Валькирии Восточной границы

Глава 20

— Это совсем нет надежды. Без надежды? — говорит барышня Лана из рода Цин и мотает головой: — совсем! Ты… ты ничего не чувствуешь?

— Безнадежно? — переспрашиваю я. Барышня Лана удивительно хорошо говорит на русском, только легкий акцент и иногда она спотыкается на словах, вот как сейчас.

— Да! Безнадежно! — она садится на землю и откидывает голову назад, на стену каменного купола, надежно запирающего нас внутри. Сперва я пытался пробить его, прокопать ход, но потом я понял задумку того, кто в свое время изобрел эту технику. Ведь если в этом мире есть магия, и существует такой Родовой Дар как мой — то и изобрести что-нибудь против местные маги просто обязаны были. Например, какая-нибудь техника «Баскервильские болота» — вот идешь и провариваешься туда, какая-нибудь неньютоновская жидкость, чтобы от сопротивления только более вязкой и тугой становилась. Засасывала в себя и адью. Или там портал в жопу мира — раз и ты уже где-нибудь на острове Пасхи… или вовсе посреди Тихого Океана. И кому ты там докажешь, что самый сильный на деревне?

Так вот, стены этого купола вокруг — каменные только на несколько сантиметров. Дальше идет рыхлая земля. Если Вы вокруг меня возвели каменный купол на поле боя, то я бы разбил его кулаками и даже не заметил. Однако если эту сферу утащили далеко под землю… то это как со знаменитой осадой насыпных стен Вавилона Велисарием — он сам шутил что от выстрелов пушек и от каменных ядер, прилетающих и втыкающихся в земляной вал — тот только крепче становился. В то время, как каменные стены ядра разрушили бы до основания, раскололи. Но рыхлая земля, в которой пушечные ядра вязнут? Так и тут — бить ее бесполезно, можно только копать… а копать руками… в зависимости от глубины залегания сферы, скорости потребления кислорода и потребности в оном. Даже если я лично не потребляю кислород и смогу обойтись без него, то вот эта конкретная барышня Лана из рода Цин — задохнется тут примерно через два-три часа. Если не будет совершать активных действий — то продержится до шести часов. Значит мы должны выбраться отсюда до того, как это произойдет. Почему вместе с ней? Не проще ли ее тут удушить? Нет, не проще, что за глупости. Начало легенды об лейтенанте Уварове должно быть блистательным, никаких «удушил девчонку, чтобы самому воздуха хватило». И потом — за это время я уже как-то привык к ней, что ли. Драться она не лезет, какую-никакую компанию составляет… светит своей секирой, опять-таки. Вот помрет — совсем темно станет.

— Почему безнадежно-то? — спрашиваю я у нее: — эту вашу ци сколько надо учить?

— Бодхисаттва Гуанинь, будь милостива к своей скромной последовательнице и даруй мне мгновенную смерть и хорошее перерождение! — закатывает глаза барышня. Надо сказать, что в свете своей секиры она выглядит вполне соблазнительно — разорванное шелковое одеяние, голые коленки из-под него, оторванные пуговицы на плече, из-за чего она периодически прикрывает грудь клочком ткани… а иногда забывает про это. Перепачканное лицо и руки. Естественный инстинкт мужчины — спасти, отмыть, закутать в теплое, накормить и… да, в соответствии с идеологической доктриной гусара фон Келлера. «Выходим в город и ебем-с все, что шевелится! Что не шевелится — шевелим и ебем-с!». Да, совершенно верно, как иначе обеспечить лояльность вражеской боевой единицы? Для того, чтобы завербовать противника, сперва надо посеять сомнения в том, что его лояльность направлена в нужную сторону, что его недооценивают и подставляют под удар. У нас это уже исполнено, вражеский полководец намеренно сделал из нее приманку, и сейчас она может сказать, что ее долг перед работодателем исполнен. Хотя… какие тут работодатели, это же вожди, полководцы.

В любом случае, мысль о сексуальном контакте и последующем импринтинге в силу особенностей женской физиологии — не самая глупая. Стресс от осознания близкой смерти, прилив гормонов, которые приказывают телу осуществить акт размножения в критический ситуации — такое обычно у мужчин. Женщины более склонны спасаться сами, однако в какой-то мере мы одинаковы. Потому мне следует воспользоваться ситуацией и привязать девушку к себе. Она достаточно умна, хороший воин, знает наш язык, знает язык чжурчжэней и ханьцев… такая мне пригодится. Все что надо — отвлечь ее от мрачных мыслей, послужить триггером для всплеска гормонов и сформировать условный рефлекс. Ах, да, а потом — выжить.

— «Эту вашу ци» всю жизнь учат! — говорит Лана, пытаясь прикрыть свою грудь оторванным лоскутком от ее желтого шелкового платья: — и не ци учат, а способность управлять ею! Она везде! Кто-то лучше может… делать ци, которая растворена в воде, кто-то — ци, которая бурлит в пламени, кто-то владеет пассивной ци в земле… уникумы владеющие ци, разлитой в воздухе — умеют летать! Оружейники — такие как я, например — управляют своим оружием благодаря ци, которой напитали клинки! — она поднимает указательный и средний пальцы, сжатые вместе, и светящаяся секирка — совершает круг над нашими головами.

— Я думала, что у тебя есть талант управлять ци бессознательно — вздыхает она и секира снова опускается на землю рядом с ней: — думала, что мы сможем разрушить заклинание… если ты все-таки осознаешь свою силу. Никогда так не было, чтобы технику «Бессмертной черепахи» применяли без осознания движения ци.

— Ну… да, я не ощущаю никакой ци — признаюсь я, садясь рядом с ней: — но во всем можно найти светлую сторону. Не переживайте вы так.

— Ом-мани-падме-хум… — выдыхает она, закрывая глаза: — и почему из всех лаоваев мне попался именно такой!

— Ты бы, твое высочество голову не задирала — говорю я, припоминая что барышня из рода Цин при дворе своей Восточной Ся довольно большой пост занимает, по-нашему — княжна, даром что не Великая Княжна, а так, но все равно, по сравнению со мной так и вовсе дворянка.

— По чьей вине я тут с тобой лясы точу? — я смотрю на нее и вижу как она прикусывает губу и смотрит вниз, под ноги: — кто у нас тут из себя приманку изображал пока твои соратники меня в могилу решили свести? Где честный поединок и прочий дух рыцарства? С точки зрения формальной — это не просто обман, это нарушение всех договоренностей, кто потом будет с тобой дело иметь? Нарушение договоренностей — это чревато.

— А… зачем тебе что-то точить? — осторожно спрашивает Лана, сжимая в руках свои секиры: — у тебя грубой силы достаточно…

— Да не об этом — отмахиваюсь я: — ситуацию давай разберем. Начать с того, что ваши ребята с самого начала задумали обман. Или как там по Сунь Цзы — военную хитрость. Вот только жизнь это тебе не «Искусство Войны», это только в книге и на короткой дистанции всех обманывай и будет тебе счастье. Обман хорош только тогда, дорогая моя Лана из Цинов — когда тебе верят. А если никто тебе не верит, то никого ты не обманешь. И когда придет время договариваться — никто не поверит мирному соглашению. С точки зрения моей страны — вы тут агрессоры получается. Да еще и вероломные. Вот пошлет местный император сюда карательный корпус — поплачете. А когда станете миру просить — никто не поверит. Здесь вам только на силу уповать, что сдержите напор войск империи.

— Сдержим! — когда крошка Лана волнуется — ее акцент усиливается. Глаза горят, косой своей вон как мотнула, аж вокруг шеи замоталась.

— Это первое. А второй обман — это твой личный. Когда ты якобы вызов мне бросила, а на самом деле — заманила меня в ловушку. И тут такая же история — если тебе никто не верит, а я тебе сейчас не верю — то ты можешь рассчитывать только на силу… а иначе…

— Иначе? — барышня Лана мечет искры своими глазами, но секиры на меня не поднимает. При всей своей самоуверенности она все же прекрасно понимает свое положение и знает, что ее секиры против меня в ограниченном пространстве под каменным куполом… это и есть то самое «совсем нет надежды».

— Вот смотри, Лана из Цинов — ты меня обманула. И я могу потребовать с тебя компенсацию.

— Но… у меня тут ничего нет. — взмахивает своими длинными ресницами девушка, срочно начав строить из себя невинного птенчика. Ага, как же. Кто тут про наложницу говорил? Тогда не стеснялась воспользоваться своей привлекательностью, а сейчас сделает из себя жертву обстоятельств. Девушкам это на раз-два, сделать глаза как у котика в сапогах, сложить ручки и умилительно похлопать ресницами «я такая глупенькая и такая невиноватая».

— Думаю я найду что сделать с полуголой девушкой, раз уж мы оказались совсем одни в… таком месте… — говорю я и секирка «Север-Юг», только что освещающая каменный купол — тут же гаснет.

— Теперь не увидишь. — раздается ее голос из темноты.

— Хороший трюк — киваю я: — конечно, когда нет света я не смогу видеть твои исцарапанные коленки и бедра, а также лоскутки, которыми ты прикрываешь грудь… но ведь это очень односторонняя история. Если я не могу доверять своим глазам, то у меня в запасе останется только осязание, верно? Мне придется поймать тебя и держать крепко, чтобы удостоверится что ты не задумала чего-нибудь еще. Удрать какой-нибудь секретной техникой там, ну или напасть на меня исподтишка.

— Но… — говорит барышня Лана и я тут же двигаюсь на звук. Осторожно, чтобы не раздробить ей череп или не сломать руку, нащупываю в темноте что-то мягкое, хватаю ее поперек тела и притягиваю к себе, она сопротивляется и взмахивает своим оружием. Аккуратно перехватываю ее руки и завожу их ей за спину. Двумя пальцами держу предплечья вместе. Связанная и поверженная девушка. Интересно, но у женского пола психика более гибкая, они в этом плане совершенней. Мужчине тяжело принять поражение, тяжело взглянуть на своего противника иными глазами, а вот у них все устроено немного иначе.

— Ванбадан! Пусти меня! Забывший лицо предков! Пусти сейчас же! — ругается барышня Лана, пока я беззастенчиво пользуюсь преимуществом в физической силе. Между делом отмечаю, что как и предполагал — барышня Лана мягкая там где должно быть мягко и упругая там, где должно быть упруго. В хорошей физической форме барышня, чего уж тут. И мне это нравится. Вся эта благородная немочь и бледность, присущая девицам высшего света империи Хань — мне не нравится категорически. И гуляют они под зонтиками, чтобы не дай бог не загореть и лица свинцовыми белилами красят, и не делают ни черта, чтобы ручки-ножки у них худые были, а посередине — пузико чтобы отвисало. Такие девушки-паучки, бледненькие и худенькие в конечностях, зато с животиком. Барышня Лана не такая, она крепкая и загорелая, как и полагается девушке из кочевого народа, хотя наряд у нее явно ханьский, да и секирки эти…

— Пустить не могу. Ты опасна. И для меня, и для самой себя. Вон как машешь в темноте острыми предметами, а ну как глаз выколешь? — секирки я отобрал. У меня в руке они не светятся, ну и пусть. Сейчас мне надо навести порядок в рядах подразделения, а то потом не оберешься. Барышня Лана мне нужна — в случае если я буду свою легенду о благородном, бесшабашном идиоте Уварове продвигать — она мне очень нужна. Такой штрих, который оттеняет мрачную сторону вопроса. Одно дело, если «пришел он и всех убил» и совершенно другое, когда «какую-то бабу с собой привел, везде этот Уваров себе бабу найдет». Уже не так страшно и главное — есть над чем посмеяться. А такие вот вести, короткие истории, анекдоты — распространяются куда быстрее мрачных новостей, такие истории люди с удовольствием рассказывают друг другу в кабаках и за семейным столом, в высшем свете и в подворотне. Потому что — весело! И гвардии лейтенант Уваров в них — никакое не чудовище, не монстр, на которого надо собирать армию или СИБ натравливать. В этих историях Уваров будет настоящий герой гусарской баллады — придурковатый, лихой, постоянно совершающий идиотские поступки, готовый рискнуть головой из-за дурацкого пари или там благосклонного взгляда красавицы, человек про которого народ будет говорить не с черной завистью (смотри-ка, уже князь и богат и девиц гарем завел) а с искренней насмешкой, дескать наш-то дурак слышали, что выкинул? Князем сделали! А он опять какую-то девку охмурил и из окна голый выпрыгнул от ее братьев спасаясь! Вот такая легенда мне нужна… сделать имидж Черного Властелина, Мрачного Убийцы Королей — ни в коем случае. Во-первых, мне покоя эта игла не дает… надо эскулапа поймать. Он же самый обычный эскулап, никто про него не говорит, что он родовым даром «протыкания иглой» владеет, а вывод отсюда какой? Такой, что я — уязвим. Должны сложиться какие-то условия, но при определенных обстоятельствах я такой же как и все — мягкий. И самое тут страшное, что я этих условий не знаю. Надо выяснять. А второе… второе заключается в том, что даже если предположить, что я — неуязвим абсолютно, выжить в одного невозможно. Так и с ума сойти можно. А я не просто выжить хочу, я хочу изменить этот мир, а для этого мне нужна помощь людей. Влияние на общество — и чем больше, тем лучше. В случае же, если я покажусь для власть предержащих угрозой — мне объявят войну. И, судя по всему, у местных властителей есть чем сдерживать таких как я, чего только эта вот «Подземная Тюрьма» стоит. Я и сам с места в карьер могу таких вот техник и способов со мной сладить сотню-другую придумать, раз уж в этом мире магия есть и физика нервно курит в стороне папироски, пытаясь осознать, как именно полковник Мещерская может себя из мясного фарша воедино собрать и не поморщиться. Как худенькая девушка в красном ципао (видел я такую на поле битвы) — может из своего рукава такой струей огня окатить, что ранцевый огнемет поперхнется и покурить у физики стрельнет. Как старый и матерый зверь я знаю одну истину — непобедимых не бывает. И если люди очень сильно захотят тебя убить — рано или поздно у них получится. А значит надо хотя бы начальную стадию внедрения в общество играть роль безопасного и забавного идиота. Но не такого, которого жалко, а такого, про которого говорят и головой качают — ай дурак! С восхищением дуростью. Степенью дурости и бесшабашности. Гвардии лейтенант Уваров в этой легенде будет смесью Казановы и Давыдова, бойца и любовника, постоянно попадающего в неловкие ситуации и сморкающегося в шторы и скатерти. Эдаким поручиком Ржевским и Терминатором в одном лице. Сложная смесь? Да ни капли, вы вон на господина гусара фон Келлера поглядите! Ему и прикидываться не надо, он так живет. Правда, судя по образу его жизни — проживет он недолго, но зато ярко. Красочно так.