Москва Иная

* * *

После превращения в человека одежда оставалась на мне, пускай такая помятая и порванная, словно я и не менял её на густой мех. При мне осталось лишь содержимое карманов: телефон (без шнура для зарядки), ключи от квартиры (до которой лететь и лететь) и немного денег, из тех, что я использовал на оплату проезда и, иногда, на покупку еды в супермаркете, или деталей на радиорынке.

А вдруг полиция найдёт меня и здесь? Я вернулся из Нашара на Землю, чтоб облегчить им работу, а меня отблагодарили «маслиной», как бы выразились убитые мною уроды…

Размышления резко прервались — ко мне подходила заметившая меня женщина. Волосы у девушки были длинные, светлые и сильно волнистые, а взгляд из-под очков безгранично добрый, но полностью лишённый энергии, даже безвольный в какой-то степени. Внешность в целом была приятной и гармоничной, но меня привлекла отнюдь не она… Глаза снова увидели сияние вокруг живого тела. Её свет был чистым и сильным, переливающимся мягкими радужными оттенками… Он выглядел так привычно, но в то же время противоположно… трудно объяснить. Зверь Тьмы внутри осторожно выглянул наружу, словно присматриваясь и… облизываясь. Хорошая душечка, аппетитная! Примять её под себя и…

— Вы ранены, — вернувшая в рассудок фраза незнакомки звучала как утверждение. Это действительно было очевидно даже после того, как я закрыл рукой простреленный рукав куртки, тёмного малинового цвета от крови.

— Ррэ-э… — я помотал кружившейся головой, — что?

— Я врач, — девушка протянула руку, предлагая довериться и следовать за ней. Я ответил отрицающим жестом. Обо всех огнестрельных ранениях сотрудники медслужб обязаны сообщить в полицию. Неизвестно, чем это кончится… — Дайте хотя бы посмотреть, нет ли заражения, — странная особа продолжала настаивать, никак не желая оставить меня в покое. Ответственность? Сострадание? Возникла необоснованная уверенность, что женщина желает только помочь, и я неуверенно протянул раненую конечность.

Девушка сняла очки и определила их в карман пальто. Затем в другой карман последовали перчатки. На чисто женской одежде карманов немного, незнакомка носила мужскую модель, мешковато висевшую на её тонкой фигуре. Обоими руками взяла мою протянутую руку, засучила не ней рукав. Я сжал губы от лёгкой боли в потревоженной ране. Доктор между тем приблизил увечье к глазам и осмотрел с профессиональным бесстрастием:

— Пуля внутри. Надо вытаскивать.

Пускай я пару раз участвовал в кровавых драках и немного привык к продырявленной шкуре, операции вселяли в меня ужас и трепет с раннего детства. Наверное, в стоматологию отбирают самых отъявленных садюг, если они удаляют молочные зубы даже без местного наркоза. То зуб, а тут — полевая хирургия… И вдруг откроется какой-нибудь феномен в моей физиологии? Вряд ли у оборотней-драконов внутри всё точно то же, что у людей…

Но я прекратил себя накручивать, как только почувствовал в ране нечто необычное… Врач опустила пальцы прямо в мою руку, кожа и мышцы расходились в стороны, как вязкая глина. Не успел я испугаться, как самозваная целительница выдернула пальцы обратно и кинула через плечо на землю подплавленный металлический цилиндр. Ну и ну… магия вне Нашара!

— Это гигиенично? — сомнения никуда не денутся, даже если на моих глазах по моей ране проведут двумя пальцами, она защиплет и затянется. — Не надо дезинфицировать?

— Придёшь домой — руки помоешь, — так и не представившаяся дама обратно нацепила очки, но перчатки не одела. — Такие как мы… не болеем. Тебя надо не от вирусов очищать.

— От чего тогда? — боясь посмотреть на результат работы лекаря, я натянул обратно рукав. Девушка посмотрела сквозь меня:

— От проклятья. Люди будут хотеть тебя убить, пока ты превращаешься и ешь разумных. Я знаю, как тебя вылечить и вернуть человечность.

Надо же, она знает об этой стороне моей жизни. И считает её таким же увечьем, как простреленную руку.

— Зачем?.. — удивился я. Пускай вместе с перьями в жизни появилось много проблем, в душе возникло чувство полноты. Я будто нашёл то, что долго искал. Или словно вернулся на родину после невыносимо долгой ссылки. С крыльями и зубами хорошо, естественно и привычно! Что бы обо мне там ни думали люди.

Женщина стала ещё грустнее, чем была.

— Если ты хочешь найти счастье, если хочешь, чтобы мир был добр к тебе, отказаться от Зверя в себе необходимо. Иначе — лишь муки до и после смерти.

Я попытался представить, что бы случилось со мной, вернись я к старой, обыденной жизни, где нет места ночному небу и ветру в гриве. Стоит ли уточнять, что мне не понравилось? Найдя свою суть, терять не хотелось…

— А если в свободе настоящей души и есть счастье? У меня так. Станет непросто жить, если я попытаюсь себя переделать. Даже если получится, это будет уже не моя жизнь.

— Это счастье убийцы, — покачала головой взывавшая к добру и общему благу. — Скажешь, что серийный маньяк не должен меняться, если ему нравится убивать людей? Если совесть жива и здорова, такое зло даже на ум не придёт.

А эти преступники — что было в их собственных головах, когда они лишали неосторожные жертвы всего, что они имели, даже жизни и чести?

— То лишь попытка восстановить справедливость. Одного желания недостаточно, чтобы напасть самому. Моя совесть спокойна. Я не убийца и не трогаю невиновных. Хищник — возможно… Хищники — санитары леса, они убирают отжившее. Травоядных заставляет бояться когтей лишь страх, что однажды вы сами падёте и попадёте мне в лапы. Но если самих хищников начать истреблять, что от леса останется?

На одну азбучную истину незнакомке пришлось отвечать другой:

— Надо жить в любви к ближнему, если не желаешь, чтобы к тебе самому так относились, как ты к ним. Истинная любовь не сподвигнет на убийство. Потому на тебя и нападают все — чувствуют твою ненависть.

— Порой жизнь требует не безропотности. Ты сама… — я попытался рассмотреть усталые глаза за преградой стёкол, — настаиваешь, чтобы все следовали правилам, стараешься их выполнять. Приблизилась к счастью?

— Да, — подтвердила собеседница тихо и твёрдо. — Мне нравится помогать. Это делает других счастливыми… потому и меня.

— По тебе этого не сказать, — осмотрев измотанную помощью людям вокруг женщину, я прищурился и растаял в темноте парка, унесённый неведомым демоном. Блондинка поразмышляла над разговором и улыбнулась про себя:

— В чём-то ты прав… Помочь всем это больше, чем помочь всем, кроме одной.

Да, Катерина считала альтруизм целью собственной жизни. Желание помогать другим — то, что отличает людей духовных (даже не обязательно религиозных) от безнравственных преступников, эгоистов, которыми, к такому большому сожалению, переполнилась Земля-матушка. Рано или поздно каждый поймёт, что нельзя жить лишь собственными стремлениями, но души тьмы поймут это поздно, непростительно поздно… Если им не помочь в этом. Что Катя и пыталась сделать с незнакомым темнышём, которому всё же успела помочь физически. Жаль, только физически, но не душевно… Именно благодаря такой духовной помощи она сама отвратилась от Тьмы и отвергла Зверя в себе. Если Светлые силы помогают многим разумам подниматься ввысь по ступеням эволюции сознания, то их антагонисты всеми силами мешают — замедляют, а в особенно запущенных случаях запускают обратный процесс, превращая человека в животное, влекомое инстинктами. Давать человеку второй облик, сильный, голодный, по-своему мрачно и дико завораживающий внешностью и сутью — то план Врага, искусителя. Попробовав однажды полетать под полной луной, трудно отказаться от дара Тени. Только помощь Деятелей может вернуть душу на правильный путь. Или… особенно сильная душа может сама убежать. Как…

Как вот этот юноша, бегущий опрометью по ночному парку. Тёмные кудри развиваются на холодном ветру, пар незаметной струйкой выходит изо рта. Одет не по погоде и не по времени суток — убегал так быстро, что, наверное, забыл где-то куртку или — как знать! потерял по дороге. Кадр — и всё, только быстро удаляющаяся фигурка в конце аллеи.

Катерина внимательно осмотрела улицу. К счастью, за тобой никто не гнался. Страх беглеца был чётко направлен назад, не вперёд. Оторвался… Девушка вздохнула, перестав беспокоиться. С тобой теперь всё будет в порядке, теперь главное для тебя — осознать, что ты сильнее того Ужаса, которому был свидетелем.