Ваше Сиятельство

Я вглядывался в бесконечную череду миров, иногда приближаясь то к одному, то к другому, просто бездумно перебирая их, точно индийский санньясин перебирает четки. Сейчас цели никакой не имелось. И не время ставить какие-то цели. Не знаю почему меня привлек мир с голубовато-жемчужным оттенком. Хотя нет, вру, здесь нет таких понятий как цвет. Цветом наделяю я их сам, чтобы придать какие-то различия и не запутаться. Хотя с тем же успехом, я мог бы отметить его из лично для себя запахом или звуком. Направив туда больше внимания, я быстро нашел манящую меня галактику и звездную систему, называемую Солнечной. Несколько удивился: здесь Фаэтон до сих пор оставался целым — все той же крупной планетой между орбитами Марса и Юпитера.

Когда мое внимание приблизилось к Земле, я услышал беззвучный и знакомый голос:

— Хочу тебя попросить…

— Как это мило! Самое удобное место для просьб, — так же беззвучно ответил я и понял, что со мной говорит Артемида.

— Радости тебе, Астерий, — приветствовала богиня меня так, как это было много тысяч лет назад тоже на Земле, но в другом мире. — Я не была уверенна, что это ты, — продолжила Небесная Охотница. — Ты очень изменился.

Астерий… Это имя прилипло ко мне тысячи лет назад, хотя до него у меня имелось много иных имен. Астерий, так Астерий. С некоторых пор мне это имя нравится. И я ответил, не видя ее, но ощущая непроявленое тело богини совсем близко:

— Верно, изменился — я же не бог, и каждая прожитая жизнь меняет меня. И тебе Радости, божественной Радости, прекраснейшая из бессмертных! Не ожидал тебя встретить здесь.

Она почему-то молчала, а я пытался угадать в чем будет ее просьба. Уж явно это не может никак касаться Одиссея, и тех безумных приключений, соединявших нас после Троянской войны.

— Ты выбираешь сейчас новое воплощение? — спросила богиня и, дожидаясь ответа, продолжила: — Хотела бы, чтобы ты выбрал человека, на которого укажу тебя я. Это же для тебя не сложно, Астерий. Желаешь иметь богиню в должницах?

— Очень желаю. Мы встретимся на Земле? — я очень хотел видеть ее. Не только чувствовать ее присутствие, как сейчас, а именно видеть ее в физическом теле. Так, как Афина когда-то являлась Одиссею.

— Да, Астерий. Обещаю, ты увидишь меня. Возможно, много раз. Но в том случае, если ты поможешь мне, — в ее беззвучном голосе послышалось немного лукавства — обычные женские штучки, которые свойственны даже богиням.

— Прекрасно, величайшая, — я мысленно улыбнулся. — Только скажи, почему твое желание столь необычно? Если я выберу указанное тобой тело, это означает, что я буду зависим от игры богов. Вроде ты как не в ладах с Герой? Давай на чистоту, куда ты хочешь меня втянуть?

— Нет, многоумный, в моей просьбе нет подвоха, — ее беззвучный голос стал еще ближе и теплее. — Я прошу потому, что мать этого человека долго и страстно молилась мне. Не могу оставить без ответа ее молитву и очень хочу помочь ей. Я обещаю, что в данный момент, человек, тело которого, можешь занять ты, мало связан с играми богов. Что будет потом, зависит от тебя, и этого не знают даже Небесные.

— Кто этот человек? Надеюсь, не слишком стар и не ребенок? — насторожился я.

Вместо ответа, я увидел паренька, распростертого на земле в каком-то грязном закоулке. Шатен, лицо довольно приятное, хотя губы распухли от побоев, лиловый синяк под глазом и на щеке. Телосложение хорошее, широкие плечи. Мышцы развиты, но недостаточно — так мне показалось под покровом бежевого с кожаными вставками костюма. В области живота расплывалось пунцовое пятно крови. На вид пареньку лет 17. Рядом с ним, на коленях стояла миловидная девушка, сжав от бессилия кулачки. Из ее голубых глаз обильно текли слезы.

— Граф Александр Петрович Елецкий, — оповестила Артемида. — Сейчас он умрет.

— Кто его так? Надеюсь, он — не какой-то мерзавец? Его нынешнее положение — не следствие чьего-то праведного гнева? — расспрашивал я, переведя внимание на девушку — она воздала руки к небу и принялась отчаянно молиться.

— Обещаю, он — хороший человек. За его прошлое не будет стыдно. Пожалуйста, Астерий, стань им, — вступилась Небесная Охотница.

Я медлил, погрузившись хоровод мыслей и в то же время понимая, что узнать разом все интересное мне об этом юном графе я не могу. Словно отвечая на мои мысли, Артемида добавила:

— Все узнаешь позже. По большому счету тебе же нечего терять.

И здесь она полностью права. Наверное, во мне слишком укоренилась обычная человеческая настороженность.

— Хорошо, — согласился я. — Но хочу за это небольшой выигрыш для себя.

— Что именно хочешь? — теперь насторожилась Артемида.

— Три твоих поцелуя в губы. При этом ты предстанешь в своем настоящем земном теле, — решил я, предвкушая божественное возмущение.

— Астерий! Не забывай кто я! — ее беззвучный голос даже обжег меня.

— Да, прекраснейшая из вечных. Именно поэтому я этого очень хочу. Что может быть приятнее поцелуев богини, тем более такой, как ты, — ответил я, ощущая ее возмущение и замешательство. И продолжил: — Или ты не так смела как Афина? Ведь мы оба знаем о ее играх с Одиссеем.

— Астерий, ты злишь меня! Не думаешь, что тебе это может дорого обойтись при земной жизни? — она в самом деле злилась.

— Прекрасная из прекрасных, ты меня сейчас пытаешься отговорить, воплощаться в этом мире и всех иных, где существуют храмы тебе? — одновременно я подумал: «И чего она так вспылила? Ох, эти боги и богини! Большинство их всегда полны эмоций, страстей, побольше чем люди. Неужели, ее возмущение так велико, что она сейчас не понимает, что я — не простой смертный, но даже очень бессмертный».

— Ладно, Астерий. Я соглашусь на твои условия. Только об этом никто не должен знать кроме нас двоих, — неожиданно смягчилась она.

— Спасибо, Небесная. Я знал, что ты не уступаешь мудростью Афине, — не скрывая удовольствия, ответил я.

Затем между нами наступила тишина. Она не стала гнетущей: каждый был занят своими мыслями, которые накатили волной.

— Астерий, я жду, — услышал я, голос Небесной Охотницы.

— Да, конечно, — я двинулся вперед, в отмеченном богиней направлении. И добавил: — До встречи на Земле.

Глава 1

Айлин делает больно

— Асклепий поможет быстро исцелить раны… — раздались слова Артемиды в след. — Сейчас же попрошу его!

Что ж, это было бы полезно. Парень явно пострадал и очень серьезно. Я понял это по пятну крови, расплывавшемуся по одежде — глубокое ножевое. Вот теперь, когда я в физическом мире, время имеет значение, нельзя терять ни минуты. Я поспешил: мой дух почти сразу соединился с умирающим телом. Теперь его кровь можно считать моей.

И снова боль… Как часто я встречался с ней! Особенно при смерти и начале новой жизни. Иногда кажется, что боль стала для меня такой же обыденностью, как в некоторых мирах вкус вина или табачного дыма во рту. Боль я снова воспринимал отстранено, как всю гамму ощущений нового тела: да все это есть, я чувствую различные оттенки ощущений, но удерживаю их пока на заднем плане восприятия. Сейчас задний план не важен — потом разберусь. В первые мгновения важно перехватить остатки памяти уходящей личности как можно полнее, чтобы начальные дни жизни в новом теле меня не сопровождали забавные проблемы, и окружающим не приходилось объяснять, мол, я крепко приложился головой, тут помню, там не помню. С подобным неудобством я сталкивался в начальные опыты переселения, потом научился решать их.

Душа прежнего графа Елецкого покидала тело. Я чувствовал, как его ментальный оттиск в теле слабеет, растворяется, точно кусочек сахара в горячем чае. Чувствовал и быстро перенимал важные для меня сведения о семье, доме, друзьях, окружении, привычках, пристрастиях и увлечениях. Вернее даже не сведения, а шаблоны его восприятия этого. Всего, разумеется, не схватишь, но принять основное обычно получалось. Слишком мешал плач девушки, стоявшей рядом на коленях и страстно молившейся то Сварогу, то Перуну. Вот еще небольшая загадка: боги славянские… И при чем здесь тогда Артемида? Хотя я представлял, каков ответ.

— Саша!!! — отчаянно воскликнула девушка, вцепившись в мою правую руку. — Пожалуйста! Умоляю, Сашенька! Не умирай!

Так и хотелось сказать: «Дорогая моя, будь любезна, помолчи. Все будет хорошо. Гораздо лучше, чем можешь представить». Прошла еще примерно минута, когда я позволил себе в полной мере ощутить тело, и поначалу осторожно пошевелить пальцами ног. Затем рук, чувствуя, как в них возвращается тепло. Трогая, теребя мою руку, девушка все еще рыдала рядом. Она моя одноклассница, хотя выглядит точно девчонка лет пятнадцати. Так же, как и я, она выпускница 5-го класса школы второго круга. Ее имя — Айлин. Айлин Клеоновна Синицына.

Она моя соседка и, наверное, влюблена в меня — уж знаю, как ее влечет ко мне. Но это сейчас неважно. Еще Айлин особо страдает в эти минуты потому, что считает, будто виновата, в произошедшем со мной. Если бы не ее страдания, я полежал бы так в неподвижности, привыкая к новому телу еще некоторое время. Проблема в том, что я терпеть не могу столь мучительные стенания девушек. С прошлых жизней они меня беспокоят так же сильно, как плач младенцев. Все, хватит вылеживаться. Нужно поскорее проявить себя живым, пока она все тут не залили слезами. Я поймал ее руку, несильно сжал и произнес:

— Айлин, пожалуйста, успокойся. Мне нужно немного полежать, прийти в чувства.

Зря я это сказал. Она вскрикнула, едва не подпрыгнула от неожиданности, припала ко мне и принялась с ожесточением целовать мои губы. Готов поклясться, с прежним графом Александром Елецким в губы Айлин никогда не целовалась. В щечку было и довольно часто. А вот так…

— Айлин, ты делаешь мне больно. Не дави на грудь, — попросил я, хотя вполне мог терпеть даже такую сильную боль.

— Сашенька! Прости, прости меня! — Синицына вмиг отстранилась и тут же принялась целовать мою руку.

Ну совсем с ума сошла! Я приоткрыл один глаз, тот, что не заплыл от огромного синяка, и улыбнулся. Теперь я видел ее через флер голубых волос — ее волос, длинных, щекотавших мое лицо. Красивая она, эта Айлин. Почти такая же красивая как княгиня Ольга Ковалевская. Да, Айлин простолюдинка, но для меня прежнего, тем более нынешнего это не имело значения. Я даже запретил ей обращаться ко мне по титулу, хотя когда-то прежде, она робко шептала: «Ваше сиятельство… ваше сиятельство…». Я дружу с ней с первого класса школы второго круга, то есть уже пять лет. Я?.. Черт! Все сказанное выше имеет отношение к прежнему графу. Он с ней искренне дружил. Знаю, она хорошая девушка, добрая и преданная, и я обязательно сохраню эту дружбу.

— Тьфу, Айлин! Теперь делаешь щекотно. У тебя очень длинные волосы, — я мотнул головой, попытавшись освободить от них лицо.

— Тебе не нравятся длинные волосы? — она приоткрыла ротик, в голубых глазах отразилось непонимание. — Но у княгини Ковалевской волосы длинные. Боги, о чем я сейчас думаю⁈ Саша, я думала, ты умер. Правда, я чуть с ума не сошла от страха. Побегу за врачом! Здесь рядом аптека. Может там помогут. Или за мостом лечебница. Саш, я побегу! Лежи, не двигайся!