Иммунный

— Как, как? Проще простого, — фыркнул напарник. — В больших городах сейчас мода на всякое тайное. Типа, запретные заклинания западных мольфаров, секретные знания чернокнижников, подлинная история магии без купюр, откровения каких-то там мудрецов и прочее барахло. Власти пытаются запрещать, но результаты обратные. Спрос на эту муть дикий. Вот её контрабандой и тащат, а там, — Тур неопределённо мотнул головой, видимо, имея в виду заграницу, — это дело практически на поток поставили. Клепают такие книжонки сотнями и продают сюда через пиратов. В столице они бешеных денег сто́ят, до полутысячи лартов за штуку. А ты говоришь...

Я почесал в затылке, но спорить не стал. Каждый, в конце концов, сходит с ума по-своему...

В деревенском трактире народу находилось немного. Но всё равно, была б моя воля, я бы сюда не заглядывал. Тур, по его словам, тоже, но не отметиться здесь после разговора со стражником стало бы с нашей стороны серьёзной ошибкой. У напарника имелись в деревне кое-какие дела, которые, прежде чем сваливать, следовало завершить. На их завершение требовалось около суток, поэтому провести тут ночь, так или иначе, пришлось бы. И хотя ночевать в трактире было необязательно, но не появиться в нём после «работы в лесу» кое-кому могло показаться весьма подозрительным. Традиции, блин, такие, ничего не попишешь.

«Людишки тут всякие попадаются, — пояснил свои мысли Тур. — Могут и стукануть кому надо. А могут и ограбить попробовать, если решат, что ты что-то ценное отыскал, поэтому и в трактир не идёшь. Помню, месяца три назад одного тут за пару курушек прирезали, и ничего. Новенький был, местных законов не знал... Прикопали, короче, в лесочке, тем всё и кончилось...»

Конечно, самого Тура, а с ним и меня, навряд ли бы кто-нибудь вот так же вот запросто «прикопал», но вызывать подозрения из-за такой ерунды и вправду не стоило.

Стол мы заняли недалеко от двери. Подавальщицы в этом заведении отсутствовали. Жратву надо было заказывать самостоятельно, около стойки. И забирать, когда приготовят, тоже. Но, как завещал монтёр Мечников, деньги вперёд. Обычное дело. На «фронтире» по-другому никак.

Своих денег у меня не было, поэтому платить за меня пришлось спутнику.

Двадцать курушек — не самая великая сумма, но, по всему видать, у Тура их тоже было немного.

Через пару столов от нас двое играли в кости. Ещё двое «болели». Правила этой игры я узнал ещё до того, как попал на каторгу. В принципе, они мало чем отличались от земной разновидности, но, как обычно, имелись нюансы.

Два кубика с шестью нумерованными гранями бросались в кружку, потом её долго трясли, а затем опрокидывали на стол кверху дном. Количество выпавших очков первый играющий не скрывал. Зато второй имел право поторговаться, не поднимая кружку. Он мог увеличить, к примеру, начальную ставку в несколько раз (во сколько конкретно, решали отдельно перед каждой игрой), и если первый отказывался уравниваться, то выигрывал и забирал всё поставленное на кон. Но с другой стороны, если он не был уверен, что у него очков будет больше, а блеф не пройдёт, мог признать своё поражение, не вскрываясь. И в таком случае терял только свою начальную ставку.

Здесь, как мне удалось разобраться, игроки ставили изначально на кон по десять курушек, а поднимать могли пятикратно. Словом, заработать себе на обед... ну, или на ужин (тут кто как считает) я мог без лишних напрягов.

— Мелочь, курушек на семьдесят, есть? — повернулся я к Туру.

— Зачем? — не понял охотник.

— Выиграть хочу, — кивнул я на бросающих кости.

— Уверен?

— Абсолютно.

Напарник вздохнул, но мелочи мне всё же отсыпал...

— Не помешаю? — подошёл я к играющим.

Блин, практически дежавю! Как в той картёжной игре в Лисавах, когда я сперва обул шулера-мага, а потом поимел по полной его подружку-подельницу.

Здесь, впрочем, открытого шулерства не наблюдалось, как и подельниц. Тут, стыдно признаться, я сам собирался смошенничать. Самую малость. Чтобы на обед наскрести... Ну, то есть, тьфу ты — на ужин...

— Садись, коль не шутишь, — подвинулся один из мужичков, по виду, разбойник разбойником. — Сыграть, небось, хочешь?

— Ага.

— Ну, не буду препятствовать. Только учти...

— Деньги вперёд, я знаю, — выложил я на стол десять курушек и звякнул другими монетами.

— Новенький?

— С Туром-бродягой пришёл.

— Как зовут?

— Димир.

— А я Прол, — сообщил сидящий напротив. — Играем один на один. Поднимаем в пять раз, не больше.

— Понял.

— Тогда начинай.

Я сгрёб оба кубика, бросил их в кружку, потряс, хлопнул на стол, открыл...

— Пять, — прокомментировал выпавшие двойку и тройку «болельщик» слева.

— Эх! Маловато, — почесал я в затылке.

Прол усмехнулся и сделал свой ход: ударил кружкой с костями о стол и, не открываясь, положил в банк дополнительные двадцать курушек.

— Ну, что? Уравниваешь или сдаёшься?

— Сдаюсь, — пробормотал я с досадой секунд через пять раздумья. — Что там хоть было-то?

Соперник поднял кружку.

— Тоже пять, — засмеялся «болельщик» справа.

Я нарочито тяжко вздохнул.

— Да, брат. Это ты маху дал, — снисходительно бросил Прол, забирая выигрыш. — Ну что, ещё по одной?

— А давай! — махнул я рукой. — Будем отыгрываться.

На этот раз право первого хода перешло к сопернику. У него выпало девять — шестёрка и тройка. Сумма хорошая. Перебить такую непросто. Ой, как непросто. Особенно если играть втёмную.

Тряхнув кубиками, я шлёпнул кружку дном кверху и посмотрел на то, что внутри, «особенным» зрением (хвала небесам, оно у меня не пропало). Кости лежали двум пятёрками вверх.

На «раздумья» ушло секунд десять, не меньше. Мысленные страдания «поднимать или нет» отражались на моём лице столь явственно, что не заметить их мог только слепой. Противник с болельщиками ухмылок, по крайней мере, уже не скрывали.

— А! Была не была! Поднимаю, — увеличил я ставку до пятидесяти курушек.

— Уравниваю, — хмыкнул Прол, добивая банк. — Вскрывайся.

Я медленно приподнял кружку.

— Ух, ты! — невольно вырвалось у болельщика слева.

— Повезло, — поддакнул болельщик справа

— Поздравляю, — мрачно буркнул соперник.

Мне даже стало жалко его. Мужик играл честно, а тут — бац! — шулер залётный нарисовался.

— А давай ещё одну партию, — кивнул я на кости.

— Ладно. Давай, — нехотя согласился Прол.

Первый ход вновь перешёл ко мне.

Выпало семь очков. Серединка на половинку, ни то, ни сё.

Противник к своему ходу готовился долго. Тряс кружку, прислушивался к звуку стучащих кубиков... Когда перевёрнутая кружка встала на стол, он пару ударов сердца сверлил её взглядом, а после решился:

—Удваиваю.

К двадцати лежащим в банке курушкам добавились ещё десять.

Я отчётливо видел оба прячущихся под кружкой кубика. Одиннадцать очков. Железный выигрыш. Но Прол об этом не ведал.

— Уравниваю.

Банк увеличился до сорока.

— Вскрываем.

— Одиннадцать, — пробормотал правый болельщик. — Круто, однако.

Над столом пронёсся вздох облегчения.

Прол вытер вспотевший лоб и забрал деньги.

— Спасибо за игру, — кивнул я ему и другим и поднялся из-за стола.

Мой итоговый выигрыш составил ровно двадцать курушек.

Ровно столько, сколько стоил обед... Ой, тьфу ты, блин! Ужин...