Долг и верность. Книга 2

— Она делает меня уязвимой…

— Тебе страшно довериться? Ты же знаешь, что Киан никогда тебя не предаст.

— Не предаст… — повторила за мной Эвели, но так, словно не понимала смысл этих слов. — Но я могу… — она напряглась и резко вскинулась, с вызовом распахнув глаза. — Как мне быть, если встанет выбор? Если опять заставят выбирать? Ничто не должно мне помешать… никто.

— Тебе не придется выбирать одной… когда ноша слишком тяжелая, ее нужно с кем-то разделить. С тем, кому ты доверяешь. Разве Киан не заслуживает твоего доверия? — слова сами выстраивались в предложения, неожиданно точно донося вложенный в них смысл. Я чувствовал, что прав, и это придавало уверенности.

Эвели не ответила, но задержала дыхание, вновь опуская голову. Все-таки услышала. И я почувствовал совершенно искреннюю радость за Эвели, потому что она этого заслуживала. Как бы только и ее заставить это понять?.. После всего кошмара, что сопровождал ее жизнь, после предательств и боли, разочарования и страха ощутить близость, чтобы вновь лишиться дорогих людей, она заслуживала покоя, который может дать взаимная любовь. А в том, что Киан тоже не находит себе места, я больше не сомневался. Все становилось на свои места.

— Послушай, — попросил я, привлекая ее внимание, — не надо ждать, когда станет лучше. Повод отказаться от счастья всегда будет, а ты его заслуживаешь. И это не лесть, — твердо прервал я ее попытку поспорить. — Возможно, наше время уже заканчивается, но рядом с любимым человеком оно покажется вечностью. Будет чего-то стоить, слышишь? Я знаю, о чем говорю.

— Прости… — отозвалась Эвели, видимо, по-своему истолковав мои слова и, очевидно, не поняв их смысл.

— Не надо извиняться передо мной. Я просто благодарен тебе за все, что ты сделала, и хочу хоть как-то отплатить. Потому что не могу смотреть на то, как тебя ломает.

Как-то сразу я вспомнил ее сегодняшнюю попытку проявить стойкость. Почти удачную, если бы я ее не знал. А в глазах опять появилась эта отрешенность, с какой смертники ступают на эшафот. Такими же пустыми были ее глаза в то утро, когда мне накидывали петлю на шею. Когда даже на страх уже не осталось сил.

— У тебя есть право любить. Жить человеком, а не солдатом на войне. Я не позволю тебе рушить свое счастье ради ошибок прошлого.

— Но я тебя не оставлю, — решительно отозвалась Эвели, упрямо поджимая губы.

— Не оставляй. Просто пойми, что я не заставлю тебя выбирать. И упрекать не буду за то, что позволила себе чувствовать. Ты свободна, и никто больше не сможет эту свободу у тебя отнять, — я чуть наклонился к ней, но, удостоверившись, что Эвели меня слушает, продолжил: — Не вини себя за то, что невозможно исправить, и не наказывай. Ведь Киану тоже больно и тоже страшно, — Эвели как-то удивленно и нервно закивала на последних словах, едва заметно застонав, и улыбнулась. Так беспомощно что ли, мягко.

— Ты меня насквозь видишь, да?.. — грустно спросила она, пряча от меня глаза.

— Просто знаю это ощущение, когда совсем не хочется жить и страшно вновь начать во что-то верить.

Эвели больше не улыбалась, закрыла припухшие глаза, поджимая губы, и потянулась руками к огню. Я последовал ее примеру. Осторожно вытянул ноги поближе, чувствуя, как по-тихоньку отпускает. Сильная получилась встряска, так что сразу стало клонить в сон. Хотел уже устроиться поудобнее, но Эвели молчала, даже не шевелилась, не моргая смотря на огонь.

— Хочешь, чтобы я оставил тебя одну?

— Нет, останься, — она пододвинулась ко мне и положила голову плечо. — Спасибо… за все…

— Не благодари, — искренне улыбнулся я и пообещал: — Просто знай, если что, я всегда буду рядом.

Ее дыхание постепенно стало глубже и ровнее, я и сам не заметил, как начал засыпать, но поборол это желание, и осторожно уложив Эвели на бок, поднялся. Надеюсь, наш ночной разговор действительно что-то изменит. Я смотрел на нее сейчас, вымотанную до предела, похудевшую после нашего побега так, что еще сильнее заострились скулы. И все-таки она улыбалась во сне. Едва уловимо, но я заметил.

На душе было легко, и выпивка не имела к этому никакого отношения. Я выпрямил затекшую спину и, накинув на плечи еще не высохший плащ, направился на поиски Киана.

Мой внезапный порыв сейчас казался глупостью, а не трагедией. Не думал, что будет так просто отпустить, если вдруг… да и вообще никогда не думал, что смогу так привязаться. Но эта невидимая глазу зависимость не обременяла, наоборот, вдохновляла, как и ее обещание меня не бросить. Я знал, что это правда, и был благодарен за то, что даже в такой момент Эвели не забыла обо мне. Не отступила. Но принесла при этом жертву, которую я и не подумал бы от нее требовать. Вот, что мне хотелось изменить, чем помочь. Так что я не стеснялся настойчиво звать Киана по имени, проходя мимо рядов пустующих палаток и шатров. Не так давно я заметил, что у него есть одно маленькое увлечение, которое он сохранил еще со времени службы моему отцу, но о котором никому не рассказывал. У Киана даже любимчик появился: молодой вороной жеребец, которого здешняя детвора прозвала Молнией. Когда мы начинали спорить об их с Эвели стычке в лесу и том трусе, который при первой же возможности нас бросил, Киан обычно всегда сбегал сюда. А я слишком сильно напирал, давя на чувство вины, которого, как я думал, он не испытывает.

Оказалось, все куда сложнее… И одновременно проще.

Приметив в темноте через стену дождя очертания конюшенного ряда и услышав тихое ржание, я прибавил шагу. Даже если сейчас Киан не здесь, есть целая ночь для ожидания — в компании не самого дружелюбного к чужакам животного. Не страшно. Главное только не продрогнуть до костей в мокрой одежде. С этими мыслями я откинул тяжелый полог в сторону, пропуская внутрь призрачный ночной свет.

Но за шумом моросящего дождя не пряталось ни тихое сопение, ни цокот копыт. Даже не всматриваясь в темноту, я понял, внутри никого нет.