Ваше Сиятельство

Пока мы ждали заказ, я открыл коробку с новым эйхосом — его госпожа Синицына старательно выбрала для меня, пересмотрев несколько разных моделей. Айлин на самом деле лучше разбиралась в этих штуках, потому что я поотстал от моды на устройства связи. Вытащив из коробки выпуклый диск с тремя поворотными лимбами, я нажал на центральную кнопку — кристалл марсима сразу засветился тускло-красным. Зарядки эйхосу не требовалась, так как он получал энергию сразу из эрминговых потоков и накапливал ее в кристаллической структуре марсима. Через пару минут засветился голубой огонек, сигнализируя, что второй кристалл — кристалл реурта, отвечающий за прием и обработку информации, запитан. А вот дальше… дальше требовалась тонкая настройка устройства под меня, и ее можно было сделать только через терминал персонального коммуникатора — это уже дома.

— Теперь ты всегда на связи. Только попробуй не ответить! — шутливо пригрозила мне Айлин, показав кулачок.

— Ты строга как моя мама, — рассмеялся я, убирай эйхос коробку.

Наш официант уже въехал в зал, держа на вытянутом манипуляторе поднос с заказом.

— Госпожа! Самое свежее, самое вкусное мороженое для вас! Розовое как ваше платье! Гармония, госпожа! С вами весь мир в гармонии! — пел робот ржавым голосом.

— Господин Кролик, а я здесь, по-вашему, пустое место? — в шутку возмутился я.

— Помилуйте, уважаемый господин. Ваш десерт немедленно будет подан! Везу, везу! Самый свежий, самый вкусный десерт! «Пирамида Богов»! Только для вас и Небесных! — изогнув второй манипулятор робот подал нам лакомства и укатил за кофе.

— Какой он забавный! — восхитилась Айлин. — Я хочу домой такого же.

— Таких уже не выпускают. Была небольшая партия для военных. Тех, которых забраковали, быстро раскупили. Вот это заведение успело приобрести, — пояснил я, кратко пересказывая историю, известную от отца.

— Я видела новые модели, бытовые, для уборки и готовки. Мне кажется, они не такие интересные и дорогие, — Айлин отправила в рот ложечку мороженого. — Но меня очень впечатлило. Попрошу отца, может, насобираем денег на недорогую модель. Это же лучше, чем свой эрмимобиль?

— Кому как, — я пожал плечами и принялся за десерт. — Между прочим, я специально привел тебя в это кафе. Знал, что тебя впечатлят роботы. Сейчас понимаешь почему? Хочу, чтобы ты всерьез рассмотрела поступление в УмМаш. У тебя отличные результаты по механо-биологии, и роботы — это точно твое.

— Мое — это ты, — она прижалась ко мне, ловя мои губы своими. И когда мы отдышались от поцелуя, сказала: — Да, я уже думаю об этом. С того момента, как ты мне первый раз сказал об институте в Редутах. И даже мама почти согласилась.

Назад мы вернулись на вимане. При чем не маршрутной, а арендованной четырехместной машине «Гелла-23». Она похожа на круглую площадку, ограниченную высокими бортиками со стойкой в самом центре, которая во время дождя распускается шестью медными лепестками, превращаясь в крышу. Эта модель хороша тем, что в ней с особой силой ощущаешь великолепное чувство полета: встречный ветер бьет в лицо, внизу проносятся крыши домов, справа и слева встают гигантские башни, и сердце поет от восторга. Если я сказал Айли, что роботы — это ее, то виманы — это точно мое. Любовь к ним перешла от отца. А отец… когда, шутки ради, с графом Голицыным они посетили оракула при нашем храме Сварога. Тот гадал сначала Голицыну, посулив славу и высокие имперские должности, а моему отцу гадать на будущее отказался, зато сказал:

«Твои предки были арии. Самые высокие арии при дворце. В арийских виманах твоя жизнь и, может быть, там твоя смерть».

Я слышал это, потому что стоял рядом. А отец попросил ничего не говорить матери.

Вимана доставила нас к посадочной площадке возле дома Синицыных, я расплатился, отсчитав семнадцать рублей. Проводил Айлин и нежно попрощался с ней на пороге ее дома, при этом, кажется ее отец стоял в гостиной. Потом пошел к себе, прокручивая в памяти события сегодняшнего дня: хотя они не были такими яркими, как недавний поединок с графом Ставровым, явление Геры или произошедшее с Айлин в постели, но их было очень много и все они для меня имели большое значение. Одно только появление мамы утром чего стоило! Я вспомнил о Даше, представив, насколько ей тяжело дался этот день — уж графиня Елецкая умела сделать так, что слуги хватались за сердце от ее нравоучений. И увы, я ничем не мог помочь госпоже Новоселовой, потому что не мог остаться с ней рядом. Думая о ней, я уже подходил к дому, когда вдруг увидел…

Увидел ее, сошедшей со ступеней нашего особняка. Мне оставалось еще пройти более двух сотен шагов, но уже развеялись последние сомнения — это была Даша. В левой руке она держала дорожную корзину, в правой чемодан. Неужели мама не вняла моим словам и решила ее выгнать⁈ В дальнем конце улицы показался эрмимобиль. Опасаясь, что она сразу уедет на нем, я ускорил шаг, потом побежал.

— Ваше сиятельство… — увидев меня Даша опустила на землю чемодан и покраснела.

— Даша! — я взял ее дрожащую ладонь. — Что случилось? Мама уволила?

— Нет… — она покосилась на дверь нашего дома. — Она отправляет меня в «Чайную Розу».

«Чайной Розой» называлось наше поместье на Кипре, и я облегченно вздохнул. Что ж, со стороны моей мамы это было соломоновым решением. В любой другой ситуации служанка могла бы счесть это удачным, очень желанным повышением.

— Слава богам! Так радуйся, Даш! Она тебя сильно ругала? — я достал пачку «Никольский», закурил и подал знак извозчику подъехавшего эрмика ждать.

— Ну… да, — она кивнула, отведя взгляд. — Сильно. Так стыдно. Я плакала, хотела просто все бросить и сбежать. Потом маменька смягчилась.

— «Чайная Роза» — хорошее место, там красивый сад и рядом море. Работы совсем немного, если не приезжает кто-то из важных гостей, — попытался я ее взбодрить.

— Я работы не боюсь. Мне очень больно. Потому… — она отвернулась.

— Почему? — я снова взял ее за руку, заметив, что за нами кто-то наблюдает в окно.

— Потому… — она украдкой глянула на меня и договорила: — Потому, что там не будет вас, Александр Петрович.

— А я приеду, — заверил я, выпустив облачко дыма. — Как у меня будет свободное время, так приеду. Может перед поступлением в Академию. Кстати, — я достал бумажник и отсчитал двести рублей. — Вот, возьми. Тебе там пригодятся.

— Александр Петрович! — она замера с открытым ртом, на глаза навернулись слезы. — Я не возьму! Я не такая, Александр Петрович!

— Я приказываю! — настоял я. — Не забыла, кто я?

— Да, ваше сиятельство. Пожалуйста, простите… — она осторожно прикоснулась к деньгам. — У меня билет на дирижабль. В двадцать десять отправляется. Как жаль… Вы себе не представляете, как мне не хочется улетать отсюда.

Вот теперь она заплакала всерьез, вздрагивая, громко шмыгая носом. Я обнял ее, помог погрузить чемодан и, уже сажая в машину, поцеловал.

Когда я зашел в дом, то сразу увидел маму. Первое, что она сказала:

— Я ее не уволила! Тебя приходится слушать.

— Спасибо, мам, — я чмокнул ее в щеку. — Ты поступила очень мудро. Только не нужно было Дашу так сильно ругать. Она не виновата.

— Ну да конечно! Она святая! Старше тебя на много лет, и она не виновата! Не виновата, что просыпается в одной постели с моим сыном! В постели графа, между прочим! — возмутилась Елена Викторовна. — А ты еще стоял сейчас, курил возле нее — я все видела.

— Ах, да. Тебе маленький подарок, — я открыл сумку и достал коробочку «Госпожа Аллои». — Прошу.

Мама явно хотела сейчас топнуть ножкой. Я же вложил сигареты ей в карман и пошел к лестнице. Предстоял насыщенный делами вечер: хотя бы пара часов плотной физической тренировки в подвале. Затем медитативные упражнения по укреплению тела. После ужина час школьных занятий. Магическая практика — тоже хотя бы час-полтора. И что важно: уже в ближайшие дни мне может потребоваться хорошая магическая защита. Я решил остановиться на заготовке «Лепестки Виолы». Шаблон проверенный, эффективный, но для верности лучше пересобрать его заново. Ах, да, еще имелся купленный сегодня эйхос. Его тоже нужно настроить, подключить к сети, иначе Айлин обидится.

Быстро переодевшись, я принялся исполнять свои обширные планы. Лишь на ужин позволил себе получасовой отдых. За столом нам прислуживала Надежда Дмитриевна. Конечно, она — не Даша. Она не такая быстрая и аккуратная. И может быть поэтому у мамы возникла мысль купить бытового робота. Вот так бывает: зацепился с кем-то за какую-то тему, а она потом возвращается в общении с другими людьми и с неожиданной стороны. Робот, может и хорошо, но пока они крайне несовершенны — это я рассуждаю, как Астерий, знающий роботов, внешне неотличимых от людей и значительно превосходящих их во многом. Хотя, когда это было… Много жизней назад, совсем в других мирах. Маме я сказал, что чем покупать безумно дорогого робота, лучше нанять в служанки красивую девушку. Не знаю, оценила она мой юмор или нет, но я сделал последний глоток чая и торопливо вышел из-за стола.

Уже перед сном я наконец занялся эйхосом, кое-как настроил, подключил к коммуникатору и сразу поймал три сообщения: два от Айлин, на которые тут же ответил, и одно от графа Голицына. Увы, Жорж Павлович меня разочаровал. Сказал, что в течение дня двое его сотрудников наиболее опытных в сетевых вопросах пытались получить доступ к предсказаниям Римского оракула, но безуспешно. Будут пытаться еще. Ну что ж, раз так, то это лишь говорит о важности темы.

Я лег в постель, релаксируя, сканируя свое тело. Затем запустил обычный шаблон магической оптимизации, который легко справлялся с мелкими сбоями в организме и излечивал практически любые болезни в зачаточном состоянии. Это одна из причин, почему курение табака для меня совершенно безвредно. Да, мое физическое тело, ни то, которым я обладаю сейчас, никакое другое прежде, не становилось абсолютно совершенным, как у бога, но достаточно близко приближалось к идеалу. При мысли о богах, вспомнилась Артемида. Вчера она отозвалась мне как-то сдержанно, скупо. Это слегка дразнило, как может дразнить нарочитое невнимание женщины, к которой влечет. Очень захотелось увидеть ее во сне. Держа перед внутренним взором образ Небесной Охотницы, я погрузился в сон.

А когда я открыл глаза, сон будто продолжился: она стояла возле кровати. Утреннее солнце падало на подоконник и золотило занавес. Золотая диадема сверкала в ее белых, играющих легкой голубизной волосах, длинных до пола. Богиня улыбалась. И это был не сон.

Сначала я приподнялся на локте, разглядывая ее. Затем встал, даже не подумав, что я лишь в одних трусах.

— Радости тебе, Астерий, — произнесла она серебристо и громко.

— Тебе Божественной Радости, прекраснейшая из прекрасных, — я почувствовал, как по телу пошли мурашки и захотелось рассмеяться. Видел ее тысячи лет назад, но никогда так близко. И тогда, тысячи лет назад она не была так хороша как в эту минуту.

— Не пытайся мне льстить. Ведь то же самое ты сказал бы Афине или Афродите. Я даже не уверена, что ты не говорил те же слова Гере, — она по-прежнему улыбалась, и в комнате было светло не от солнца, а от нее.