, пока сообразил, как все работает. Достаточно посмотреть неподвижно больше чем полсекунды на любой предмет, и на нем появляется метка. После этого глаза движутся свободно, искусственная картинка остается в поле зрения неподвижной, а метка используется как что-то вроде курсора. Вообще, тут семь разных способов и куча настроек, но я подобрал первое попавшееся – времени нырять в эту бездну не было. Уже хотелось спать – сказывался напряженный денек, и по-прежнему жгло сознание открытие новых особенностей дара. Бегло просмотрел предоставляемые возможности, оставил на виду метку часов и снял очки. Осмотрелся. Теперь я понимал своих сокамерников – они как будто смотрели свое кино, но любое движение в реальности отзывалось изменениями в интерфейсе – шевелились расставленные метки, открывались или закрывались поля зрения и так далее. Если оставаться неподвижным, то они тебя в таком состоянии, скорее всего, и не заметят, если, конечно, не следят специально. А это то, что мне и нужно. Я собирался нырнуть в свое собственное восприятие реальности.

Открылась дверь санузла, чернявый невысокий сиделец замер в проеме неподвижно, постоял, вращая глазами, бросил на меня осмысленный взгляд и вернулся на свою койку.

Уехал, подумал я, следя за его лицом. В последний раз оглядел камеру и потянулся к рецепторам.

Тени. Свет. Прошлое. Будущее. Если немного напрячься, можно двигаться вдоль собственной памяти, отбрасывая слишком далекое или сиюминутное. Картинка мира меняется, гонясь за движением памяти, и ты начинаешь понемногу осознавать происходящее вокруг. Время. Даже за эту нехитрую мудрость приходится платить той же монетой. Где-то неподалеку – река. Она не сейчас, она уже давно, но еще не так далеко, как Луна. Река мне нравится – она постоянно меняется, переливаясь тенями. Но по-настоящему интересны люди. Их много. Оказывается, я нахожусь в доме, битком набитом людьми. Брызги теней мечутся, меня трясет, как от озноба.

– Илья! Блин. Чего это с ним?!

Абибас. Его лицо прямо перед моим.

– Абибас, не лезь не в свои дела! Ты что, идиот? Пассажир залетный, не нашей масти! – голос Семена из-за его спины.

Я отвожу руку Анатолия, пытающуюся схватить меня за плечо.

– Ты чего?

– О! Очнулся!

– Толя! Я и не отрубался. Ты чего от меня хотел?

Абибас с озадаченным лицом выпрямился:

– Так свет гасили. Десять минут на поссать, потом вообще вырубят. – Всмотрелся в мои непонимающие глаза и добавил: – И локалку отрубят. Режим типа!

– А-а. Все, понял. Извини. Кто там последний? – кивнул на санузел.

– Нет там никого. – Внимательный взгляд Семена. – Иди.

Я и пошел. Хотелось спрятаться на мгновение от постоянного подозрительного внимания, остаться наедине с собой. Правда, санузел для этого не очень годился. Кроме всего прочего, мне уже сообщили, что в изоляторе нет ограничений на контроль со стороны администрации – так что пара сотен камер имелась и тут, в сортире. Ничего! Ночь все равно моя. Лежать бревном в кровати ведь не запрещается – а это то, что мне и надо.

Ана тронула меня за плечо. Я сразу понял, что мы не на Мау, что она здесь, на Земле, как тогда, в тот раз. Ее лицо было таким живым, таким расслабленным, каким никогда не бывало под светом Источника. Хотелось рассказать ей, показать Землю, как тут здорово. Но Ана, качнув головой, вновь дернула меня за плечо. Как-то странно, не по-женски и не так, как поступила бы скелле. Та бы просто фыркнула недовольно, и ты бы мгновенно проснулся.

Я и проснулся. Блин! Опять Абибас! Сам не ожидая того, я застонал.

– Подъем, соня! Ща жрачку принесут!

– Какую жрачку? – Образ жены медленно испарялся, уступая место унылой реальности. Какую Землю ты ей собрался показывать, Илюша?