Рысюхин, ты что, пил?

Глава 17

— Евгений Миронович? Извините, пожалуйста — дурацкие куплеты, согласен, но это я от нервов. Причём я даже не уверен, что там именно такие слова должны быть — вы ведь в курсе насчёт моих проблем с памятью?

— И вы меня извините, за такое подозрение. А по какому поводу нервничаете?

«Можно подумать, сам не понимаешь», — подумал я. С другой стороны, возможно, и не понимает, он-то сюда каждый день просто на работу ходит.

— Да по поводу рысака нашего и коляски. — Я решил ограничиться половиной правды. — За содержание коня, наверное, заплатить надо будет? А у меня в кармане семь рублей и три копейки сверху, и всё на этом.

— Ну, это не самая большая проблема.

— Возможно. Думал, макры продать трофейные, но всё никак не получается с этим делом. Сейчас вот тоже — вроде бы нашёл подходящее место, а меня там обхамили и чуть не обокрали.

— Ну-ка, ну-ка, можно подробнее?

Я рассказал про своё общение с хамоватым приказчиком.

— А, Максимка, опять за старое взялся! Надо будет зайти, вразумить его, да и хозяйку тоже.

— Чью, простите, хозяйку⁈

— Того заведения. Да и Максимкину тоже, — хохотнул Подпёсок. — Это вас занесло в ломбард некоей Блошкиной — «мадам Блошкиной», как она сама себя называть любит. Дамочке уже хорошо за восемьдесят, но она всё ещё мнит себя неотразимой. Всю кодлу держателей скупок и ломбардов в кулаке держит. Говорят, даже эмиссаров небезызвестного Клещёва из города на пинках вынесла. Максимка же чувствует себя едва ли не бессмертным, поскольку очень близко сошёлся с хозяйкой и по многочисленным слухам даже спит с ней.

— Со старухой⁈

— Ну, она молодится, как может, процедуры всякие, в том числе у магов, макияж — выглядит от силы на сорок. А, ну да, для тебя что сорок, что шестьдесят, всё старость…

— Неправда! Бате за сорок, а он совсем не старый!.. — Я осёкся. — Был…

За разговором мы незаметно для меня дошли до бокового крылечка в один из корпусов.

— Давай за мной! Так, стоп! В здание жандармерии с оружием нельзя, только сотрудникам. Придётся возвращаться к главному входу.

— А внештатным сотрудникам?

— Ага, решил всё-таки согласиться? Ой, извините, что я на «ты».

— Да ладно. Мне самому неловко, когда старшие по возрасту и званию на «вы» обращаются. И да — почему бы не согласиться?

Я и правда так решил. Вспомнил папу, который порой говаривал:

— Человек при небольшой должности в серьёзной организации поможет не всегда, даже если захочет, а вот гадость сделать при желании может легко и непринуждённо.

Не знаю, насколько высокая или низкая должность у Подпёска с Мурлыкиным, но организация более чем серьёзная. И зачем мне обижать их отказом от действительно взаимовыгодного предложения?

— Ну, к обращению на «вы» придётся привыкать — статус главы рода иного не предусматривает, за исключением родственников и близких друзей, и то с оговорками. Так, не будем здесь стоять — надо бежать в кадровый стол, пока эти служаки на обед не сбежали. Подождите здесь, я быстро — возьму бумаги.

Евгений Миронович действительно быстро сбегал, в буквальном смысле слова. «Значит, не полковник» — пробежала в голове странная мысль. Я покрутил её так и эдак, хмыкнул, и озвучил вернувшемуся жандарму:

— Сразу видно, что вы не полковник.

— Почему это?

— Полковники не бегают! В мирное время это вызывает смех, а в военное — панику!

Следователь хихикнул, но потом стал опять серьёзным:

— Это смотря какой полковник. Некоторых, действительно, бегущими представить и смешно, и страшно одновременно. А некоторые… Сама мысль о том, чтобы над ними посмеяться уже способна вызвать панику!

Так, посмеиваясь, мы и добрались до логова кадровой службы. Местные обитатели выглядели недовольными, морщились, но в присутствии моего сопровождающего вслух возмущаться не рисковали. Причём они очень торопились на обед, так что все процедуры провернули в рекордные сроки.

Единственное, что меня напрягло, это требование сделать фотографию в служебном ателье и завтра забрать удостоверение. Ночевать в городе я не собирался, но Евгений Миронович уверил, что его никто не украдёт и забрать можно позже. Главное, сильно не затягивать с этим делом.

Ну, а потом мы пошли обедать — всё равно по словам следователя в учреждении в ближайший час будут только часовые на входе и кое-где дежурные. Обедать меня повели в недорогую харчевню, которая была по факту едва ли не служебной столовой жандармерии, где её сотрудники пользовались постоянной скидкой. В итоге обед обошёлся в рубль и сорок шесть копеек, причём я, в отличие от давешней чайной, не считал ни одну копейку потраченной зря, более того, возникло ощущение, что я недоплатил. Хорошее место — как и большинство мест «для своих». Правда, думаю, что если бы я сюда пришёл один, то меню и цены для меня были бы другими.

Во время обеда следователь время от времени украдкой показывал мне людей, с которыми могу столкнуться по своей внештатной службе и отвечал на кое-какие мои вопросы. Например, про тот «Сертификат соответствия», что упоминал наглый Максимка.

— Такой документ, действительно, существует. Но прикладывается, во-первых, только к ископаемым макрам растительного происхождения, во-вторых — к крупным оптовым партиям или к тем, что идут на особо ответственное производство. Те же патронные фабрики, например, подобным как правило не озабочиваются. Требовать его применительно к единичным макрам животного происхождения, это как… Ну, не знаю — как охотничью лицензию на вот эту отбивную требовать, причём даже не с повара, а с едока. Чушь, короче говоря, рассчитанная на то, чтобы ввести человека в состояние растерянности, а то ещё и ложное чувство вины вызвать, оправдываться заставить.

Вообще я ещё по встречам в госпитале заметил, что минский жандарм, в отличие от старшего коллеги из Могилёва, человек более открытый, и может порой увлечься разговором. Я опять вернулся к вопросу о сбыте «заколдованных» макров — не подскажет ли, где можно наконец избавиться от них?

— Можно в Верхнем рынке, за ратушей который, по лавкам пройти. Там место престижное, дорогое, лавки по наследству передаются, так что торговцы не озоруют особо, берегут репутацию и место.

Следователь сделал паузу на съедение отрезанного кусочка отбивной.

— Можно продать армейцам, в службу тылового обеспечения, они скупают в своих целях. Но они зачисляют деньги на счёт в банке, наличными не рассчитываются в принципе. Вам ведь нужны наличные?

Я кивнул, выражая согласие.

— Можно ещё сдать в наше хозяйственное управление. Тоже безналичный расчёт, но! Но можно с этих сумм погасить и все волнующие вас платежи в адрес любой нашей службы.

— Но я ещё не вступил в права наследования, и доступа к семейным счётам не имею. Своего же не заводил, из-за несовершеннолетия.

— Это совершенно неважно. Для пополнения счёта иметь к нему доступ не нужно: ведь ваши покупатели переводят вам деньги, не так ли? Нужно только знать основные реквизиты: номер счёта и в каком отделении какого банка он открыт.

— Боюсь, что именно номер я в точности не вспомню, видел его написанным не так часто и боюсь что-то напутать.

— Тогда — только верхний рынок. Вот по этой улице два квартала. Там на правой стороне на углу будет шестиэтажная гостиница, на левой — сквер. Пройдёте его наискосок, мимо памятника Императору Кречету, что поставили в честь заключения унии, и как раз выйдете к рядам. Там слева от рядов ратуша, справа — Губернское присутствие, с судом, регистрационной палатой и прочими бюрократами. Так что место тихое и спокойное. Кстати, если вдоль рядов зайти за присутствие — там будет здание губернской геральдической службы и Дворянское Собрание. Насколько я знаю, вам нужно будет там зарегистрироваться, и лучше с этим не затягивать. Можете сегодня и заглянуть по дороге, чтоб два раза не ездить.

— Нет уж, в таком виде я туда не пойду. В такие места нужно ходить в мундире или официальном костюме, а не в заштопанной санитарами куртке.

— Пожалуй, да, тут я погорячился. Моим коллегам и не в таком виде в интересах службы ходить приходится, я привык не обращать внимания. Значит, после обеда прогуляйтесь, не торопясь — как раз у наших кладовщиков и прочей публики послеобеденная дремота пройдёт.

После небольшой паузы он продолжил:

— Справедливости ради, есть ещё несколько мест, где можно спокойно продать трофеи. Это, разумеется, отделения гильдии Охотников, но они предпочитают располагаться на изнанке, а в городе — на окраинах, чтобы их члены не таскали туши монстров и прочие потроха через весь город. В Минске на лицевой стороне у них два представительства, на Сторожёвке, это к северу от города, и на въезде в Долгобродскую Слободу со стороны Смиловичского тракта. И в любом ВУЗе или магуче — у них есть свои выходы на изнанку, где они и сами добывают ресурсы изнанки, нужные для обучения, а заодно охотно покупают их со стороны. Правда, цены у них минимальные, и ехать надо к месту расположения их врат.

На обед мы спустились с вершины холма примерно до середины высоты по весьма крутому склону, сейчас же я шёл по плавно поднимающейся вверх улице. Раньше не обращал внимания на такие мелочи, но сейчас лёгкое, которое по уверениям врачей зажило, напоминало о себе лёгкой одышкой при подъёме в гору или долгой прогулке. Довольно странно и неприятно чувствовать такое в восемнадцать лет. Сейчас, правда, одышки почти не было, поскольку только что съеденный обед не располагал к нагрузкам, и я шёл лёгким прогулочным шагом, посматривая по сторонам. К такой походке подошла бы трость, но она вряд ли сочеталась бы с костюмом.

Памятник Императору был не совсем обычным. Пётр Алексеевич на нём стоял в охотничьем костюме, слегка отставив правую ногу и вытянув вперёд левую руку. На руке сидел расправивший крылья ястреб — видимо, символизирующий тотем Великого князя, а из-под сапога торчали два птичьих крыла, призванных, по всей видимости, изображать польского орлана и датскую чайку. Если честно — так себе символизм, с кучей возможных нежелательных трактовок, но что поставили — то поставили. Говорят, все памятники, на которых изображён Император, он утверждает лично, так что не мне критиковать.

В торговых рядах всё прошло, как и предсказывал Евгений Миронович, тихо и спокойно. В первой же артефактной лавке меня, узнав о цели визита, обозвали «господин охотник» и приняли кристаллы на оценку. Похвалили наполненность кристаллов, предположив, что я являюсь магом Тверди, замерили габариты и какие-то ещё параметры и быстро определили цену на каждый макр по отдельности. Самый дешёвый принёс мне четыре с половиной сотни ровно, самый дорогой — на двадцать рублей больше. Всего в бумажник добавилось тысяча триста восемьдесят пять рублей. Таких сумм наличными в руках держать пока не доводилось, даже нервничать стал, подавляя желание каждые три минуты нащупывать наличие кошелька во внутреннем кармане.

Во второй заход в жандармское управление всё прошло быстро и как-то деловито. Первые два дня, пока Воронок проходил как улика по делу в Осиповичах в счёт не поставили, как и его транспортировку по железной дороге в Минск — к моему облегчению. Итого постой рысака обошёлся по полтора рубля в день, что не дёшево, за шесть дней, включая текущий, всего девять. Итого, имевшихся утром денег уже бы не хватило. К этому добавилось ещё три рубля за хранение коляски.