Свиток 1. Волшебный меч

Глава 12

Я, как обычно, лопухнулся. Мы с Ортаем еще вовсю обсуждали теорию Дарвина, которой я попытался обрушить его хрупкий, но очень самодовольный первобытный мозг, а ребята Мсоя и примкнувший к ним Лга’нхи уже занимали боевую позицию. Я еще наслаждался доводами Ортая, доказывавшего мне абсурдность дарвинизма, аргументируя это, во-первых, невозможностью существования обезьян, поскольку лично он никаких обезьян никогда не видел. А во-вторых, само собой разумеющимся фактом происхождения человека от протокозы, зачавшей от небесного грома. А враги уже пошли в атаку.

Произошло это на четвертый день нашего путешествия. Первые пару дней наш отряд шел как-то ни шатко ни валко. Мы притирались друг к дружке и привыкали к суровым будням походной жизни, привыкая к ежедневным дальним переходам и осваиваясь с ночевками у костра под открытым небом. В отличие от степняков, для которых вечное путешествие было нормой жизни, горцы все-таки были больше домоседами. Больше, чем степняки, но явно тоже не новички в деле перемещения с места на место. Как я понял, набранные носильщики вообще были в этом деле профи. Они знали дороги, умели быстро забраться по, казалось бы, неподъемной круче и затащить туда свои тюки. Другое дело, что шли они достаточно неторопливо, явно распределяя силы на все путешествие. Так что нашим нетерпеливым воякам пришлось подстраиваться под темп движения нагруженных подарками носильщиков, старика Ортая и Осакат с подружкой. А нам с Лга’нхи (особенно ему) снова приспосабливаться к горам и скоростям горских ребят… Так что поначалу было довольно много ругани, суеты и толкотни.

Потом как-то все пообтесалось, притерлось, все усвоили свои роли и начали играть их безупречно. Мсой больше не пытался подгонять носильщиков, Ортай — командовать Мсоем или Лга’нхи, а мой приятель перестал изображать из себя пастушью собаку при стаде овец. Потому-то мы с Ортаем на четвертом дне путешествия и смогли позволить себе вести неспешную беседу о возвышенном, вместо того чтобы, высунув языки, бегать из головы в хвост нашей колонны, отдавая ненужные распоряжения и выкрикивая бессмысленные советы.

И тут появились они. Отряд верблюжатников. Как они забрались в эту долину? Вопрос, который навсегда останется тайной. Может, это были разведчики, может, фуражиры, может, просто заблудились ребята… Но кто-то из наших (кто именно, так и не выяснилось) услышал непривычную поступь верблюда по камням и дал сигнал опасности. Мы как раз шли вдоль неширокой долины, и место для «кавалеристской» атаки было почти идеальным. Ровное место, ни укрытий, ни защиты в виде кустов или груд камней… К счастью, всадников в том отряде было всего трое, а с ними еще десяток вояк, выглядящих не столь круто, как одетые в броню и сидящие на здоровенных тварях всадники, но тоже вполне воинственно.

Наши успели выстроиться в цепь. И даже издать несколько воинственных воплей. Верблюжатники тоже пропели что-то воинственное, пришпорили (или как там у верблюдов) своих зверюг и ринулись в бой. За ними, побросав поклажу, рванули пехотинцы.

Что и говорить, с всадниками горцы воевать не умели. Да и степняки тоже. Никто тут не знал, как противостоять возвышающемуся над тобой метра на три воину, несущемуся на тебя на быстроногом животном. Ни тебе плотного строя, ни выставленной вперед расчески копий… Горские вояки и кое-кто из пришедших им на помощь носильщиков встали довольно широкой линией, явно ожидая от врагов свершения каких-то ритуалов, вызовов на поединки и прочее. Вместо этого верблюжатники просто промчались сквозь эту хилую шеренгу, смяв ее в трех местах и расшвыряв противников, словно кегли. Потом двое на флангах развернулись для того, чтобы помочь своей пехоте добивать врага с тыла, а тот, что двигался по центру, ломанул к одиноко стоящей группе женщин, стариков и дебилов.

Наверное бы, горским ребятам точно бы сегодня не поздоровилось, если бы не Лга’нхи и опытный вояка Мсой. Лга’нхи было не привыкать иметь дело с крупными животными, и напугать его каким-то там верблюдом было невозможно. Да и высокими скоростями удивить того, кто охотился на диких лошадей с одним копьем, тоже было непросто. Зато громадный рост, сила, скорость и боевые навыки давали ему огромное преимущество перед пехотой верблюжатников. Стоял он где-то с самого края шеренги. Так что первая верблюжья атака проскочила мимо него. Да он особенно и не ждал подхода врага, а сам, выскочив вперед, набросился на подбежавшую пехоту. Его яростная атака сбила вражеский напор, позволив ребятам Мсоя очухаться и приготовиться к драке. Лично мне, стоящему в отдалении и судорожно натягивающему боевую перчатку, показалось, что он чуть ли не с ходу уполовинил вражескую пехоту. А если я и ошибался, то не намного.

На другом фланге орудовал Мсой. Он единственный, кто не растерялся во время «кавалерийского прорыва» сквозь свое войско. И, насколько я успел заметить, связал одного из верблюжьих всадников поединком, не позволяя ему давить свое войско с фланга.

Я еще затягивал ремешки на перчатке, воткнув протазан перед собой подтоком в землю, когда страшная тварюга сшибла стоявших впереди воинов Мсоя и, перепрыгнув (как мне показалось) два десятка метров, что были между нами, одним прыжком внезапно очутилась возле меня. На мое счастье, таранного копейного удара тут пока не использовали. Да и как я понял позднее, верблюд к такому приспособлен не был, потому как всадник сидел в седле, как на табуреточке, закинув ноги на шею своей зверюге. Какого хрена этот придурок напал на меня? Черт его знает. Может, решил, что я тут, позади строя, единственный стоящий воин, благодаря протазану в руке и поясу с оружием? Может, я просто стоял у него на пути к добыче? Но так или иначе, этот гад попытался меня заколоть. С перепугу я отбил удар перчаткой. Поставил, можно сказать, классический каратешный блок… при этом задев протазан и смахнув его на землю. Так что следующим естественным движением было присесть и подобрать оружие, благодаря чему резкий удар сверху вниз, которого я даже не заметил, не пришпилил меня к земле, а лишь вскользь ободрал спину.

Затем как-то так получилось, что верблюд оказался у меня за спиной… Я плохо помню, то ли это я прыгнул, как лягушка, вперед, то ли это он проскочил мимо меня на своих длинных ногах. Но так или иначе, к тому времени, когда верблюжатник развернул свою скотину и снова попер на меня, я уже стоял в почти полной боеготовности, выставив свое оружие ему навстречу и бесстрашно дрожа… будем думать, от ярости. И у нас началось фехтование… Сволочь тыкал в меня своим трехметровым копьем, рубил и пытался теснить верблюдом. Верблюд, на удивление, оказался очень маневренной скотиной, ловко двигаясь не только вперед, но и вбок, и назад, подчиняясь командам и едва заметным касаниям чего-то вроде хлыста.

Вся моя стратегия… все, что я помнил, надо ударить по руке, держащей вражеское оружие. Попасть по руке не получалось, поскольку оружие мое было явно коротковато. Но направленные на меня удары я как-то пока отбивал. Зато вот верблюд меня сильно доставал. Ему хватало сделать вроде бы небольшой шажок, чтобы преодолеть дистанцию в метр-полтора, подставив меня под удар копья, либо норовя сшибить своей вонючей тушей… Раз-два я это стерпел… поскольку успевал отпрыгнуть. А в третий раз, понимая, что не успеваю, сдуру влепил ему кулаком в бок. Ему, конечно, мой удар был что слону дробина… если бы на моей руке не было перчатки с пятисантиметровыми шипами. Так что скотина взбрыкнула. Вечно угрожающее мне копье взмыло куда-то в сторону, а я, умудрившись зацепить крюком своего протазана отворот халата противника, сдернул его на землю. Упал мой враг неудачно. Кажется, у него даже что-то хрустнуло. Впрочем, в следующий миг хрустнули позвонки на его шее в том самом месте, по которому я рубанул своим «крылатым копьем».

Черт! Меня всего трясло от переполнившего кровь адреналина, ноги подкашивались, и, кажется, за весь бой я ни разу не вздохнул, не выдохнул… Но особо истошный вопль, раздавшийся в стороне, принес весть о том, что битва-то еще не кончилась. Впереди, там, где когда-то стояла шеренга наших бойцов, все еще дрались. Пришлось бежать на помощь…

Они бы меня еще драконоборцем обозвали! Хренушки. Я бежал под защиту своего приятеля. Рядом с Лга’нхи было не так страшно. А верблюд этот мне просто на пути встретился… Да еще и стоял спиной ко мне, пока его всадник воевал с Мсоем. Все, что я сделал, широко замахнувшись — рубанул верблюда по ноге. И так удачно попал, что тот сразу оступился и опрокинулся, прихватив с собой и своего всадника… Дальше я задерживаться не стал и помчался поближе к огромной дылде, который, орудуя своим гигантским копьем, словно соломинкой, как раз сейчас убивал третьего всадника. Собственно, это он и был героем сегодняшнего дня. По крайней мере, шесть свежих скальпов в его коллекции ясно давали понять всем желающим, кто тут самый результативный участник.

Но все почему-то восхваляли меня, «заполучившего» в коллекцию лишь один скальп. И все за то, что я убил страшного демона, на котором ездят враги. А, собственно, да. Раненого верблюда пришлось добить, а остальных отогнали тычками копий и воинственными воплями… от греха подальше, потому как связываться с мертвыми демонами себе дороже. Воевать с демонами — дело шаманов, а не простых работников копья и секиры.

Почему-то добивать верблюда для меня оказалось тяжелее, чем прикончить вражеского воина в пылу битвы. Столько в глазах этой скотины было укора и обиды… Но раненое животное, с почти перерубленной задней ногой, по-любому было не жилец. Уж не знаю почему, но он даже встать на три ноги не пытался, а лежал на брюхе, время от времени не то орал, не то повизгивал от боли, и словно бы сам подставлял свою лебединую шею под удар. Я и ударил.

Позже мы наскоро поели «демонского» мяса… Увы, не все. Из семи бойцов Мсоя в живых осталось только четверо. И из них трое, в том числе и сам Мсой, получили ранения. Еще верблюжатники умудрились прикончить парочку носильщиков, тоже ринувшихся в битву, и еще троих поранить. Я тоже был раненым. Оказалось, что копье супостата оставило изрядную борозду у меня на спине. И если в пылу битвы я этого почти не почувствовал, то, после того как моя кровь очистилась от адреналина, рана начала жутко болеть. Так что особой радости от восхвалений и победы я не чувствовал.

Но сама битва казалась мелкой неприятностью по сравнению с тем, что началось после нее. Меня назначили главным доктором. Меня!

Ортай с учениками, оттащив в сторону тела наших убитых, совершал над ними какие-то погребальные обряды. Как и степняки, горцы тела не закапывали. Их оттаскивали на скалы и сажали лицом на запад, снарядив в последний путь. Как и у нас, мертвец оставлял на себе все свои украшения, поскольку амулеты и талисманы в стране духов принесут ему куда больше пользы, чем оружие или мотыга… Впрочем, и земное оружие, и инструменты в загробном мире были не лишними — воинам оставили по кинжалу и копью, а носильщики остались со своими ножами и дубинками… Как мне объяснил Мсой, которому я как раз сейчас пытался дрожащими руками заштопать жуткую рану на плече, когда хоронят знатного воина (такого, как он, например), с ним оставляют все его оружие, но простым, еще ничем особенно не проявившим себя воякам, как те, что были в его отряде (все крутые воины остались охранять рубежи родины), достаточно было бы и имитации оружия вроде палки вместо копья и деревянного колышка вместо кинжала. Просто сейчас некогда было заниматься изготовлением подделок.