Святки без оглядки

— Живой он! Пока еще! Воду из легких выгнать надо! — заорала Димитрию.

Тот даже переспрашивать не стал. Перегнул князя через колено и как следует встряхнул.

— Давай сюда! Еще! Сердце бьется, — прильнув ухом к груди князя, доложила она, — но не дышит!

Как делают искусственное дыхание, по телевизору видала, да только в жизни столкнулась впервые! Эх, была не была…

— Гляди-кась, как девка страдает, да милого сваво лобызает. Кака любовь у них была, а мы-то и не знали, — бабы утирали платочками глаза.

— Ты что это творишь? — возмущенно налетела на нее Федоська. Но быстро смикитив, что к чему, оттолкнула ее в сторону: — Дай я!

Странно, но у Федоськи получилось лучше. И когда князь открыл глаза, он увидел перед собой ее заплаканное, но довольное лицо. Она еще несколько раз проделала процедуру, чтобы закрепить результат, а тот даже не стал сопротивляться.

— У кого баня топлена? — строго вопросила Снеженика, оглядывая толпу. Она подобрала свою шубейку и укутала в нее князя.

— У нас топлена! — твердо заявила Федоська, давая понять, что князя ни в чей двор она не пустит и из своего теперь не выпустит.

— Тащи барина в баню! — радостно заорали в толпе. — И водки ему, водки налейте!

Мужики подхватили князя и как дорогой трофей на вытянутых руках потащили к дому Федоськи. Та, семеня и кутаясь в душегрейку, побежала следом.

— Помолимся за раба божьего Василия… — возглавил процессию отец Игнат, — да чтоб его, окаянного, запутался уже… за упокой али за здравие? А где енто тут водки наливают?

Снеженика окоченевшими руками подобрала мокрого петуха. Тот дребезжал как хрустальная рюмка на холодильнике и все время поджимал лапы. Мокрое платье стояло колом, шубу она отдала Долгомышкину, и только сейчас, когда опасность миновала, поняла, как же сильно замерзла.

— Пойдем до дому. Тоже баню истоплю… — знакомый голос теплым бальзамом пролился на душу. Сильные руки накинули ей на плечи тулуп и обняли со спины.

Слезы покатились по щекам. Снеженика закрыла глаза. Вадим… Она медленно повернулась. Димитрий, в одной рубахе, сверлил ее озабоченным, но нежным взглядом. Она улыбнулась.

— Пойдем…