Святки без оглядки

* * *

За дело Снеженика взялась рьяно и немедленно, со всем пылом оскорбленного самолюбия и нерастраченного профессионализма. Поэтому, когда после обеда бабка Анисья заглянула в избу посмотреть, как готовится обед, то только руками всплеснула.

На обеденном столе вместо ожидаемых пирогов и щей был распят дедов тулуп, нещадно покромсанный овечьими ножницами. По горнице кружили обрезки пестрых лоскутков и ленточек, а Дуняшка с Ульянкой собачками крутились вокруг старшей сестры по принципу «дай, подай, иди на фиг», беспрекословно выполняя все ее поручения.

— А батюшки! Да разве ж можно в Святки шить! — с порога ахнула бабуся. — Дык примета же! Скотина ж родиться не будет!

— А мы и не шьем! — тут же отбрила ее Снеженика. — Мы творим! Это творческий процесс. Скотина поймет!

— А вы чаво тут крутитесь? — цыкнула она на девчонок. — Велела же курей по улице собирать!

— Мы собрали!

— И сколь набрали?

— Четыре мешка… — деловито доложила Дуняшка и поднырнула под руку Снеженике, чтобы было лучше видно. — Глаш, вот тут еще бы бантик…

— Гляди-кась! — цокнула языком бабка Анисья, наблюдая, с каким благоговением девки крутятся вокруг новой гостьи. — Так и знала, что подслухивали… Все-то им знать надо, да везде носы свои сунуть… Бантик ей… Постой… Какой бантик? Енто ты где ленту алую взяла, не в сундуке ли? — спохватилась она.

— В сундуке, — зажимая зубами конец ленты, промычала Снеженика, прилаживая с Дуняшкой бантик на отложной воротник уже вполне читающейся под ее умелыми руками дамской расклешенной шубки.

— Дык енто похоронная! Я ж себе ее на гроб купила!

— А ты не жадничай, бабуль, тебе чего важнее: Глашку замуж выдать или в гробу красивая лежать?

— А энтот почему опять в избе? — удивленно вскинула брови бабка, обнаружив мерно дрыхнувшего на печной лавке петуха. Тот удобно устроился на пуховой подушке и похрапывал, засунув нос под хвост, обустроенный уютно и со вкусом, даже с услужливо пододвинутой к лавке пудовой тыквой, чтоб удобней запрыгивать было.

— Он тут жить будет, — уверенно объявила Снеженика, не прерывая своего дела. — Чтобы кур не гонял.

— О курях она озаботилась. А о нас кто подумает?

— Он смирный…

— Кто смирный? Попадья из церкви выйти боится…

— Он больше не будет!

— Все куры седые…

— Он не со зла!

— Зато с дури! Ить хотела ж зарубить, чего не дала? Силушек нет никаких! Ни нам, ни соседям проходу не дает, доколе еще терпеть эту оказию?

— Не гони его, бабусь! — вступилась вдруг Ульянка. — Он Глашу слушается, даже команды выполняет, забавный такой!

— Да тьху на вас, — всплеснула руками бабка Анисья. Как есть одной командой спелись! И бес их разберет, энтих пришлых девах, почему их дети нерадивые да петухи клевачие слушаются. — А обед? А корова? — строго добавила она. — Ты, девка, обязанности свои знай. Хошь-не хошь, умею-не умею, а на тебе они! А я стара уже — спина не гнется!

— Точно! — вдруг спохватилась Снеженика, словно ухватившись за какую-то идею. Быстренько сгребла со стола свое творение, переложила его на топчан и выцепила искрящимися вдохновением глазами девчонок. — А что, девоньки, пироги готовить умеете? Предлагаю сделку: с вас — пироги, с меня — такие же шубки! Для каждой!

— Экая бестия! — крякнула бабка, понимая — мешать не надо. Девка боевая, матёрая, и дело свое знает. Раз сумела своего Димитрия из будущего захомутать, то и этот никуда не денется, а значит — быть их Глашке замужем.