Знахарь. Черная полоса

Глава 11

Первым делом я привёз Злюку домой, занёс девушку в её комнату и полностью раздел. Вид тела некогда цветущей девчонки вогнал меня в ступор. Описывать было в общем нечего. Именно так выглядели люди прошедшие нацистские концлагеря и дошедшие до последней стадии истощения. И только раздев девушку я понял почему Злюка пыталась от меня сбежать — у неё на шее висел небольшой мешочек, в котором я обнаружил … четыре чёрные жемчужины.

Это был мой жемчуг, лежащий в моей комнате почти открыто. Инга его спиЗдила и попыталась сбежать. Точно идиотка. Для неё это было величайшей ценностью, но если бы она попросила, то я просто отдал бы ей абсолютно не нужный мне жемчуг. Ненужный просто потому, что это ресурс ценный именно в людских анклавах, а я живу отшельником и такая жизнь меня вполне устраивает.

Теперь мне необходимо было решить лечить воровку или просто дать ей потихоньку угаснуть. Впрочем, решение я уже принял и теперь мне надо было попробовать хотя бы немного восстановить Злюку. Дело в том, что люди, обладающие даром знахаря и лечащие своих пациентов в стабильных поселениях учились у других знахарей по их методикам лечения. Я же такой возможности не имел и всё делал по наитию, а проверял в основном на себе самом. Теперь же у меня появился пациент, на котором мне предстояло создать свои правила и методики лечения людей. Тем более что я сам совсем недавно прошёл через то же самое воздействие черноты и уже хотя бы теоретически знал, что и как мне необходимо делать.

На данном этапе чтобы попробовать свои силы в использовании дара знахаря, мне нужен был живой, и желающий вылечиться пациент, выполняющий все мои рекомендации, и мне удалось его найти, поэтому первым делом я потихонечку принялся изучать возможность перелить умирающей девчонке часть своих сил. Можно назвать это жизненной энергией. Иного названия я просто пока не придумал. И мне показалось что это удалось, но переданных сил было явно недостаточно, а убивать себя я не собирался, поэтому сначала надо было психологически задавить упрямую и вороватую девчонку и настроить её на полное повиновение моим приказам.

— Я задам небе сейчас всего два вопроса. Отвечать не надо. Просто хлопни глазами. Два раза «да», один «нет». Ты меня поняла? — ответом мне было два хлопка огромными глазищами. На худом и практически безжизненном лице выделялись только эти два бездонных как лунные кратеры провала.

— Ты хочешь жить? — Инга опять дважды моргнула глазами и снова заплакала.

— Я попробую тебя вылечить, но есть одна проблема. Дело в том, что мне придётся отдать тебе часть своих сил и в результате этого с очень большой вероятностью ты никогда не сможешь меня покинуть. Если ты попытаешься это сделать или если я умру, то через какое-то время умрёшь и ты. Вполне возможно, что в диких мучениях. Механизм этого воздействия мной пока не изучен, но боюсь, что между нами вырастет такая же связь, как и у меня со скреббером. — врал я вдохновенно. Всё равно другого выхода у меня не было. При этом я даже не был уверен, что мне удастся хоть как-то облегчить страдания Злюки, не то, чтобы её вылечить. Теперь я как никто другой понимал обычных врачей, никогда не говорящих своим пациентам того, что они умирают.

— Теперь я тебе кое-что объясню. Мне шестьдесят четыре земных года. Сюда я провалился именно в таком возрасте и соответствующем состоянии моего организма несколько месяцев назад, а потом я сдуру зашёл в черноту и стал приблизительно таким же, как и ты. Мне удалось вылечиться. Как я сейчас выгляжу ты видишь сама. Как будет с тобой я не знаю, но решение вылечиться по моей методике только за тобой. Ты готова лечиться? — опять два хлопка глазами и жуткая надежда во взгляде. Дальше я делал всё что делал с собой, но в этот раз конечно же без белой жемчужины, но с максимальными попытками лечения с применением дара знахаря.

Сначала я опять перекачал в Злюку небольшую толику своей энергии и только потом заставил её съесть несколько кусочков мясного паштета вымоченного в соевым соусе с добавлением стимулятора роста. Делал я это несчитанное количество раз в течение нескольких дней планомерно изучая процессы происходящие в организме девушки и мне показалось что улучшения появились. Только тогда, когда состояние Инги немного стабилизировалось, и она смогла сама питаться и хотя бы без моей помощи сидеть в своей кровати я опять с ней поговорил.

— Значит так подруга. Состояние твоё немного улучшилось, но это только начало твоего очень долгого восстановления. Следующие два дня ты должна будешь делать всё сама. Твоя задача только пить, есть, спать и испражняться в памперсы. Не вставать, не нервничать и не колотиться башкой о стенку. Здесь ты в безопасности, а твоё восстановление зависит только от твоего желания и подобранного мной питания. Я видел, что тебе не нравится вкус того, что я тебе приготовил, но этот соус наведён на живце с биологически активными компонентами. Исключить его из твоего рациона нельзя. Считай, что это твой путь к нормальной жизни. Он будет очень долгим, но уже сейчас видны улучшения, так что продолжаем не останавливаясь.

— Не уходи. — еле слышно прошептала Злюка.

— Надо. У нас заканчиваются спораны. Если я останусь, то мы сдохнем оба. Живец я тебе приготовил, а сам постараюсь уйти ненадолго.

— Я боюсь, что он вернётся.

— Это вряд ли. Он растёт и ему надо много еды. Сюда медузёнок теперь возвращается только к перезагрузке, а она будет только через двадцать два дня. Да и не пролезет мой приятель сюда. Это я могу тебе гарантировать. — в разговорах с Ингой я намеренно не называл медузёнка скреббером. Я видел, как её передёргивает от одного этого слова.

Может быть, для всех людей, живущих в Стиксе это был самое страшное неведомое нечто, но ни в коем случае не для меня. Я по-прежнему, даже после слов Инги относился к медузёнку как к маленькому ребёнку, которого надо защищать, и он прекрасно это чувствовал. При этом я на все тысячу процентов уверен, что, если бы мне хотя бы на долю секунды пришли в голову агрессия или отвращение его адрес, то эта наша ментальная дружба и взаимопонимание тут же рассыпались бы как карточный домик.

Опять-таки я полностью уверен, что медузёнок испытывает ко мне точно такие же чувства. Он прекрасно знает, что может меня в любую секунду убить, осознаёт, что существо, спасшее его намного слабее, и помнит, что такие как я убивают его соплеменников, но не ставит меня на одну планку со всеми остальными людьми. Как я это понял мне пока неведомо, но чувства и отголоски эмоций, которые он мне передаёт именно такие. В то же время я откуда-то знаю, что медузёнок давно изучил и моё тело, и биотоки моего мозга и эмоции которые я совершенно не скрываю, и реакции моего организма на те или иные раздражители.

К примеру, в логове его матери медузёнку максимально комфортно, я же, едва подойдя к этому месту тут же скривился от просто непередаваемой словами вони, и он это прекрасно понял. И так практически во всём. Медузёнок прекрасно знает, что мне нравится, а что нет, а я знаю, что нужно ему. Он изучил моё тело, но и я просканировал каждый орган тела медузёнка и знаю, как функционируют все его органы и для чего они предназначены.

И опять приведу пример. У медузёнка нет привычных людям органов. У него нет сердца, печени, почек и прочих жизненно важных для человека инструментов поддержания жизнедеятельности, но его тело имеет не менее сложную структуру чем у человека или любого другого млекопитающего. Все органы медузёнка заключены в жёсткий костяной каркас, находящийся внутри этого необычного существа. Этот каркас оплетён другим, не менее прочным, но уже эластичным мышечным каркасом, который пронизывают различной толщины и предназначения сосуды, через которые в свою очередь течёт та самая кислота и кровь, а за перемещение медузёнка отвечают органы которых вообще нет в ни в каком-либо известном человечеству организме.

В неведомом мне Институте учёные крайне удивятся если я передам им такую информацию, но я не собираюсь этого делать — это только наше и ничьё больше, а Институтские деятели пусть варятся в собственном соку.